Был митинг «Молодой гвардии» «Единой России». Перед самыми парламентскими выборами почти год назад. Когда Путин согласился возглавить список «Единой России» на выборах. Было ликование на Манежной площади. Немногие молодые люди, которые вообще понимали, о чем речь и ради чего митингуют, махали флагами, танцевали и очень веселились. Остальные молодые люди тоже веселились и махали флагами, потому что молодежи вообще свойственно заводиться друг от друга, будь то весельем, мрачностью, революционностью или всем чем угодно, что в повестке дня. Из динамиков звучала песня «А в чистом поле система «град», за нами Путин и Сталинград».
Журналистка CNN Кристиан Аманпур бродила в толпе с камерой и снимала фильм «Царь Путин», который выставит потом на «Эмми». Она вообще-то военный корреспондент, поэтому стендапы из толпы веселящихся детей делала так же, как делала стендапы во время штурма натовскими войсками города Кербела в Ираке. С серьезным лицом, так, чтобы понятно было — стреляют. Я тоже бродил в толпе, разговаривая с детьми. А за мною следом бродил специально обученный человек. Его, видимо, приставили за мной шпионить. Но руководители молодогвардейской разведки забыли выдать своему агенту аккредитацию в зону VIP, и поэтому, когда я пошел туда разговаривать с лидерами «Молодой гвардии», филера моего не пустил следить за мною охранник. Лидеров тогда на сцене было много. И тогда всем этим молодым людям обещали политическую карьеру и социальный лифт. Еще не очень понятно было, что молодежные движения устроены подобно оплодотворению, то есть только один сперматозоид достигает яйцеклетки. Но того, кто будет взят во власть от «Молодой гвардии», я угадал тогда верно.
Я подошел к Максиму Мищенко (теперь он депутат Госдумы от «Единой России») и задал продуманный вопрос типа «Какого черта вы здесь делаете?» Мищенко, конечно, понесло. Люди вообще любят, когда им задают вопросы и вообще интересуются ими, даже если интересуются заведомые враги и очернители вроде автора этих строк. Мищенко стал мне рассказывать, что и сам в юности подвержен был влиянию американской пропаганды, но теперь одумался и считает своим долгом помочь одуматься всей российской молодежи. В американскую пропаганду Мищенко записывал буквально все: кока-колу, пропагандистскую сущность которой бдительные идеологи раскрыли еще в хрущевские времена, «Макдоналдс», несмотря на то что компания канадская, джинсы, несмотря на то что был в джинсах, жвачку, несмотря ни на что. Но главным врагом Мищенко считал все же Голливуд. Послушать Мищенко — так в Голливуде у пропагандистов гнездо.
— Они, — говорил Мищенко, — насаждают культ наживы и индивидуализма.
— Чего? — задал я один из наиболее продуманных своих вопросов, ибо задаю я этот вопрос всем подряд много лет, успел продумать его и отточить формулировку.
— Они насаждают культ наживы и индивидуализма. Посмотрите американские фильмы. Любой американский фильм обязательно про человека, который совершенно один и обязательно стремится к обогащению. И к тому же герой обязательно белый англосакс.
Он говорил с таким честным лицом, этот Мищенко, что совершенно невозможно было усомниться в его искренности. Он действительно верил во всю эту ахинею, которую нес. И я понимал, конечно, что переубедить его невозможно, но вы же понимаете, например, что нельзя выиграть у наперсточника, и все же хотя бы один раз играли. И я сказал:
— Например, «Армагеддон». Это фильм про то, как группа людей разных рас и национальностей жертвует собой, чтобы спасти мир от гибели.
— Это некорректный пример, — корректно возразил Мищенко.
— Вообще-то все американское кино пропагандирует индивидуализм и наживу.
— Ладно, — продолжал я. — «День независимости». Это фильм про то, как два человека разных рас рискуют собой, чтобы спасти мир, а мир, все люди Земли, забыв о вражде и войнах, помогают им.
Тут наш разговор с Мищенко закончился. Ему срочно понадобилось идти куда-то за сцену и решать какие-то неожиданно образовавшиеся оргвопросы. А я стоял, печально закуривая, каковое действие в VIP-зоне молодежного митинга само по себе было фрондерством. Я закуривал, кивал своему соглядатаю, который волновался за кордоном, чтобы он не волновался, и в голову мне, как всегда post factum, приходили мысли. Я вдруг подумал, что знаю кучу советских фильмов, где герой совершенно один. И хороших фильмов. Фильм «Коммунист», например, снятый Юлием Райзманом по сценарию Евгения Габриловича. Там красавец-коммунист Вася Губанов, которого играет Евгений Урабанский, весь фильм, весь фильм совершенно один борется по заданию партии за светлое будущее, а партия, поручившая ему это дело, никак себя не проявляет, и никак не помогает Васе, и пропускает его смерть. Рядом с ним нет ни любимой девушки, ни друга, пусть даже смахивающего на смешного Санчо Пансу. Он совершенно один весь фильм, и апофеоз одиночества — это, разумеется, сцена, когда он один рубит дрова для остановившегося в лесу поезда, а пассажиры и локомотивная бригада не приходят к нему на помощь, не проявляют способности к сотрудничеству. И все это — на фоне официально насаждаемой государством идеологии коллективизма. Или взять фильм «Чапаев» братьев Васильевых. Весь фильм герой одинок. Одиноко воюет, самостийно принимает решения и погибает, одиноко переплывая реку с легендарными словами: «Врешь, не возьмешь». И слегка претендующий на роль Санчо Пансы Петька — убит на берегу реки. Это не значит, конечно, что любимый советский кинематограф пропагандирует индивидуализм. Я же не Мищенко. Я же не стану красить мир одной краской вопреки очевидной его, мира, разноцветности. Но героев-одиночек в любимом коллективистском советском кино множество. Сухов из «Белого солнца пустыни» — герой-одиночка. Полковник Исаев (Штирлиц) — тоже геройодиночка. И Шилов из «Свой среди чужих, чужой среди своих». И даже Павка Корчагин, хотя бы в том эпизоде, где один остался строить узкоколейку. И что же мне теперь: создать молодежное движение? Что же мне теперь — собирать молодежь на площадь под песню «В кинотеатре «Армагеддон», за нами Путин...» Какую бы подобрать рифму?
