Пожарные меры, предпринятые правительством и Центральным банком, смогли на какое-то время погасить масштабный финансовый кризис. Однако, как это всегда бывает при выделении казенных средств — особенно если счет идет на триллионы, остаются неудобные вопросы, разобраться в которых решил The New Times
На жизни простых граждан, которые не привыкли пока инвестировать свои сбережения в акции, облигации или паевые фонды, кризис пока никак не сказался. Или почти никак. Кому-то задержали выдачу кредита, у кого-то платеж шел неделю вместо положенных трех дней. Однако это мелочи по сравнению с тем, что могло произойти из-за полной остановки банковской системы, о которой заговорили после обвала фондового рынка во вторник 16 сентября.
Казус Газпромбанка
Самой масштабной мерой стало расширение лимитов на размещение временно свободных средств федерального бюджета на депозитах в трех «системообразующих» банках — Сбербанке, ВТБ и Газпромбанке — до 1,126 трлн рублей. Размещать деньги предполагалось на трехмесячные депозиты под высокую, но в условиях кризиса ликвидности терпимую ставку, минимальный предел которой был установлен на уровне 8% годовых. Если с государственными Сбербанком и ВТБ, где аккумулируется более половины всех вкладов населения, все понятно, и почему они являются «системообразующими», никому объяснять не нужно, то присутствие в тройке Газпромбанка у многих вызвало недоумение. Формально Газпромбанк, хотя и занимает третье место по размерам активов в российской банковской иерархии, является частным акционерным коммерческим банком. Правда, если взглянуть на структуру акционеров, несложно заметить, что более 90% напрямую или через аффилированные структуры контролируется «Газпромом» (см. на полях). Так что фактически Газпромбанк — государственная «внучка».
К истории со спасением оказавшегося на грани банкротства инвестиционного банка «КИТ Финанс», описанной в прошлом номере (участие в ней приняли Газпромбанк и управляющая компания «Лидер»), остается добавить, что компания «Лидер», вызвавшаяся купить проблемный инвестбанк, на 75% принадлежит страховой компании СОГАЗ, которой, в свою очередь, владеет банк «Россия». Крупнейшим акционером последнего является Юрий Ковальчук, которого многие считают проводником бизнес-интересов премьера Владимира Путина. Что, в свою очередь, рождает подозрения о том, что включение в тройку счастливчиков Газпромбанка, а также последовавшая затем операция по приобретению «Лидером» «КИТ Финанса» — не что иное, как перераспределение бюджетных средств (читай: средств налогоплательщика) в пользу «своих».
С такой постановкой вопроса категорически не согласен президент Московской межбанковской валютной ассоциации Алексей Мамонтов. Он считает, что деньги выделены Газпромбанку по праву, поскольку тот фактически управляется государством через структуры «Газпрома». Кроме того, банк является третьим в стране не только по объему капитала, но и, что еще важнее в данном контексте, по объемам операций на межбанковском рынке: с его помощью спасали «межбанк».
Со своей стороны, научный руководитель Института проблем глобализации Михаил Делягин напоминает, что в ведущую тройку этот банк вошел лишь после того, как «стал управляться определенными людьми». В связи с этим, считает Делягин, на повестке дня остается вопрос: с какой стати власти выбрали для поддержки именно этот банк? Отвергает эксперт и версию о том, что спасение «КИТ Финанса» путем продажи компании было необходимо для того, чтобы не случился эффект домино на рынке «межбанка» и кредитные учреждения не посыпались один за другим. «Для этого у «КИТ Финанса» масштабы не те», — утверждает Делягин. Ну а чтобы в будущем уйти от подозрений в чрезмерности выделения бюджетных средств и непрозрачности их распределения, Делягин предлагает финансовым властям раз и навсегда принять четкие решения, какие банки и по каким критериям следует относить к «опорным» и по какому алгоритму их спасать в кризисных ситуациях.
Масштабы бедствия
Еще один немаловажный вопрос заключается в том, насколько сильно кризис ударил по госбанкам — Сбербанку и ВТБ. Тревожным для Сбера сигналом стало сообщение о том, что на грани банкротства оказался Связь-банк (его выкупил государственный ВЭБ). Этот банк с говорящим названием тихо-мирно существовал под крылом «Почты России», пока почтовую службу не возглавил бывший глава Сбербанка Андрей Казьмин, а в Связь-банк не пришла команда во главе с бывшим зампредом правления Сбербанка Аллой Алешкиной. Смена менеджмента в Связь-банке произошла только в феврале нынешнего года. Если бывшая команда Сбера, руководившая им долгие годы, умудрилась всего за несколько месяцев довести до банкротства банк, благополучно переживший 1998 год, возникает вопрос: в каком состоянии пребывают дела главного розничного банка страны?
Еще больше опасений вызывает состояние дел в другом госбанке — ВТБ. Причина очевидна: еще зимой прошлого года, перед выходом на «народное IPO», руководство ВТБ всячески упирало на то, что собирается строить инвестиционный банк, сопоставимый с такими признанными мировыми лидерами, как Citigroup или Lehman Brothers. Именно на развитие инвестиционного подразделения и должны были пойти привлеченные 8 млрд «народных» долларов. Развитие сети «дочек» и филиалов в мировом масштабе (особенно открытие дочернего банка в Грузии) заставляет задуматься о потерях. Котировки акций ВТБ опустились ниже балансовой стоимости активов, однако ликвидность этих активов вызывает вполне резонные сомнения.
При этом в финансовых кругах крепнет убеждение в том, что вливание бюджетных средств в три избранных государством банка не возымеет ожидаемого эффекта. «Наш мониторинг показывает, что никакого перераспределения средств на следующие уровни — от больших банков к маленьким — вопреки заверениям ответственных лиц не происходит», — утверждает Алексей Мамонтов. Он объясняет это определенным конфликтом интересов: ведь «большая тройка» хоть и относится к государственным или квазигосударственным банкам, но действует по коммерческим законам. А значит, поясняет Мамонтов, они могут быть заинтересованы не в помощи другим банкам, а в устранении конкурентов на рынке. К тому же, полагает эксперт, распределение средств другим банкам связано с большими рисками, которые Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк вынуждены брать на себя.
Советник Института современного развития Никита Масленников считает, что в ближайшее время станет ясно: прошли ли деньги через три «системообразующих» банка, дошли ли они до банков второго и третьего эшелона. «Кстати, за неделю просроченная заработная плата в России выросла на 14%. Это значит, что из-за сбоев цепочки уже зарплату не платят, я уж не говорю о кредитовании реальных производственных проектов. Наверное, было бы целесообразно расширять круг банков и напрямую производить делегирование бюджетных средств хотя бы по первой тридцатке кредитных организаций».
В пользу избранного
В разгар кризиса на фондовом рынке президент Дмитрий Медведев поручил первому вице-премьеру Алексею Кудрину выделить 500 млрд рублей непосредственно для скупки обвалившихся акций российских компаний. В значительной степени это решение спровоцировало последовавший после открытия бирж 19 сентября бурный рост фондовых индексов. В своих комментариях Кудрин заявил, что приоритет будет отдаваться акциям крупных госкомпаний: Роснефти, «Газпрома», ВТБ и Сбербанка. Однако до сих пор непонятно, как именно Минфин собирается проводить интервенции. На прошлой неделе агентом по государственной скупке акций вызвался стать ВТБ. Если так и произойдет, неизбежно возникнет ситуация, при которой один из игроков фондового рынка получает перед всеми остальными серьезное преимущество, поскольку он получит право самостоятельно определять, когда, сколько и что покупать. Владея крупным портфелем акций российских эмитентов, ВТБ неизбежно будет исходить из собственных коммерческих интересов, а не интересов рынка. Ранее предполагалось, что для управления средствами госфондов при правительстве будет создано специальное агентство, и такой вариант гораздо лучше, чем предоставление огромных денег одному из игроков.
Пока же главный на сегодняшний день вопрос звучит так: не пробьют ли предпринятые меры невосполнимую брешь в накопленных за последние годы резервах Минфина и ЦБ. Как показала практика, деньги, зарезервированные Минфином для размещения на депозитах в коммерческих банках, более чем наполовину оказались невостребованными. Если на первом аукционе из предложенных государством 600 млрд рублей банки взяли 330 по средней ставке 8,81% годовых, то уже на следующем из 200 млрд рублей был взят 41 под 8,31% годовых. Эти суммы вполне укладываются в те лимиты, которые существовали до принятия антикризисного пакета мер.
Критику со стороны ряда экспертов вызывает политика ЦБ, который в условиях оттока капитала удерживает курс рубля, продавая валюту из золотовалютных резервов. Однако если бы ЦБ отпустил в условиях паники курс в «свободное плавание», процесс мог принять неконтролируемый характер, и к иностранным инвесторам, выводящим средства с российского рынка, могли присоединиться отечественные финансовые институты, а за ними и население. Это привело бы к массовому опустошению рублевых счетов и гораздо более серьезному спросу на валюту, чем тот, который наблюдался даже в самый разгар кризиса.
Между тем повод для волнения есть. Золотовалютные резервы уменьшаются: с 12 по 19 сентября (последняя дата, на которую опубликован размер резервов) они сократились на $900 млн, за неделю до этого упали еще больше — с 573,6 до 560,3 млрд рублей. Отток капитала до конца года сохранится: российскому коммерческому сектору придется возвращать западные кредиты (которые в нынешних обстоятельствах практически невозможно рефинансировать) на сумму примерно $45 млрд долларов. Однако ослабление рубля лишь сильнее ударит по российским компаниям, поскольку для покупки валюты им придется платить больше рублей, в которых они получают доходы. То же самое относится и к иностранным инвесторам, которые работают на территории России.
Словом, вопросы остаются. И все большее число экспертов сомневается в том, что предпринятые меры позволят погасить кризис окончательно и бесповоротно.
Владимир Мау, ректор Академии народного хозяйства при Правительстве РФ
В долгосрочной перспективе нас ждут такие вызовы, о которых мы должны думать уже сегодня. Первый — снижение численности населения на фоне экономического роста. С точки зрения экономической истории вещь беспрецедентная. Решение проблемы заложено в миграционной политике, потому что экономическое стимулирование рождаемости неэффективно. Устойчивое сокращение рождаемости — феномен постиндустриальный и более фундаментальный, чем текущие кризисы и материально-бытовые проблемы. Второй — институты экономического роста. Опять же экономическая история не знает устойчивого экономического роста в ситуации стабильно ухудшающихся экономических институтов. Можно по-разному относиться к рейтингам, но когда все рейтинги показывают ухудшение институционального состояния, нужно бить тревогу. Третий вызов — пенсионное обеспечение. Технически сегодня понятно, что нужно увеличивать возраст выхода на пенсию, однако здесь возникают идеологические проблемы. Четвертый — состояние системы образования и здравоохранения. Проблема с медициной — причем не только в России, но и в мире — заключается в том, что внятной эффективной модели ее развития в постиндустриальной эпохе пока нет. Существуют либо очень дорогие и качественные (как в США), либо очень неэффективные, но бесплатные (как в Великобритании).
Евгений Гавриленков, главный экономист ИК «Тройка Диалог»
Оценивая последствия кризиса, стоит помнить о том, что самый серьезный удар по российской экономике был нанесен в августесентябре, когда параллельно с военными действиями в Грузии совершенно непредсказуемо укрепился доллар и цена на нефть пошла вниз. Между тем в условиях более сильного доллара должны возникнуть проблемы с обслуживанием внешнего корпоративного долга отечественных компаний. Да, наши резервы одни из самых больших в мире, но мы их уже теряем — это очевидный результат политики фиксированного курса. Более того, внешний рынок для рефинансирования долгов практически закрыт. Это означает, что до конца года наши должники — банки и компании — должны изыскать валюту для погашения задолженности. В нынешней ситуации, скорее всего, основная масса долга будет выплачена за счет наших внутренних резервов. Что, в свою очередь, приведет к росту давления на рубль на валютном рынке. Поэтому нашим денежным властям придется выбирать: либо наблюдать за снижением золотовалютных резервов, либо формировать валютный курс на основе рыночного механизма. Ясно одно: рубль будет все сложнее поддерживать на стабильном уровне.
Вадим Сосков, генеральный директор управляющей компании «КапиталЪ»
Впервые за многие годы риск-менеджером фондового рынка становится государство. Инвесторы по всему миру, заигравшись в производные финансовые инструменты, допустили грубейшую ошибку: они недооценили рискованность своих операций. Поэтому на рынках образовался «нарыв», который наконец-таки был вскрыт. В эти тяжелые минуты на рынок пришло государство и установило свои жесткие правила игры. И сегодня существует опасность того, что государство станет монополистом на фондовом рынке, скупив ценные бумаги российских компаний. Мы находимся на качественно новом этапе развития фондовых рынков в мире, и мне кажется, что делать в такой ситуации, никто из крупных игроков не знает.
Структура акционеров ОАО «Газпромбанк»: ОАО «Газпром» — 41,73%. Негосударственный пенсионный фонд «ГАЗФОНД» — 50% + 1 акция, из которых НПФ «ГАЗФОНД» напрямую владеет 7,11%; 17,15% находится у ОАО «ГАЗ-Сервис», 17,17% — у ОАО «ГАЗКОН»; 8,57% находится в доверительном управлении ЗАО «Лидер». ООО «Новые финансовые технологии» — 6,30%. Менеджмент — 1,97%. По данным газеты «Ведомости» (24.07.2008), НПФ «Газфонд» и ЗАО «Лидер» относятся к «империи» Юрия Ковальчука.
