Рабы МВД. Снайперы, кинологи, рядовые бойцы... В 2010 году редакцию посетили десятки сотрудников элитных спецподразделений МВД. Они рассказывали о том, что творится в ведомстве: крышевание, убийства, коррупция, использование рабского труда гастарбайтеров и тому подобное. Их истории на протяжении года публиковал The New Times, но, кроме отписок и судебных исков, не добился никакой другой реакции милицейского начальства
«Я считал, что меня незаконно уволили со службы, и пришел к журналистам просить помощи. О чем именно с ними я говорил, я уже не помню», — оправдывался 19 ноября в Пресненском суде бывший снайпер 2-го батальона ОМОН ГУВД Москвы Сергей Таран. Рассмотрения судебных исков к The New Times по следам публикации «Рабы ОМОНа» продолжаются до сих пор. Ближайший этап — рассмотрение в Мосгорсуде кассационной жалобы на решение Пресненского суда, который частично удовлетворил иск офицеров ОМОНа к The New Times. Такое решение судья вынес после того, как бывший омоновец Сергей Таран поспешно отказался от своих прежних слов, сославшись на забывчивость. Причиной провала в памяти стало то, что в начале ноября его вернули на работу в ГУВД и теперь он боец 1-го оперативного полка милиции. Но большую часть требований суд все же оставил без удовлетворения: еще один экс-омоновец Алексей Попов выступил с видеообращением и подтвердил факты, изложенные в статье «Рабы ОМОНа». Незаконные подработки, политические инструктажи рядовых бойцов перед разгоном митингов оппозиции — все это, по словам Попова, имело место в московском ОМОНе. Еще один источник The New Times в отряде, интервью которого легло в основу «Рабов ОМОНа», полгода после выхода статьи провел в командировке в Чечне и продолжает службу.
 |
| Множество ведомственных наград
не стали защитой для Ларисы Крепковой. Руководство ОМОНа «Зубр» по-прежнему добивается осуждения кинолога, которая даже памятник любимой собаке установила на территории отряда на собственные деньги |
«Почему, несмотря на все сигналы снизу, полковника Евтикова (командир 2-го батальона ОМОН. — The New Times) не снимают? Потому что в свое время он сказал курировавшему ОМОН заместителю министра Михаилу Суходольскому: «Мы готовы выполнить ЛЮБУЮ поставленную вами задачу». Поэтому он на хорошем счету, — говорили в редакции омоновцы. — Если на митинге есть плакаты, где написано плохо про МВД, Медведева, Путина, — надо ломать сразу. Товарища Лимонова вообще берут где увидят. Негласный приказ: увидишь — сразу задерживай. Регулярно собрания проводятся, где про обстановку в стране нам рассказывают. Есть на базе большой зал в подвале. Руководство всех собирает и объясняет, что «марши несогласных», «русские марши», гей-парады — все проплачено иностранными спецслужбами. Говорят, в стране все плохо, американские спецслужбы хотят развалить наше государство, поэтому и идут «несогласные» или геи, которые хотят опозорить Москву. В 2008 году мы пятнадцать дней из-за гей-парада в усиленном режиме у каждой центральной станции метро дежурили. Наш взвод постоянно попадал здание ФСБ охранять. Они очень боялись, что геи именно тут выйдут. Так боятся всего, а включишь Первый канал или Второй — все хорошо в стране».
Бойцы рассказали также, как служится в ОМОНе и как эта структура используется офицерами для зарабатывания денег. Уже на следующий день после выхода статьи в редакцию начали поступать новые свидетельства беспредела, царящего в рядах некогда элитного спецподразделения. Капитан одного из спецподразделений МВД, представившийся Александром, говорил:
«Рассказ ребят о том, как бизнесменов, инкассаторов «крышуют» — все это было. Неправильно говорить, что полковник Евтиков превратил 2-й батальон в «структуру по зарабатыванию денег». Любое спецподразделение на данный момент является структурой по зарабатыванию денег. Все бойцы работают на стороне. Но есть и отрядные подработки по приказу командира. На них, как правило, загоняют из-под палки. Ведь, грубо говоря, за его работу командиру платят $100, а на руки боец в лучшем случае получает $50.
Торговля званиями — тоже известная вещь. В мое время, чтобы получить генерала, надо было занести примерно миллион долларов. То, что ты сейчас должности не получишь, если не занесешь, это знают все. Связь с криминалитетом доказать намного сложнее. Столь откровенных историй, как в 1997 году, когда напротив Петровки, 38, был убит так называемый Наум, авторитет преступный, а его охраняло одно из спецподразделений города Москвы, уже не встретишь /.../ Но факт остается фактом. Деньги не пахнут. Дежурство личной охраны стоит $150–200. Пока клиент на ногах, соответственно, и личная охрана на ногах. Охрана объекта — офис, дом, неважно — $100. Соответственно питание и оплаченные сотовые телефоны, поскольку общаться приходится по службе достаточно много».
Рабы «Зубра»
Беспредел, как свидетельствовали все новые сотрудники МВД, приходившие в редакцию The New Times, стал нормой для всех спецподразделений министерства.
Павел Милошкин потерял глаз в ОВД. Рассказывает, что глаз ему выбил капитан милиции, после того как Павел начал «качать права». Милошкин работает на Ярославском шоссе почти 10 лет. Он сам из Владимирской области, приехал на заработки в Москву и остался. Вместе с товарищами он выходит на трассу искать поденную работу каждый день: зимой в семь утра, летом в пять-шесть. Милицейские набеги происходят минимум раз в неделю. «Оцепляют пятачок, где мы стоим, кого успели поймать, заталкивают в автобус и без разговоров увозят, — рассказывает Павел. — Если отказываться — можно здоровьем поплатиться. Увозят в основном в 1-е отделение милиции города Мытищи. Плюс дачи начальников: к себе на дачи увозят, к знакомым».
Бывший кинолог щелковского ОМОНа «Зубр» Лариса Крепкова в интервью редакции The New Times подтвердила слова Милошкина. Вот ее рассказ:
«Выезжают (бойцы «Зубра». — The New Times) утром часов в 5–6 ловить чурок на Ярославку, и так каждый день. Чурки уже просто шарахаются от нас. Они в отряде работали, копали всякие канавы, заборы устанавливали, фасады делали. Привозили когда два, когда тридцать человек. Например, надо было очистить клуб, они (руководство отряда) все хвалятся, что у нас клуб такой шикарный. Все это чурки вычищали, и они там примерно месяц работали каждый день бесплатно, кроме субботы, это выходной. Когда заканчивали, их отвозили на ближайшую станцию, это недалеко от Ивантеевки, и они электричкой доезжали. Они от ОМОНа шарахаются, убегают. Их ловят, избивают — и в автобус. Потом у нас чурки жили на территории, Иванин (генерал-майор Александр Иванин, руководитель отряда «Зубр». — The New Times) им разрешил. Пока они жили, они работали бесплатно, порядок наводили — всякую самую поганую грязь убирали, туалеты вычищали, и чего там только не было. А пишут в накладных, что деньги такие-то ушли, строителей было столько-то. После первого приезда министра, через год после основания «Зубра», их перестали завозить на базу, развозили по объектам — кому дачу строить, кому что».
После публикации статьи «Рабы Зубра» по заявлению генерала Иванина было возбуждено уголовное дело по статье «Клевета». Обвинение собирались предъявить бывшему кинологу Крепковой, но в начале декабря прокурор отказался подписывать обвинительное заключение, вернув дело следователям.
Силовики плодят шахидов
29 марта, через несколько часов после терактов в московском метро, редакцию The New Times посетил еще один гость, бывший подполковник МВД Алексей Тухватулин, который передал журналистам письмо своих бывших сослуживцев по Отряду милиции специального назначения (ОМСН ГУ МВД по ЦФО). В нем бойцы рассказывали, как 2 декабря 2009 года в Хасавюрте при проведении спецоперации был убит ни в чем не повинный местный житель, 23-летний Муслим Хамзаев. 2 декабря в 6 часов утра в дагестанском Хасавюрте началась операция по задержанию «подозреваемого в преступлении». «Из дома выскочил Хамзаев М.К., 1986 года рождения /.../ начал убегать /.../ по нему стали стрелять /.../ по следам крови он был найден», — говорится в тексте письма. Хамзаев был ранен в обе руки, в ключицу, плечо и руку, ему была оказана первая медицинская помощь: «С ним провели беседу местные сотрудники милиции, и после этой беседы они сказали, что «он им не нужен», «он им не интересен». На этом хасавюртовские милиционеры умыли руки, оставив разбираться с «неинтересным» им 23-летним тяжелораненым молодым человеком командиров московского отряда, а именно полковника В.Д. и его заместителя подполковника К.О. «Основания для применения оружия в отношении Хамзаева М.К. не было, и если его доставить в больницу или отпустить, то потом, возможно, придется понести наказание за неправильное применение оружия», — сообщалось в письме. И дальше приводятся слова одного из командиров отряда: «Он чурка-дагестанец, которых всех надо убивать». И — убили: сначала кинули в Хамзаева гранату, потом, увидев, что он все еще жив, расстреляли «из своего штатного автоматического оружия».
The New Times обратился за комментариями в ГУ МВД России по ЦФО. Оттуда пришел ответ: «Информация, изложенная в поступившем от вас запросе, носит клеветнический, провокационный характер».
Спустя несколько дней после выхода статьи подполковник Тухватулин записал и видеообращение к первым лицам государства, в котором назвал имена и фамилии офицеров, убивших Муслима Хамзаева. Видео было размещено на сайте The New Times, редакция направила запросы с просьбой провести проверку в Следственные комитеты МВД и Генпрокуратуры — никакой реакции на эти обращения не последовало.
Замалчивание проблем
Аналогичным образом была «проведена» проверка и после выхода статьи «Рабы ОМОНа». Сразу после ее публикации первый заместитель главы МВД генерал-полковник Суходольский пообещал: «Что касается фактов, которые опубликованы в этой статье, то они будут проверены. И если в том или ином виде они подтвердятся, то к лицам, допустившим эти нарушения, будут приняты самые жесткие меры». Обещанная «проверка» была осуществлена за два часа: «Факты не подтвердились и носят явно клеветнический характер», — сообщили в пресс-службе ГУВД. Уже в октябре 2010 года в The New Times был опубликован материал «Дневник лейтенанта» — в распоряжении редакции оказались рабочие записи старшего лейтенанта ОМОНа, командира 3-го взвода 2-й роты 1-го батальона Сергея Морковина. Из записей офицера Морковина можно было сделать только один вывод: бойцы московского ОМОНа все же занимаются подработками, не входящими в перечень их профессиональных обязанностей, как бы ни отрицали этот факт руководители отряда и ГУВД Москвы. Наиболее интересны в записях лейтенанта Морковина — ежедневно обновлявшиеся списки бойцов, которые омоновец помечал словом «подработка», «подраб», «подр». Такие пометки офицер ставил либо рядом с фамилиями своих бойцов, которые якобы вышли в этот день на дежурство, либо выделял их в отдельный список.
Дневник лейтенанта Морковина The New Times отправил для проведения проверки в Генеральную прокуратуру. За прошедшие два месяца сначала дневник перенаправили из Генпрокуратуры в прокуратуру Москвы, оттуда — в прокуратуру Пресненского района. Чем завершится эта перепасовка, сказать сложно. Но, скорее всего, дело, как и в предыдущих случаях, замнут. Руководство МВД предпочитает не замечать проблем в ведомстве и полагает, видимо, что после переименования милиции в полицию они рассосутся.
Бойцы 2-го батальона ОМОН ГУВД Москвы посетили редакцию The New Times в конце января 2010 года. Один из них провел следующие полгода в Чечне, а судебные разбирательства по итогам публикации их интервью продолжаются по сей день.
