Выбор снобов

2009.06.10 |
Колесников Андрей

Кто проснется знаменитым после «Национального бестселлера-2009»

Девиз одной из самых престижных российских литературных премий «Национальный бестселлер» — «Проснуться знаменитым». Премия маркирует лауреата и указывает рынку: вот этот автор заслуживает того, чтобы его книга считалась бестселлером. Так у нас структурирован литературный процесс: премии и рынок фатально расходятся. О своих впечатлениях от современной русской прозы и процедуры «назначения» бестселлеров — на страницах The New Times рассказывает член Малого жюри–2009

Объявление шорт-листа премии. Фото yustas

Основатель премии питерский критик Виктор Топоров еще на первом заседании Малого жюри-2009 признался: конечно, речь идет не о бестселлерах вообще, а об интеллектуальных бестселлерах. Правда, Топоров скорее имел в виду просто качественную литературу, потому что ни одна из шести представленных на суд жюри книг не является интеллектуальной в том смысле, какой вкладывается в этот термин на Западе. Но на нашем книжном рынке — рыхлом, неструктурированном, неописанном — любой термин можно смело заключать в кавычки, в том числе понятия «интеллектуальный» и «бестселлер». Никто не знает даже тиражных границ этих явлений. В принципе стартовый тираж «Степных богов» Андрея Геласимова — 15 100 экземпляров — огромный. Издательство ЭКСМО сильно рисковало: проза Геласимова априори не рассчитана даже на просвещенного массового читателя, многие считают ее просто скучной. Но, впрочем, об этом позже.

Необязательный мейнстрим

Почти все финалисты — фигуры на литературном поле известные. Больше того, они лауреаты престижных премий, в том числе и того же «Нацбеста» — например, Илья Бояшов. Даже молодой Александр Снегирев, а ему нет еще и 30, уже лауреат трех литературных премий. В числе заслуженных персон — Андрей Геласимов. Герман Садулаев побывал во всех возможных лонг- и шорт-листах.

Виктор Топоров открыто назвал состав финалистов вялым и грустным словом «мейнстрим». Если это так, то мейнстрим в современной русской литературе — качественный. Другой вопрос, что это за качество и с чем его можно сравнить?

Книги-финалисты — это уровень разрешенной «литературы для интеллигенции», которая в советское время имела право на официальное существование и выходила более или менее значимыми тиражами. Впрочем, та проза — ну, например, «Бессонница» Александра Крона или «Имитатор» Сергея Есина — была обязательным чтением: любой состоявшийся интеллигент и/или представитель советского среднего класса должен был прочитать эти произведения и обсудить в ходе дружеского застолья, угадать, кто скрывается за персонажем и т.д. Сейчас роль обязательных к прочтению книг играют романы Виктора Пелевина, Владимира Сорокина, Людмилы Улицкой и еще нескольких авторов. Но это первый эшелон, которому — не по содержанию, а по функции — в советские годы соответствовали, например, Юрий Трифонов или Анатолий Рыбаков времен своего «Тяжелого песка», взорвавшего представления советской интеллигенции о дозволенном-недозволенном. А вот второй эшелон, представленный на «Нацбесте», обязательным чтением не является. В том смысле, что не прочитавшие за свою жизнь ни строчки Садулаева, Геласимова, Бояшова по-прежнему могут считаться вполне интеллигентными и начитанными людьми. Разбираться в нюансах текущего литпроцесса интеллигентному человеку сегодня необязательно.

Зеркало критики

Выбор финалистов много говорит о современной российской литературной и книжной критике. Критики главным образом и выдвигали претендентов на премию. Премии и рынок идут вразрез и в разных направлениях именно потому, что в российской книжной критике не принято изучать рынок и следить за его тенденциями. По этой причине и номинируются на разные премии, в сущности, одни и те же люди. При этом воз лауреатских званий, который они тащат на своих хрупких плечах, как правило, не обеспечивает им известности за пределами профессионального сообщества. То есть можно, конечно, «проснуться знаменитым», но в очень узких кругах.

Литературная и книжная критика в России — снобистская. Поэтому и выбор ее — для снобов, а не для сколько-нибудь массового читателя. Под этим понятием автор разумеет отнюдь не поглотителей сериальных, детективных, дамских романов, а массового читателя, предпочитающего качественную прозу. Но с этим читателем не работают писатели из «мейнстрима» и критики, для многих из них даже Улицкая не comme il faut, потому что, видите ли, у нее слишком большие тиражи. И если стартовый тираж «Даниэля Штайна, переводчика» — 150 тыс., критик отказывается понимать, как ему с этим текстом работать.

«Рынок» критиков у нас тоже неструктурирован. Поэтому на него и не обращает внимания читатель. Куда проще в какой-нибудь Франции. Для совсем уж яйцеголовых (но не снобов!) — журнал Le Magazine Litteraire, для широкого читателя — ежемесячник Libre.

Убить главного героя

Геласимов и Бояшов — писатели, которые когда-нибудь, возможно, перейдут из второго эшелона в первый. «Танкист» Бояшова, повествующий об обезумевшем и потерявшем память после ранения механике-водителе, этакий триллер на материале Великой Отечественной — захватывающая вещь. Характерно, что время повествования «Степных богов» Геласимова — тоже война, увиденная глазами ребенка. Современная русская литература и ее представители из поколения старше 40 заново проживают и переживают этот материал, который оказывается самым интересным и благодатным. Но вот чего нет в этой прозе, так это ощущения достоверности. Здесь может быть даже эффект присутствия, но — присутствия необязательно на той войне, которая описывается.

«Степные боги» чем-то напоминают роман покойного Александра Чудакова «Ложится мгла на старые ступени» — такое же впечатляющее нагромождение деталей выживания в степи в военные и послевоенные годы. Но Чудаков безоговорочно достоверен, а Геласимов — нет. Казалось бы, это не так важно, речь идет о художественной прозе, а не о non-fiction, но все равно — достоверности не хватает.

Достоверно и талантливо описывает жизнь менеджера среднего звена Герман Садулаев, но его проза отдает если не цыганщиной, то пелевенщиной, причем слишком явно. А его лирические отступления про хазар — слабая политическая сатира, при этом снова отсылающая к иной прозе, на сей раз Милорада Павича. А вот другого рода достоверность — современный городской роман, описывающий жизнь современного же человека, — это проза молодого Александра Снегирева. Его книга «Нефтяная Венера» рассказывает о том, как 31-летний отец воспитывает 15-летнего сына-дауна. И в этой сравнительно короткой вещи узнаваемо и точно показана наша сегодняшняя жизнь. Большая редкость в русской литературе. Особенно когда концовка — трагична. В наших сегодняшних рыночных обстоятельствах убить главного героя, да еще дауна, это личная отвага автора.

Поэтому автор этих строк как член Малого жюри «Нацбеста»-2009 выбрал Снегирева. Впрочем, результат итогового голосования, которое прошло 7 июня, автору неизвестен. Зато уже известен читателю.

Малое жюри 2009 года