Нефть падает, доллар укрепляется, фондовый рынок валится. Насколько случайны или закономерны эти явления, надолго ли перемены в экономике? Об этом The New Times беседовал с главным экономистом компании «Тройка Диалог» Евгением Гавриленковым
Евгений Евгеньевич, привычные параметры российской экономики меняются — это что, смена тренда?
Война, безусловно, имела не самое позитивное влияние на рынок и экономику. Кстати, и инфляция, которая оказалась в августе чуть выше, чем хотелось бы, тоже отчасти вызвана напряженным состоянием после войны. Плюс такой фактор, как укрепление доллара: люди уже привыкли, что он достиг значений 23–24, двигался к 23 и вдруг пошел вверх. Среднего жителя России это психологически не могло не насторожить, и спрос на валюту начал повышаться. А когда растет спрос на валюту, начинает расти спрос на продукты, которые могут сберегаться: пресловутые соль-спички, крупы, товары длительного пользования. Все это и поддержало инфляцию. Но это короткие тренды. А есть и фундаментальные процессы.
На качелях «доллар-баррель»
До недавнего времени доллар слабел по всему миру — от этого Россия всегда выигрывала, потому что слабый доллар способствовал росту цен на сырьевые товары и поддержанию сильного платежного баланса, что гарантировало устойчивый приток валюты. Высокие темпы экономического роста в России — в диапазоне 7,2–7,4% в прошлые годы — наблюдались именно на этом фоне. В прошлом году темпы роста были ускорены искусственно масштабными бюджетными вливаниями во втором полугодии в избранные сектора экономики, в госкорпорации, в частности. И в целом получилось дополнительное финансирование бюджетных расходов в размере 1,1 трлн рублей. В итоге 8,1% роста в прошлом году были достигнуты ценой удвоения инфляции. Экономике попытались помочь, но помогли так неуклюже, что приходится расплачиваться повышенной инфляцией и изменением качества роста. В результате увеличилась стоимость заимствований для частных компаний. Сейчас активность замерла: на фоне 15% инфляции компании почти не занимают длинные деньги на рублевом облигационном рынке.
Резкое, беспрецедентное укрепление доллара на мировых валютных биржах было неожиданным. В принципе на каком-то этапе укрепление доллара ожидалось — американская валюта долгие годы слабела против евро, это не могло продолжаться до бесконечности. Как правило, валютные циклы соответствуют политическим. Я бы скорее ожидал укрепления доллара после выборов в США, прихода новой администрации, после того, как был бы объявлен бюджет 2010 года. Если бы новая администрация пошла на сокращение дефицита бюджета США, это могло бы стать причиной более оптимистичного взгляда на доллар, рынки начали бы укреплять доллар, причем до того, как реально изменилась бы макроэкономическая ситуация в Америке. А сейчас мы наблюдаем скорее эмоциональное движение на глобальных валютных рынках.
В чем эмоция?
Эмоция в том, что, во-первых, как раз тогда, когда доллар начал укрепляться по отношению к евро, вышли негативные экономические данные по Европе, и одновременно с этим — более оптимистичные данные по второму кварталу в Америке. Но на мой взгляд, это краткосрочная тенденция, потому что фундаментально в Америке ничего не поменялось, бюджет как был дефицитным, так и остается. В силу своих масштабов Америка (а это четверть мирового ВВП) является самой субсидированной экономикой в мире за счет крайне низкой процентной ставки.
И доллар снова начнет падать, а цена на нефть расти?
Я не говорю, что доллар снова будет до бесконечности слабеть. Просто его ослабление до уровня 1,6 против евро тоже было во многом эмоциональное: во-первых, инерция ослабления, во-вторых, инвесторы играли на повышение цен на сырьевые товары, на нефть, в частности, что еще больше ослабляло доллар. Но эта тенденция не могла продолжаться вечно — когда дошли до определенного уровня, инвесторы задумались: а что дальше?
Удешевление барреля — это исключительно обратная связь с долларом или есть какие-то дополнительные причины?
Я бы сейчас не стал обсуждать, что первично. Это отдельная тема. Нефть измеряется в долларах. Ослабление доллара означает удорожание нефти, усиление доллара означает параллельное снижение цены нефти.
Вопросы инвесторов
Каковы главные причины обрушения нашего фондового рынка?
Смотрите: китайский рынок с начала года по шанхайскому индексу сжался в три раза. Скольжение нашего рынка вниз тоже началось до «Мечела», до ТНК-BP, до обострения внешнеполитической ситуации. Но все эти перечисленные факторы, конечно, еще больше насторожили инвесторов. После начала конфликта вокруг ТНК-BP инвесторы начали задавать себе вопросы: почему вмешиваются ФСБ, трудовая инспекция? Многие напряглись и после того, как Россия наложила вето на санкции против Зимбабве, нарушив свои обещания (по крайней мере, Запад так интерпретировал итоги июньской встречи российского президента с коллегами по цеху из «Большой восьмерки» в Японии). Потом был «Мечел», затем — российско-грузинская война. Инвесторы задают себе следующий вопрос: а какова реальная власть российского президента? Кто вообще управляет? Неопределенность — это не лучшая среда для принятия инвестиционных решений. Люди начинают пересматривать риски. Если непонятно, что происходит в России, даже если она по фундаментальным показателям выглядит лучше других стран, инвесторы начинают выводить средства.
А что может развернуть ситуацию?
Быстро восстановить доверие на политическом уровне невозможно — это займет годы. Единственное, что в руках правительства остается, — взвешенная экономическая политика. В 98-м году именно разумная макроэкономическая политика заставила задуматься инвесторов о том, чтобы вернуться в Россию. Более высокое качество роста, низкая инфляция, эффективное расходование бюджетных средств — вот что сейчас нужно.
Между инфляцией и ростом
Пожалуй, главной проблемой является инфляция. Но она не снижается…
Были допущены две крупные ошибки в сфере макроэкономической политики. Первая: инфляция снижалась до второго квартала прошлого года, она дошла до уровня 7,5% годовых, потом начался разворот тенденции. Изначальный толчок развороту дала политика планомерного укрепления рубля, которая спровоцировала во многом ненужный приток капитала. Это резко ускорило темпы роста денежной массы — к середине прошлого года они достигли 60%. Это, конечно, не та среда, где инфляция может снижаться. Вторая: масштабные бюджетные расходы в интересах госкорпораций и других бюджетополучателей. В четвертом квартале прошлого года бюджетные расходы по сравнению с четвертым кварталом 2006 года выросли на 77%. Так что в целом по году расходы бюджета выросли на 40%. Это опять-таки не та среда, где инфляция будет снижаться.
Ваш прогноз инфляции по итогам года?
Скорее всего — 13,5%. Сейчас есть шанс удержать инфляцию ниже 1% в октябре, ноябре и декабре. Но для этого не должно быть масштабных бюджетных вливаний в четвертом квартале.
То есть опять-таки должна измениться политика правительства…
Я думаю, что правительство, вообще говоря, тоже как-то эволюционирует. В конце прошлого — начале этого года звучали заявления о том, что для нас приоритетами являются высокие темпы роста, а инфляция не играет большой роли. Между тем инфляция — 15%, ставка по депозитам низкая — 9–10%. Это значит, что люди не сберегают. Это снижает темпы роста депозитов — люди предпочитают получать кредиты. Что, в свою очередь, заставляет банки все больше занимать на внешнем рынке, чтобы удовлетворить спрос на кредитные ресурсы. А это увеличивает валютные и макроэкономические риски в ситуации, когда растет внешний долг. Правительство начинает это понимать.
Поменялась и бюджетная политика: расходы бюджета, согласно тому варианту, который одобрен правительством и внесен в Думу, вырастут не на 40%, как в прошлом году, а на 21%, хотя и это чрезмерно много. Но все же торможение роста бюджетных расходов позволяет надеяться, что инфляция будет потихоньку снижаться.
А что на этом инфляционном фоне происходит с экономическим ростом?
Привычные нам темпы роста 7,2–7,4% не могут быть достигнуты в будущем так же легко, как раньше (не говоря уже о 8,1% в прошлом году), — то есть на фоне постоянного роста цен на нефть и ослабления доллара. Сейчас правительство во всех своих среднеи долгосрочных прогнозах говорит о том, что цена на нефть будет ниже. И мы видели, что это действительно возможно — в предыдущие 6–7 недель это случилось. Значит, экономика в перспективе будет уже расти совершенно по-другому. И вот здесь именно адекватная макроэкономическая политика — условие для того, чтобы рост был правильный. Что такое экономическое развитие? Это баланс интересов всех экономических агентов — и государства, и банковского сектора, и домашних хозяйств, и производителей. Этот баланс достигается при низкой инфляции. Поэтому снижение инфляции становится более важной задачей, чем поддержание каких-то рекордных темпов роста, который неэффективен.
Легких денег не будет
А чем нынешняя ситуация грозит среднестатистическому российскому обывателю?
Средняя зарплата по стране в номинальном выражении расти на 30% каждый год не будет. Реальные доходы расти на 15–16% тоже не будут. Это означает, что потребление в реальном выражении, розничный товарооборот, который в конце прошлого года увеличивался на 18%, тоже не будут расти прежними темпами. Все замедлится, надо будет считать деньги. Они станут дорожать, их придется расходовать более эффективно. И среднестатистическому гражданину, и правительству, и банкам, и предприятиям. И это хорошо. Легкие деньги развращают.
Возможен ли у нас кризис, сопоставимый по масштабам с американским?
Кризисы в любой стране (то же самое было у нас в 1997–1998 годах) случаются, когда экономика дефицитна. У нас это пока, слава богу, не так. Каковы риски? Укрепление рубля прекращается. Рубль будет гораздо более волатильным. Он может ходить вверх и вниз точно так же, как это делают основные мировые валюты. К этому надо будет привыкать. Вот это то, что может первоначально, пока мы не привыкнем, провоцировать негативные настроения типа покупки соли-спичек в ситуациях, если доллар начинает расти, а рубль обесцениваться. Кризис нам не грозит, но напряженность вполне возможна на уровне отдельных банков. Но опять-таки — это не системные проблемы для всего банковского сектора.
Как обычному человеку спасти свои сбережения?
Должна быть вторая часть этого вопроса: а когда эти деньги будут использоваться? Если вложения на 3–5 лет, это одна стратегия. Если есть желание получить что-то через полгода, это абсолютно другая стратегия.
Если речь идет о полугоде, то надо учитывать фактор крайней неопределенности. Повышенная волатильность всех курсов валют. До конца непонятно, куда пойдут доллар и евро. (Надо учитывать, что доллар не укрепился против иены.) Неопределенность высокая, и учитывая наши внутренние дела. Поэтому, конечно, если речь идет о сроках в пределах года, диверсификация — это главная рекомендация. Любая инвестиция предполагает некий риск. Можно, скажем, сыграть на дальнейшее повышение курса доллара — тогда надо держать все в долларах. Если мы считаем, что доллар ослабнет в течение ближайших шести месяцев, тогда надо бежать покупать евро. Но если четких представлений нет, тогда надо диверсифицировать. Делить корзину и вкладывать во все, что только можно.
Гавриленков Евгений Евгеньевич — управляющий директор, главный экономист компании «Тройка Диалог », доктор экономических наук, профессор. Родился в 1955 году, окончил Московский авиационный институт. Занимал должность и.о. генерального директора фонда «Бюро экономического анализа», работал проректором Высшей школы экономики, в Центре экономической конъюнктуры при правительстве РФ, где занимал должности от начальника отдела до и.о. директора Центра.
