Можно долго рассуждать о том, политический или экономический фактор в большей степени повлиял на катастрофическое падение российского фондового рынка. Понятно, что свою роль сыграли оба. Причем, говоря о влиянии политического фактора, я объединил бы и дело «Мечела», и грузинские события воедино.
На первый взгляд негативная реакция рынка кажется чрезмерной. Ведь обычно инвесторы учитывают прямые риски, скажем, затягивание боевых действий или принятие санкций. Но военные действия вроде бы закончились, и санкций никаких не последовало, а рынки обвалились. На самом деле логика инвесторов в данном случае совершенно иная. И чтобы понять ее, стоит принять во внимание, что главный тренд в мировой экономике, сформировавшийся за последние десятилетия, — глобализация.
Если раньше каждая страна специализировалась на собственной продукции, то сейчас производство разбивается на цепочки добавленной стоимости, которые разбрасываются по разным странам, и это требует очень тесной координации экономических правил игры между государствами. Одной из важнейших мировых площадок, созданной для согласования этих правил, является, в частности, Всемирная торговая организация.
Россия, с одной стороны, демонстрирует желание играть по общим правилам. За последние годы очень много сделано для интеграции в мировую экономику. Например, рубль стал полностью конвертируемым, а отечественное законодательство в значительной степени приведено в соответствие с нормами ВТО.
Но одновременно в России набрала силу противоположная тенденция. Это началось с разговоров о «суверенной демократии», которые сводились к тому, что негоже нам принимать чужие правила. Однако в рамках современного разделения труда вовсе не обязательно пассивно принимать чужие правила. Например, Китай установил у себя очень специфические правила для инвесторов, но они понятны и стабильны. Но с нашей «суверенной», или, если перевести на русский, самодержавной демократией такого не получилось. Наши правители хотели одновременно быть и демократами, и самодержцами в пределах своей территории. Это привело к нарастанию разговоров о том, что мы со всех сторон окружены врагами.
Грузинские события и дело «Мечела» показали, что мы не готовы соблюдать единые правила. Наоборот, мы готовы от любых правил мгновенно отказаться, если они могут как-то сдержать наше поведение. Но инвесторы не могут работать в условиях, когда любые договоренности в угоду политической конъюнктуре могут быть мгновенно отправлены на свалку. И их нынешняя паническая реакция — это не результат оценки военных рисков, а боязнь играть на поле, где нет правил.
Валить же все наши беды на мировой финансовый кризис в корне неправильно. Еще недавно наши руководители с гордостью говорили, что Россия является «тихой гаванью» для инвесторов. А затем, после «Мечела» и Грузии, фондовый рынок упал на 50%. Поэтому, думаю, со стороны властей было бы правильнее не приписывать причины такого падения внешним факторам, а попытаться предпринять какие-то сильные шаги для того, чтобы удержать инвесторов от дальнейшего бегства.
Вот только шаги эти должны быть не в духе пресловутого замораживания цен, как это было минувшей зимой. Самое простое и самое опасное — пустить средства Фонда национального благосостояния на покупку акций российских компаний. Тогда их котировки вроде бы поползут вверх, но на самом деле положительный эффект будет временным. А потом инвесторы побегут с еще большей силой, потому что воспримут такое вмешательство государства как меру, идущую против обычных правил, а значит, и против рынка.
