Бегство из лагеря. 2809 человек — стольким северокорейцам удалось, согласно только что обнародованным данным, перейти границу и убежать в прошлом году. Если учесть, что в предыдущие десятилетия это удавалось в среднем шестерым в год, то кажется, что северокорейская граница становится более прозрачной, чем раньше. Так ли это — выяснял The New Times
Каждый год южнокорейское Министерство объединения (так в Сеуле именуется ведомство, ответственное за политику в отношении Северной Кореи) публикует данные о том, сколько жителей Севера прибыло на Юг. Цифра 2809 за 2008 год поразила воображение. Южнокорейские газеты вышли с заголовками: «Сеул наводнен беженцами с Севера».
Наводнен? В период с 1961 по 1989 год из Восточной Германии в Западную в год удавалось бежать в среднем более 20 тыс. человек. Из Северной Кореи в Южную — лишь по 6 человек в год.
Хотя в самые первые годы, после раздела Кореи,¹ перебежчиков было куда больше. До 1950 года граница между Севером и Югом оставалась прозрачной, а во время корейской войны 1950–1953 годов города и поселки неоднократно переходили из рук в руки (в Сеуле, например, на протяжении 1950– 1951 годов власть менялась четыре раза), так что недовольные просто уходили за отступающими армиями. В результате за восемь лет с Севера на Юг перешли более 1 млн человек — примерно 10% населения Северной Кореи.
Граница на замке
Однако после окончания войны в 1953 году граница между Севером и Югом была взята под жесткий контроль и стала практически непроходимой. Потом власти Северной Кореи ввели и ограничения на поездки по стране, которые лишили большинство жителей Севера даже теоретической возможности посещать пограничные районы. Наконец, в 60-е годы в КНДР был ограничен даже выход гражданского населения к морскому побережью — допуск на большинство пляжей имели только рыбаки и военные. Правда, оставалась почти открытой граница с Китаем, но желающих бежать в объятия Мао было немного, да вдобавок такого беглеца рано или поздно ждала выдача и суровое наказание, а возможности перебраться через Китай в Южную Корею тогда не было.
Понятно, что большинство перебежчиков тогда были выходцами из тех н
емногочисленных профессиональных групп, у которых была техническая возможность побега. Среди них были летчики, угонявшие на Юг свои самолеты, рыбаки, добиравшиеся туда на своих кораблях, сотрудники заграничных учреждений и военные, которые служили вдоль границы с Югом и знали, где в охране границы были дырки. Другой вопрос, что их родственников, оставшихся в Северной Корее, ждал лагерь.
Китай как спасение
В начале 90-х годов ситуация стала меняться. Северокорейцы побежали в Китай, который стал перевалочной базой для беглецов. Приграничные с КНДР районы Поднебесной населены преимущественно этническими корейцами, предки которых переселились туда еще в первые десятилетия XX века. В своем большинстве беглецы не имели никаких политических мотивов: они спасались от катастрофического голода, который тогда охватил страну. В результате в конце 90-х в приграничных районах Китая нелегально проживали уже 200–300 тыс. северокорейских беженцев. Сейчас их количество существенно сократилось: цифры колеблются в районе 30–45 тыс. человек.
Беженцы из КНДР берутся за ту работу, которая не привлекает местных жителей. Они становятся рабочими на стройках и лесозаготовках, работают официантками в ресторанах, часто идут и в местную секс-индустрию. Многие превращаются в мешочников-контрабандистов. Доходы большинства северокорейских гастарбайтеров невелики, от 50 до $75 в месяц, но по меркам КНДР, где среднемесячная зарплата $2, это немалые суммы.
Взятки побеждают зло
Почему власти Северной Кореи стали более спокойно относиться к беглецам? Причина тому — экономические трудности, в результате которых система тотального контроля над населением перестала функционировать с прежней четкостью:² например, система ограничений на поездки формально сохраняется и сейчас, но обойти ее несложно. Граница с Китаем проходит по рекам Амноккан и Туманган (китайские названия — Ялу и Тумэнь), которые почти на всем протяжении не отличаются ни глубиной, ни шириной. С китайской стороны граница практически не охраняется: автор этих строк, проехав вдоль нее не одну сотню километров, только один раз увидел там пограничный патруль. С корейской стороны охрана поставлена серьезнее, но до недавнего времени обойти посты было не так и сложно. В последние годы охрана границы была усилена, но северокорейские пограничники весьма охочи до взяток, берут не очень дорого — вполне по карману контрабандисту.
В этих условиях корейские беженцыгастарбайтеры, работающие в Китае, могут даже время от времени возвращаться домой. В приграничных районах Северной Кореи хорошо принимается сигнал китайских сетей сотовой связи, так что многие семьи побогаче обзавелись мобильными телефонами и подключены к китайским сетям. Контрабандисты всегда готовы — разумеется, за соответствующее вознаграждение — передать в КНДР письмо, посылку и даже денежный перевод. Знающие люди говорят: доходит практически всегда.
Изменили свое отношение к беженцам и пхеньянские власти. С 1996–1997 годов незаконный переход границы стали рассматривать как относительно мелкое правонарушение, которое карается лишь несколькими месяцами заключения. Причины такого либерализма, как можно предположить, двоякие с одной стороны, уход за границу наиболее активной и потенциально склонной к недовольству части населения играет роль предохранительного клапана, с другой — в условиях развала государственного аппарата в самой Северной Корее эффективный контроль за беглецами попросту невозможен.
Путь на Юг
Как ни странно, северокорейские беженцы, оказавшись в Китае, поначалу не особенно стремятся на Юг. И дело не в пхеньянской пропаганде, которая давно объявила Южную Корею «адом на земле, страной нищеты и бесправия», — просто северяне даже не представляют себе гигантских масштабов экономического разрыва, существующего между двумя корейскими государствами. А от добра — китайского — как говорится, добра не ищут. Впрочем, насмотревшись южнокорейского телевидения и наслушавшись рассказов о южнокорейском процветании, многие из беглецов начинают задумываться о возможном продолжении своего путешествия.
Однако остается другая проблема : въехать в Южную Корею северянам трудно, несмотря на то, что все жители Севера в соответствии с южнокорейской Конституцией считаются гражданами Южной Кореи. Однако в действительности в консульствах беглецов особо не привечают.
Беженцы воспринимаются в Сеуле как обуза и потенциальный источник социальных проблем. Типичный перебежчик — это женщина с неполным средним образованием, в прошлом — крестьянка или домохозяйка из дальней северокорейской деревни или небольшого приграничного городка. Опыт последнего десятилетия хорошо показал, что таким выходцам с Севера трудно приспособиться к жизни в Южной Корее. Неудивительно, что в последние годы размеры выплат, которые полагаются бывшим гражданам КНДР, были резко сокращены. Сейчас они могут рассчитывать лишь на небольшое пособие, которого не хватает даже для самой скромной жизни, а также на льготные стипендии и субсидируемое жилье — тоже, кстати сказать, очень скромное.
Подавляющее большинство беженцев, добравшихся до Сеула, попадают на Юг кружным путем. Сначала пересекают территорию Китая, потом переходят границу Китая с Лаосом или Бирмой, а оттуда добираются до Таиланда. Там они приходят в южнокорейское посольство, сотрудники которого выписывают им проездные документы до Сеула. Альтернативой служит северный «монгольский» вариант, при котором документы выписывают в Улан-Баторе, однако этот путь — через пустынные районы — считается более опасным.
Бизнес на беглецах
Побеги были бы невозможны без помощи профессиональных брокеров: стоимость переправки обычно составляет примерно $2000, хотя бывает и много больше.
Учитывая, что зарплата северокорейских беженцев в Китае не превышает $75 в месяц, беглецам приходится изобретать сложные схемы. Сначала до Сеула добирается один из членов семьи. Иногда ему помогают обнаружившиеся за пределами Северной Кореи родственники, иногда — миссионеры, а в редких случаях брокеры согласны оказать услугу в долг. Там новоприбывший зарабатывает деньги, расплачивается с брокерами, чтобы те обеспечили переправку из Китая в Сеул остальных членов семьи.
Везде — чужие
Сейчас в Южной Корее насчитывается 16 тыс. беженцев с Севера. В отличие от эмигрантских общин, которые в годы холодной войны создавали выходцы из коммунистических стран, среди северокорейских мигрантов мало интеллигенции и почти нет выходцев из элиты. Элита живет в крупных городах, в основном в Пхеньяне, выбраться из которого много сложнее, чем из приграничного поселка. По данным исследования, которое провели в январе этого года, средняя зарплата беженца в Южной Корее составляет лишь 40% от средней по стране. Это не удивительно: выходцы из общества, замершего на технологическом уровне 50-х годов, просто не могут приспособиться к реалиям жизни в постиндустриальной Южной Корее.
Тем не менее нет сомнений в том, что северокорейская община будет быстро расти. Сведения о южнокорейском процветании, несмотря на все усилия северокорейских властей, постепенно распространяются по стране, и огни далекого Сеула горят все привлекательнее.
_______________
1 В 1945 году Корея была разделена на две зоны ответственности: одну контролировала советская сторона, другую — американцы. В 1948 году на месте этих двух зон возникли соответственно две Кореи — Северная и Южная.
2 О ситуации в Северной Корее The New Times подробно рассказывал в № 3 от 26 января 2009 года.
