«Власть уничтожает жизнь». Дирижер Теодор Курентзис, режиссер Дмитрий Черняков и руководитель Парижской оперы Жерар Мортье осуществили невероятный по масштабности и сложности проект: парижско-новосибирскую постановку «Макбета» Верди. Накануне премьеры спектакля в Новосибирске Теодор Курентзис рассказал The New Times о своем отношении к Макбету и Спилбергу, о том, почему он не хочет идти на компромисс с властями и какие грехи нельзя отмыть
Наш «Макбет» — это история о человеке, который живет, не подозревая о том, что внутри него поселился вирус, превращающий его в страшного гада. Этот вирус очень часто поражает тех, кто находится у власти. Эти люди, совершив одно преступление, не могут остановиться: первое преступление тащит за собой второе, третье, четвертое… Такие люди есть везде — в России, Германии, Англии… Да где угодно! И это очень страшно. Потому что власть уничтожает жизнь.
То же самое нередко происходит и с творческими людьми, в частности, с музыкантами — если они идут на компромисс с властью, поступаются своими взглядами на творчество лишь для того, чтобы заработать деньги, построить дом, обеспечить себя и семью… Раз оступившись, они уже не могут остановиться — дороги назад нет. Грехи, которые ты совершаешь, соглашаясь на компромисс, уже не отмоешь… В итоге такие люди становятся просто жуткими музыкантами, которые элементарно плохо играют. Но при этом считают, что те, кто идет другой дорогой, должны быть уничтожены. Вместе с ними — потому что они-то уже не живут. Примеров тому — миллион. В музыке и бизнесе, в поэзии и кино…
Оркестр боялся Верди
Вы говорили о вердиевской «Аиде», которую тоже ставили с Черняковым: «Эта опера — моя любовь». Как сложились отношения с «Макбетом», поставленным по предложению Мортье?
У нас с «Макбетом» не получилось любви с первого взгляда. Я всегда думал, что если ставить оперы Верди, то уж «Отелло», «Фальстафа» или, скажем, «Травиату»… Я, например, ненавижу «Набукко». Эту оперу я просто не могу слушать! Не складывалось и с «Макбетом». Но однажды утром, после долгого ознакомления с материалом, у меня не то чтобы внезапно вспыхнула любовь… Скорее возникло чувство к старому знакомому — человеку, которого ты знаешь много лет и вот однажды понимаешь, что жить без него не можешь. А для меня невозможно работать с произведением, не влюбившись в него. И я начал эту долгую работу… Над постановкой этой оперы ведь и Верди работал как бешеный — один из дуэтов он репетировал 120 дней! И я его понимаю — потому что музыка совсем непростая, действительно требующая большой работы.
И потому мы беседуем в полпервого ночи — в это время вы обычно заканчиваете репетиции…
Иногда у нас репетиции длятся по 12 часов. Пока мы не сделаем так, как мне бы хотелось услышать — на самом высоком мировом уровне, мы не отступаем. Мои помощники, оркестр и хор понимают, что необходимо сделать именно так, как надо, а не по-другому. А это и есть главное счастье.
Мне думается, никто не репетировал «Макбета» столько, сколько мы. Наверное, лишь во времена Верди репетировали так много — с каждым оркестрантом отдельно, работая над каждой нотой…
Верди, ставя «Макбета», не раз говорил певцам, что им необходимо служить «более поэту, чем композитору». А вы на чем акцентируете внимание музыкантов?
Моя задача — передать все мельчайшие акценты и детали, заложенные в партитуре оперы. На каждой репетиции Верди работал с нюансами музыкального текста: что-то постоянно менял, совершенствовал и потому ругался с оркестром, а музыканты его боялись.
Мы хотим стопроцентного следования тексту партитуры. Может быть, это звучит парадоксально, но сегодня очень радикальным выглядит такое исполнение, когда музыканты выполняют все штрихи и нюансы, определенные композитором. Нередко на первый взгляд эти акценты выглядят сумасшедшими, неестественными. Но через некоторое время ты понимаешь, что именно они и определяют суть музыки, раскрывают глубокий подтекст, заложенный в ней и в произведении Шекспира.
Изгоняя демонов
Вы не раз говорили о том, что вам не интересен мейнстрим — в любом виде искусства, в том числе и академической музыке. Неужели в рамках мейнстрима не возникает ничего хорошего?
Нет, есть какие-то исключения. Есть 2–3 хороших мейнстримовых оркестра. Но вот пример из кино: я не могу сказать, что, например, Спилберг или Кроненберг не мастера. Конечно, мастера. Но все равно: сколько ни старайся, они никогда не достигнут того, что создал, например, Параджанов. Потому что задачи мастеров мейнстрима очень просты: завоевать массы, сделать деньги. Эти люди не думают над тем, что каждый день им нужно бороться с одолевающими их демонами. В результате человек, сходивший, например, на мейнстрим-концерт, рассказывает дома жене: я видел то, слышал это… Только и всего.
А чего вы ждете от людей, которые посмотрят вашего «Макбета»?
Мне бы хотелось, чтобы они немножко проснулись и увидели то, что происходит в нашем мире. Ведь здесь — то же самое, что и в «Макбете». Ничего не изменилось. И если к людям придет это осознание, оно сможет приблизить наступление катарсиса.
Не хочу играть в Кремле
В эти дни пройдут премьерные спектакли «Макбета» в Новосибирске, в апреле постановку покажут в Париже. А москвичи когда-нибудь ее увидят?
Я не знаю, где бы мы могли показать оперу в Москве, это слишком большая (в прямом смысле слова) постановка. Можно было бы на сцене Большого театра, но она не скоро будет готова. А в Кремлевском дворце я больше не хочу играть.
Москвичи смогут увидеть вас только 31 декабря — на концерте «Другой Новый год». Что «другого» будет на этом концерте?
Приходите — и увидите сами. Пока это секрет!
Теодор Курентзис — музыкальный руководитель и главный дирижер Новосибирского академического театра оперы и балета. На базе театра создал камерный оркестр Musica Aeterna Ensemble и хор The New Siberian Singers. Постоянно сотрудничает с оркестром «Виртуозы Москвы», Большим симфоническим оркестром (БСО), Российским национальным оркестром (РНО), Государственным академическим симфоническим оркестром (ГАСО), оркестром «Новая Россия». За последние несколько лет исполнил более 20 мировых премьер. В 2007 году спектакль «Золушка» из Новосибирска стал лауреатом Национальной театральной премии «Золотая маска», а Теодор Курентзис был награжден специальным призом жюри «За яркое воплощение партитуры С.С. Прокофьева ».