Чита — несчастный город. Журналисты, если они живут достаточно долго, видят, как правило, много городов. Не только города счастливые и богатые, но и обрушившиеся города, где половина жителей мертвы. Нищие города, где население живет в землянках и по вечерам кормит не всех детей, а тех детей, что пришли на ужин. Города, где комендантский час. Города, где началась эпидемия... Однако же Чита, в которой, слава богу, не случилось ничего ужасного, все равно произвела тягостное впечатление.
Начать с того, что детей в городе нет. Нигде. Ни на улицах, ни в скверах, ни во дворах. Можно предположить, конечно, что детей нет по причине августа. Что дети разъехались на каникулы набираться солнца в преддверии холодной монгольской зимы. Но нет ведь и никаких видимых свидетельств, что дети в Чите были или будут. Ни детских площадок в скверах. Ни каруселей на площади. Ни афиш о том, что приезжает цирк. Единственное предназначенное для детей место, которое удалось обнаружить, это была школа. Обнаружилась она тем, что тюремное начальство привезло и разместило в школьном здании заключенных, которых предполагалось допрашивать в суде.
Пейзаж, окружающий город, все эти сопки, покрытые битым камнем, пустыми бутылками и использованными презервативами, не оставляет ни малейшего сомнения в том, что земля эта — не Россия. Впечатление укрепляется тем, что все надписи в общественных местах дублированы по-китайски, все машины на улицах — с правым рулем, и пешеходы, если идут энергично по улице, то они китайцы, а если они русские, то сидят мрачно на скамеечке и провожают китайцев замечаниями из серии «понаехали тут».
Жизнь как будто ранена и ползет на последнем издыхании. Если в девять утра кладешь деньги на счет мобильного телефона, то зачисляются они хорошо если к семи вечера. Если суешь карточку в банкомат, то банкомат, как правило, от этого отключается, чтобы пару часов приходить в себя после столь неожиданного события, как cash advance. Девушка в авиакассе, когда просишь ее начать выписывать билет в то время, пока сам ты сбегаешь к банкомату, замечает боязливо: «Вы уверены? А что если банкомат не сработает?» Если садишься в такси, то машина тащится со скоростью 40 километров в час, и скорость эта кажется головокружительно огромной и опасной.
По дороге то справа, то слева встречаются машины, намертво провалившиеся передними колесами в зияющие и никем не заделываемые ямы. Читинские дорожники заделывать (буквально заливать бетоном) предпочитают почему-то не ямы, а водостоки, отчего в дождь улицы города превращаются в разлившиеся реки, и нельзя перейти дорогу, и проехать нельзя, не обдав водою энергично поспешающих куда-то китайцев.
В центре города стоит гостиница «Забайкалье». Там в ресторане говорят, что нет доступного посетителям туалета, потому что ресторан для постояльцев, и они могут посетить туалет у себя в номере.
На окраине есть другая гостиница — «ПанамаСити». Она представляет собой несколько дощатых бунгало, обступивших деревянное здание бани. На территории этой гостиницы есть разнообразный сад и два ресторана. В первый по вечерам съезжаются мужчины, одетые в пиджаки и галстуки, и женщины, одетые в вечерние платья. Они едят и танцуют рядом со столиками под нестерпимо громкую музыку, как правило, «Владимирский централ». Второй ресторан — китайский, но «Владимирский централ» там звучит столь же громко. Официантки там настолько не понимают русского языка, что если, отчаявшись объяснить иначе, показываешь пальцем на бокал в том смысле, что хотел бы еще вина, — приносят новый бокал. Чтобы получить вина, следует макнуть палец в вино.
Рядом с этой гостиницей есть еще развлекательный центр: боулинг, бар, рулетка. Стоит только сесть в баре, как немедленно подходит вышибала и, ухватив тебя за лацкан пиджака, говорит: «Расплачивайтесь и уходите, вы в верхней одежде, это запрещено». Ему нравится чувствовать свою власть.
На территорию гостиницы, запруженную неизвестно чьими автомобилями, через шлагбаум тем не менее не могут въехать такси, даже такси, приехавшие за постояльцами. Приходится идти к такси под дождем мимо оставшегося со вчерашнего вечера на мангале остова зажаренного барана и мимо флагштока, на котором нет флага, но есть табличка, что идея этого отеля принадлежит владельцу бензоколонки, расположенной через дорогу.
Люди не то что недоброжелательны, они просто не понимают, как устроена вежливость. В выходные дни женщины, если случится им где-нибудь на улице встретить свадьбу, обступают невесту, трогают ее платье и восклицают, обращаясь неизвестно к кому: «Возьмите и меня замуж!» Невеста же терпит это ощупывание благосклонно, потому, вероятно, что недавно сама так мусолила на улице платья случайно встреченных невест. Жених в это время снимает пиджак и бережно накидывает невесте на голые плечи. По всей видимости, это единственный известный мужчинам в Чите знак внимания.
Самолеты в Москву отправляются из Читы дважды в день. Самолеты нещадно опаздывают. Опоздание на два часа считается незначительным. При этом кафе в аэропорту располагается уже за линией контроля безопасности, и пока рейс не объявлен под посадку, нельзя получить даже простой воды.
В кассах аэропорта служащие всегда говорят, что мест нет. Они даже не проверяют. Просто они уверены, что уехать из Читы невозможно. И когда место все же находится, когда настаиваешь, когда выражаешь готовность немедленно заплатить за билет наличными, собирается народ посмотреть, как человек достанет из бумажника 22 тыс. рублей и как улетит, вопреки законам природы.
Сверху Чита выглядит отчетливо одинокой: ни одного города вокруг, ни крупного села, ни дорожной развязки. Местные стюардессы в шестичасовом полете не предлагают даром и не продают алкоголя: боятся, что пассажир потеряет над собой контроль.
