На лестнице сидела женщина под 60, в халате и сапогах. Рядом с ней стояло цинковое ведро с водой и воткнутая в нее швабра.
— Мне сидеть? — спросила она лысого плотного мужика в приличном костюме.
— Сидеть, сидеть, — ответил он. — Сейчас закончат и надо будет убрать.
Женщине сидеть пришлось еще час с небольшим, чтобы убрать за теми, кому сидеть еще почти 7 лет. Михаил Ходорковский по приговору судьи Данилкина может выйти в октябре, а Платон Лебедев — в июле далекого 2017 года.
Аберрация зрения
Собственно, такой исход можно было предположить еще 16 декабря, когда национальный лидер, отвечая не просто на вопрос из зала, а на специально отобранный в его зеленую папочку вопрос про самого знаменитого зэка' страны, сказал: «Вор должен сидеть в тюрьме». В переводе на судейский русский это означало: вот что просили прокуроры (14 лет), то и должно ему дать. И судья Данилкин, который в ходе процесса, казалось, прислушивался к аргументам и обвинения, и защиты, враз поставил под сомнения все доводы, которые приводили оппоненты Путина. Показаниям бывшего путинского премьера Михаила Касьянова и бывшего центрального банкира Виктора Геращенко он не поверил, а показания одного бывшего министра (Грефа) и нынешнего (Христенко) счел подтверждающими позицию обвинения. Доводы же главы ЮКОСа Михаила Ходорковского о том, что компания была высокоприбыльной, он отмел: на самом деле, согласно судье Данилкину, это была общая аберрация зрения, вызванная тем, что информацию Ходорковский скрывал от акционеров посредством чужеземного языка — «выставлял документы отчетности на своем сайте на английском языке». (Адвокат Вадим Клювгант потом, в перерыве, сказал журналистам, что следователи осмотрели этот сайт только через 4 года после ареста Ходорковского, то есть уже осенью 2007 года.)
Судья также не увидел противоречия между первым делом (Мещанский суд осудил Ходорковского и Лебедева за неуплату налогов) и вторым, по которому платить налоги им, собственно, было не с чего, поскольку нефть они украли прежде, чем успели ее продать. «По настоящему делу они обвиняются в других преступлениях, которые не совпадают по времени с предыдущими преступлениями», — сказал судья еще в первой половине дня 30 декабря.
30 декабря
О том, что судья объявит срока' за день до Нового года, стало понятно накануне. Судебные приставы говорили, что они готовы сидеть хоть до ночи, но только чтобы 31-го у них был выходной. Очевидно, их желания совпали с желаниями Данилкина, Путина и Медведева. Во всяком случае утром в четверг в Хамовническом суде, как и в понедельник, когда началось оглашение приговора, было не протолкнуться. Было заметно, как спешит судья Данилкин: он уже не читал страницу за страницей, как в предыдущие три дня, но брал отдельные листы приговора. В районе 12.30 начал изобличать аргументы защиты, а ближе к 15.00 — уже завершил. Для адвокатов это был верный признак: сейчас объявит перерыв, а потом подведет черту.
Ходорковский и Лебедев в первую половину дня веселилась так, как будто во второй им дадут пирожок и отправят встречать Новый год под елку домой. Их ужасно развеселило, что отчетность от акционеров они скрывали посредством английского языка, их явно забавляло и то, что судья все время подчеркивал, что они создали «организованную группу», которую и возглавляли.
Однако в резолютивной части своего приговора судья Данилкин об «организованной группе» ничего не сказал, статьи за то не навесил, что заставляет предположить, что это — та мина, которая может понадобиться для третьего дела, когда уже новый судья сможет переписать из приговора предыдущего ссылки на эту самую группу.
Короче, в 15 с копейками судья Данилкин объявил перерыв на 30 мин., тем самым оставив всех без обеда. В это время весь первый этаж Хамовнического суда уже был забит под завязку: там стояли камеры со всего мира.
Время «Ч»
Сказать, что в Хамовническом суде был бардак, — это ничего не сказать. Но важнее другое: в здании гражданского суда правила диктовали силовики — судебные приставы, спецназ, милицейские. Клерки в цивильном, включая пресс-службу, жались по углам. И в этом смысле Хамовнический суд был четким отражением расстановки сил во всей остальной стране.
На объявление срока пришла жена Ходорковского Инна, дочь Настя, родители, сын Платона Лебедева Михаил — для них оставили скамейку. Все остальное пространство перед окнами заняли журналисты — от 25 до 30 камер плюс пишущая пресса в количестве никак не меньше 70 человек. Все стояли друг у друга на головах. Приставы и спецназ с автоматами полукругом выстроились посередине зала, прикрывая судейскую трибуну. Потом вошел судья Данилкин.
Ходорковский заметно напрягся. Не смеялся и Лебедев.
Данилкин объявил каждому по 8 лет по статье 160 УК (часть 3, п.п. «а» и «б») — «присвоение или растрата, то есть хищение чужого имущества, совершенное лицом с использованием своего служебного положения», и 9 лет по статье 174-1 УК (часть 3) — «легализация денежных средств или иного имущества, совершенная группой лиц по предварительному сговору». Путем частичного сложения сроков и Ходорковский, и Лебедев получили 13 с половиной лет. (Как объяснили адвокаты, окончательный срок не может быть меньше, чем любой из слагаемых сроков, то есть не может быть меньше 9 лет и не может быть больше, чем в 1,5 раза от самой большой цифры, то есть не более 13 лет и 6 месяцев. Данилкин — а какую цифру выбрать в этой вилке, решает судья — и дал по максимуму.) К этому судья частично прибавил то, что обвиняемые не успели еще отбыть по приговору Мещанского суда от мая 2005 года (за минусом года, который им скостил Мосгорсуд). В итоге получилось 14 лет «с отбыванием наказания в колонии общего режима».
На этих словах мать Ходорковского Марина Филипповна побелела. Жена Инна была на грани обморока. Журналисты непривычно для себя молчали — слышался лишь речитатив Данилкина, редкие щелчки фотоаппаратов (судебные пристава запретили снимать на фото, разрешив лишь видео) да звук камер.
И дальше Данилкин сказал то, чего все ждали: от какой даты будет исчисляться срок: для Ходорковского — это 7 февраля 2007-го, а для Лебедева — 8 февраля того же года, когда в Чите им было предъявлено обвинение по второму делу. Однако из окончательного наказания судья вычел время, которое подсудимые отбыли по первому сроку до момента обвинения по второму: 3 года 3 месяца и 12 дней — из 14 лет Ходорковского и 3 года 7 месяцев и 23 дня — из тех же 14 лет Лебедева.
В результате и получилось, что Михаил Ходорковский должен выйти на свободу в октябре 2017 года (за пару недель до 100-летия Октябрьской революции — если по старому стилю), а Лебедев — на 3 месяца раньше.
Правда, не все в этой судебной арифметике просто, утверждают адвокаты, и цифры эти они будут считать и пересчитывать, когда в середине января получат приговор. 10 января они подадут «летучку», то есть короткую кассационную жалобу в Мосгорсуд, к концу месяца — развернутую, основанную уже на протоколах судебных заседаний и на приговоре.
Пока же очевидно: судья Данилкин не только в тексте своего вердикта ни на йоту не отступил от обвинения, но и срок дал по полной: складывать и вычитать — в его, судьи, власти. Он ею распорядился так, как распорядился.
Когда судья Данилкин, наконец, поставил точку, Марина Филипповна Ходорковская выдохнула: «Будьте прокляты вы и ваши потомки»…
Не его вопрос
Потом всех выгнали из зала, потом судья еще читал постановление о прекращении уголовного дела по хищению акций Восточной нефтяной компании, срок давности по которому истек еще за полгода до начала процесса. Собственно, все уже было неважно. Важно: Путин сказал «вор должен сидеть в тюрьме» — и судья взял под козырек. Правда, президент сказал другое, а именно, что чиновники не должны оказывать давление на суд, высказываясь по делу до вынесения приговора. Но Медведев уже дежурно говорит правильные слова. За пределами же публичного поля он в ответ на обращения высоких чиновников из своей администрации, убеждавших его, что новый срок Ходорковскому крайне негативно отразится на стране, отвечал: «Это не мой вопрос».
Не его. Как и все остальные — тоже.
…А в 7-м Ростовском переулке, возле входа в Хамовнический суд, до самого позднего вечера продолжали дежурить автобусы с ОМОНом.
