В отличие от российских властей, назвавших так военную операцию на Кавказе, Парламентская ассамблея Совета Европы пыталась принудить Россию и Грузию к диалогу мирными средствами. Пока безуспешно. Какими инструментами для урегулирования конфликта располагают ПАСЕ и Совет Европы и насколько они действенны — изучал The New Times
«Нам удалось спасти немало человеческих жизней, и я горжусь тем, что сделала моя страна». Так высказался руководитель российской делегации Константин Косачев, когда ПАСЕ решало, отменять ли полномочия российских депутатов. Наверное, с такими словами бросаются на амбразуру, но рядом ничего похожего на амбразуру не стояло: всем еще до голосования было понятно, что инициативу 24 европейских парламентариев большинство не поддержит. Но слова Косачева многих задели.
В ожидании диалога
Почему российскую делегацию не лишили права голоса? Европейские парламентарии объясняли это тем, что, во-первых, обстоятельства конфликта еще до конца не расследованы, меру ответственности сторон еще надо установить. Для этого будет создана специальная комиссия, которая исследует события «по минутам». Пока здесь принята точка зрения, что ответственность лежит на обеих сторонах, хотя предполагается, что она разная. Но главное не это, говорят здесь, есть очевидные, не требующие дополнительного расследования массовые нарушения прав человека. В первую очередь надо ликвидировать последствия конфликта. Без диалога это невозможно, а диалог нужен и между двумя сторонами конфликта, и между каждой из них и Советом Европы. Поэтому ни российских депутатов не отлучили от ПАСЕ, ни грузинских (этот вопрос вообще не ставился), хотя не исключили, что это может произойти впоследствии.
Однако вероятность диалога сомнительна. Стороны не хотят взаимодействовать даже здесь, в стенах Парламентской ассамблеи. На это обратил внимание основной докладчик по вопросу российско-грузинского конфликта бельгиец Люк ван ден Бранде. Никто здесь не ждал, что российские депутаты будут каяться, но абсолютно солидаризироваться с правительством и военными, отвечать за всю Россию депутаты в общемто тоже не обязаны. Тем не менее в их высказываниях не было заметно даже чувства неловкости от того, что две, можно сказать, родственные страны в начале XXI века не смогли решить свои проблемы мирным путем, и теперь этим вынуждено заниматься мировое сообщество. (Риторика грузинской делегации в смысле жесткости не сильно отличалась от российской, но они хотя бы на словах изображали готовность сотрудничать с Советом Европы и не обвиняют его в предвзятости.) Маловероятно и то, что депутаты попытаются пойти навстречу друг другу, чтобы две страны сдвинулись в сторону хоть какого-то сотрудничества. Руководитель грузинской делегации Георгий Габашвили, бывший министр культуры и спорта Грузии, на вопрос The New Times о возможности диалога с российскими коллегами ответил отрицательно. Константин Косачев на тот же вопрос ответил уклончиво: конечно, взаимодействие возможно, но это «зависит от позиции сторон». Понятно, что это означает.
Слова, слова...
Четыре дня в Страсбурге России пытались объяснить, в чем она не права. Европу шокировала российско-грузинская война. Здесь помнят Чечню и, казалось бы, не должны удивляться тому, что в локальных конфликтах Россия не останавливается перед применением тяжелой военной силы. Но, вопервых, чеченский конфликт худо-бедно уладился и в силу прошедшего времени подзабылся. Во-вторых, Европа тогда сильно критиковала Россию, но признавала, что она воюет на своей территории. Сейчас впервые танки и артиллерию пустили в ход два члена Совета Европы, и один из них оккупировал часть территории другой. Это настолько вопиющее нарушение устава и принципов Совета Европы, что многие не скрывали своей растерянности. Все бурное обсуждение конфликта на сессии ПАСЕ было, по сути дела, поиском слов, которые убедили бы Россию в том, что она не права, и объяснили бы, в чем не права. Многостраничная резолюция сессии — это подробное разъяснение ошибок и преступлений, которые были совершены, многократное повторение того, какие принципы Совета Европы и международные законы нарушены, какие права человека должны быть восстановлены незамедлительно. Резолюция осудила не только сам конфликт, но особенно непримиримо то, за что несут прямую ответственность российские парламентарии, — признание независимости Южной Осетии и Абхазии.
Но эти же четыре дня показали, что реальных рычагов воздействия на Россию у Совета Европы мало. Да, можно лишить права голоса, как это уже было, когда началась вторая чеченская война. Но бывший депутат Госдумы Сергей Ковалев, который тогда был среди голосовавших за лишение российской делегации этого права, довольно скептически оценивает эту меру и говорит о беззубости европейских институтов. Он считает, что для многих из них слова о демократических ценностях и приоритете прав человека — лишь дежурные слова. Лишить Россию места в Совете Европы нереально, потому что это может сделать только Комитет министров СЕ, а там решения принимаются консенсусом. Поэтому ничего, кроме слов, Совет Европы и предложить не может. Другое дело, что здесь словам придают чрезвычайно серьезное значение, Европа уже достигла того уровня, когда слово признано равноценным действию, и Совет Европы упорно внедряет это понимание в менталитет всем своим членам. С огорчением встречая непонимание со стороны России, СЕ не хочет отвечать тем же. Как сказал корреспонденту The New Times депутат из Швейцарии Андреас Гросс, «мы не должны относиться к России так, как она отнеслась к нам».
Всем миром
Тем не менее, отдавая предпочтение диалогу перед санкциями (это позиция Генерального секретаря СЕ Терри Дэвиса), Совет Европы ищет более действенные механизмы влияния на Россию. Намек на это прозвучал в выступлении премьер-министра Швеции Фредрика Рейнфельдта (он, в частности, говорил о разблокировании ситуации с не ратифицированным Россией 14-м протоколом, касающимся Европейского суда по правам человека). «Мы не можем того, что может ООН, — сказал на пресс-конференции председатель ПАСЕ Луис Мария Пуч, — наша задача — призывать, стимулировать». Но руководство Совета Европы совершенно очевидно попытается сотрудничать в урегулировании этого конфликта с другими международными организациями — ОБСЕ и ООН.
Победители и проигравшие
Российская делегация, несмотря на очень жесткую резолюцию, уехала в Москву с чувством победителя: голоса не лишили, как минимум до января полномочия продлены, а призыв отозвать признание Южной Осетии и Абхазии она считает пустым заклинанием. «Кто из вас, сидя в кресле за рюмкой коньяка, не признается наедине сам с собой, что Россия поступила правильно?» — обратился к залу депутат Госдумы Сергей Марков. Вопрос на грани фола, но в чем-то он корреспондируется, увы, со словами Сергея Ковалева о лицемерии Realpolitic и торжестве ее над моральной политикой.
Однако доживет ли российская делегация в ПАСЕ до января, отнюдь не факт. Из источников, близких к официальному российскому представительству в Страсбурге, корреспонденту The New Times стало известно, что в особняке на аллее Робертсо, рядом с Дворцом Европы, очень серьезно опасаются за свое будущее: якобы Кремль как никогда близок к тому, чтобы разорвать отношения с Советом Европы. Российские власти предельно раздражены критикой в адрес России и не понимают, почему, уплачивая один из самых больших членских взносов в эту организацию — €27 млн ежегодно, РФ должна выслушивать нотации. Никакие аргументы, высказываемые российскими экспертами, работающими в европейских организациях, веса уже не имеют. Если это опасение основано на реальных сигналах, а не просто отражает понятные чиновничьи страхи, то это означает, что изоляционизм для России не страшилка, а возможный выбор пути. В этих условиях, конечно, слова и правила, которым в Совете Европы придают основополагающее значение, для России и вовсе утратят всякий смысл.
Российская делегация в ПАСЕ состоит из 18 постоянных членов и такого же числа так называемых заместителей, которые также могут присутствовать на заседании и участвовать в обсуждении. На эту сессию из России приехало более 30 человек.
Россия вступила в Совет Европы в 1996 году, Грузия — в 1999-м.
Михаил Касьянов: «Власти способны понимать, что на них давят»
Считаете ли вы полезным обсуждение российско-грузинского кризиса и вопроса о полномочиях российской делегации в ПАСЕ?
Это полезно для страны, для ее будущего. Когда я говорю о будущем страны, я имею в виду демократическую Российскую Федерацию. Независимо от того, каким будет решение, важна сама попытка сказать российской власти, что она делает вещи, недопустимые для Европы. Это правильный сигнал.
Российские власти способны положительно реагировать на такие сигналы?
Власти не способны положительно реагировать, но они способны понимать, что на них давят, и правила игры, которые они пытаются навязать цивилизованному миру, неприемлемы для него. И что игра, которую они затеяли, не может иметь успеха.
Но решения Парламентской ассамблеи большого веса не имеют…
Я не согласен, что решения ПАСЕ не имеют значения. И резолюции Парламентской ассамблеи, и решения Европейского парламента дают политическую оценку происходящему. Для тех граждан Российской Федерации, которые верят, что мы все-таки будем когда-то процветающей демократической страной, важно знать, что политики и общественные деятели в странах Совета Европы видят, в какую серьезную ситуацию попало население России, права которого узурпированы властью. Я не считаю, что сегодня нужно принимать какие-то решения о санкциях против Российской Федерации: санкции должны применяться не против российских граждан и не против страны, а в отношении тех людей, которые нарушают законы. Я имею в виду нынешнюю власть.
А как бы вы отнеслись к приостановке участия России в «Большой восьмерке»?
Для отрезвления российских властей это был бы очень важный политический шаг.
Сейчас, когда страна «встает с колен», такого рода действия вызывают обратную реакцию. Не могут политические санкции спровоцировать агрессию?
Могут, конечно, но я надеюсь на еще оставшийся здравый смысл. Не может группа людей, находящихся на должностях, распоряжаться судьбой 142-миллионного народа.
Народ не очень-то выражает свою волю…
Он не имеет возможности ее выразить, потому что боится, — такую атмосферу создали в стране. Я утверждаю, что, если бы в Российской Федерации была свобода выражения мнений и свобода действий, я имею в виду выборы, такой ситуации не было бы.
Каковы практические перспективы оппозиции в России?
Мы подали заявление в Европейский суд по правам человека — иск к российским властям по поводу незаконного отказа в регистрации Российского народно-демократического союза. Нашей партии, в которой 56 тысяч членов, отказано в фундаментальном праве на создание политической организации. Уверен, что решение суда будет положительным. Но здесь долгая процедура, вы знаете, что Российская Федерация единственная из стран Совета Европы блокирует реформу Европейского суда. Она не ратифицировала так называемый 14-й протокол, который позволяет упростить процедуру предварительного рассмотрения заявлений и тем самым в три раза увеличить скорость прохождения таких жалоб. А из России сегодня самый большой поток жалоб на нарушение прав человека и политических свобод.
