Тень небытия. Книга норвежского писателя Хьяртана Флёгстада «Пирамида» рассказывает о городе победившего коммунизма. Город этот существует по сей день, но теперь это уже не рай, где все блага раздаются бесплатно, а город-призрак, пришедший в полное запустение
«В один прекрасный день на закате советской эпохи у себя дома в Волгограде — городе, прославленном Сталинградской битвой, молодой плотник Иса Ильясов читает о городе наступившего коммунизма. Как ни странно, это место находится вовсе не в Союзе Советских Социалистических Республик, а на капиталистическом Западе — в натовской Норвегии. Город лежит в Арктике, на 79-м градусе северной широты, на архипелаге Шпицберген, или Свальбард, как называют его норвежцы. В этом социалистическом раю все бесплатно: билеты туда и обратно во время действия контракта и после его окончания, детский сад, школа, современная больница, проживание в новых четырехэтажных домах с центральным отоплением. А также питание — с черной и красной икрой, свежими овощами из собственных теплиц, курятиной, свининой и говядиной с собственных ферм».
Так начинается книга современного норвежского писателя Хьяртана Флёгстада «Пирамида». Пирамида — это и есть название упомянутого города победившего коммунизма на архипелаге Шпицберген. И разумеется, Иса Ильясов не мог не отправиться сюда. В этот полярный рай.
Книга, кстати сказать, замечательная. Образец добросовестной документалистики. И это при том, что автор книги — действительно серьезный писатель. То есть не журналист. Почему город победившего коммунизма находится на норвежской территории? На самом деле все просто. Земля — норвежская, но вся инфраструктура, включая городские постройки, угольные шахты и прочее, — советская, то есть российская. Таково условие концессии, заключенной после революции. Иными словами, норвежцы владеют землей — и это их право. А вот все, что на этой земле творится, это уже исключительное право Советского Союза, а затем России. Включая строй и порядки. Отсюда — все странности Пирамиды.
В царстве белых медведей
Флёгстад детально разбирает этот едва ли не самый замечательный памятник победившей утопии. Разбирает с разных сторон и разных точек зрения: мифологической, политической, культурологической. Что и говорить, материал благодатный, начиная с названия. Забавен этот отзвук Древнего Египта в царстве ночи и белых медведей.
Есть что-то символическое в том, что коммунизм для своей окончательной победы и радостного строительства выбрал место столь малопригодное (по крайней мере, столь трудное) для жизни.
«Новоприбывшие, — пишет Флёгстад, — должны были пройти церемонию посвящения, чтобы считаться полноценными «полярниками». Например, нужно было искупаться в ледяной воде Билле-фьорда и затем выпить полный стакан водки, на дне которого лежал значок с изображением юного Ленина либо норвежская монета с портретом короля». Примечательная инициация. И не только изза водки и ледяной воды. Неофит Пирамиды присягает либо земле (она ведь норвежская), либо идеологическому идолу.
Пирамида, как столп и утверждение советской утопической идеи, если отбросить в сторону символические смыслы, во всем остальном абсолютно бессмысленна. Жить здесь трудно, уголь добывать — ради чего, собственно, город и создавался — невыгодно (но его добывали с удивительным упорством вплоть до начала 90-х годов). Иными словами, вопиющий абсурд. И одновременно — самая выразительная эмблема Советского Союза.
Руины утопии
Однако этим дело не заканчивается. В финале книги Флёгстад рисует картину посткоммунистического опустошения. Брошенные дома, как будто люди спасались бегством, оставленные шахты, вымерший город. Разорение, апокалипсис или оболочка абсурда, лишенная жизни и содержания.
Никому Пирамида не нужна. Флёгстад предлагает сделать ее площадкой актуальных арт-проектов, что звучит вполне современно — левые идеи нынче в моде. Любопытно, впрочем, другое. Оставленная Пирамида, кажется, не менее символична, и это уже знак нашей истории или постапокалиптического времени.
Как будто эти странные руины на Шпицбергене — своего рода очаг запустения, грозящий постепенно распространиться дальше, вырваться из царства полярной ночи и захватить другие территории. А это уже нечто совсем другое. Утопия обречена на гибель, что понятно и к чему как-то все уже привыкли. Но суть-то в том, что антиутопия или мертвая утопия — сама гибель и есть.
Удивительно, как эта мрачноватая, но абсолютно реальная действительность перекликается с некоторыми художественными интуициями. И речь в данном случае не об отечественной словесности, хотя, казалось бы, где еще искать отзвуки и переклички. В конце прошлого года вышел в русском переводе роман одного из самых замечательных современных авторов, французского писателя Антуана Володина «Малые ангелы». Роман об угасании человеческого рода, написанный под явным влиянием русской прозы 20-х годов, Андрея Платонова, фильмов Андрея Тарковского. Здесь можно найти множество чудес и гротескных образов: бессмертных старух-лагерниц, продолжающих хранить верность идеям коммунизма, руины погибших городов, остановившееся время и сибирские просторы, роды белых медведиц в трюме невиданного корабля и многое другое. Но главное и неотвратимое — постепенно распространяющийся холод, накрывающая мир тень небытия.
