Новая холодная война: миф или уже реальность? The New Times искал ответ по обе стороны океана у специалистов по внешней политике России и США
Строуб Тэлботт
заместитель госсекретаря США в администрации президента Клинтона, президент Brookings Institute
Можно ли говорить, что Россия и США вновь оказались в ситуации холодной войны?
Нет, нет, определенно — нет. Объясню почему. Используя аналогию из «Звездных войн», холодная война была в другой галактике. Как кто-то сказал: холодная война — «это была горячая война другими средствами». Это была глобальная идеологическая битва. Сейчас такого нет. Сказав это, надо признать, что нынешние отношения между США и Россией весьма напряжены. И это — результат провалов политики как российской по отношению к США, так и американской по отношению к России. И провал заключается в том, что ни та, ни другая стороны так и не сумели договориться о своем видении мира в эпоху после окончания холодной войны. У США нет никакой последовательной и содержательной политики в отношении России. Когда Буш пришел в Овальный кабинет, он вообще рассматривал Россию как второразрядное государство. Это была колоссальная ошибка, потому что Россия — это не та страна, которую можно рассматривать как неважную. Потом отношения между Бушем и Путиным стали странно личными. Но политики так и не было. Что касается России, то ваше правительство всегда было абсолютно ясным в определении того, что ему не нравится и что оно категорически не хочет принимать — так, как это было, например, по поводу расширения НАТО.Однако Россия никогда не могла предложить столь же ясную концепцию того, как должна быть устроена европейская безопасность в новую постсоветскую эпоху. Президент Медведев совсем недавно сказал, что этот вопрос должен стать предметом диалога на самом высоком уровне. И он в этом абсолютно прав, и Запад должен всячески поддерживать его в этом.
Наконец, что касается непосредственно российско-грузинского конфликта. Истоки его в самой Грузии относятся к началу 90-х годов, когда у власти был Гамсахурдиа, чья крайне националистическая политика и создала те проблемы, с которыми мы сталкиваемся сегодня. Я тогда занимался челночной дипломатией, бесконечно ездил между США, Россией и Грузией и хорошо знаю эту проблему. Между прочим, тогда Ельцин был весьма нацелен на отправку войск в Грузию. С тех пор проблема Грузии и ее регионов, Южной Осетии и Абхазии, так и не была решена.
Кое-кто говорит о возможности третьей мировой войны, что вы об этом думаете?
Думаю, что это невозможно. Но конечно, если начнется «идеальный шторм» всеобщей тупости, то, конечно, это может привести к катастрофе. Надеюсь, этого не случится.
Война между Россией и Грузией — это война между Россией и Западом?
Нет, я так не думаю. Другой вопрос, что впервые со времен вторжения в Чехословакию в 1968-м и вторжения в Афганистан в 1979-м русские танки шли по дорогам чужой страны, и эта картинка произвела очень сильное впечатление на Запад.
Поговаривают, что США готовят реформу ООН, в результате которой Россия может потерять свое место в Совете Безопасности?
Полная чушь. Но эти слухи показывают, насколько накалена ситуация. Таких намерений нет ни у нынешней администрации, ни у будущей, вне зависимости от того, кто станет президентом. Напротив, сейчас идет очень конструктивная дискуссия, в которую вовлечены и демократы, и республиканцы, о том, какой должна быть политика в отношении России.
А если президентом станет республиканец Маккейн?
Все равно — нет.
Насколько критика России является результатом предвыборной борьбы?
Откровенно говоря, я считаю, что Россия настолько важная страна, что политика в отношении нее должна быть предметом дискуссии между кандидатами.
Возможно ли исключение России из «Большой восьмерки»?
Не думаю. Европейцы вряд ли это поддержат. Кстати, заметьте, что Джон Маккейн последнее время тоже этого уже не требовал — до того времени, когда русские танки вошли в Г рузию.
Будет ли Запад вводить санкции в отношении России?
Судя по всему, кризис подходит к концу, именно поэтому я думаю, что санкций не будет. Но если кризис продолжится, тогда ситуация может повернуться по-другому.
Федор Лукьянов
главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»
Вопрос вопросов: действительно ли мы стоим на пороге системной конфронтации?
Риторика США последних дней — предельно резка. Не сумев оправдать авансы, которые Вашингтон вольно или невольно дал Михаилу Саакашвили, Белый дом переживает очередное, и тяжелое, поражение своей внешней политики. Под вопросом оказалась состоятельность США как патрона «молодых демократий». Для державы, претендующей на мировое лидерство, это более чем принципиально.
Однако реальных возможностей для серьезной конфронтации с Россией у США нет. Американские вооруженные силы перегружены, поскольку участвуют в двух серьезных конфликтах (Ирак и Афганистан). Политически пойти на полномасштабную изоляцию России тоже сложно, множество острых региональных проблем (те же Афганистан, Ближний Восток, Иран) требуют если не помощи Москвы, то хотя бы отсутствия противодействия. Поэтому на нынешнем этапе цель США проста: создать впечатление, что Вашингтон громко прикрикнул на русских — и русские ушли.
Цель России противоположна. Неторопливый уход из «собственно Грузии» — демонстрация того, что Москва делает это отнюдь не под давлением, а по собственному желанию, хотя желание невелико.
Стремление дать «адекватный ответ» на любое заявление, звучащее с Запада, делает невозможным конструктивный диалог. Эта игра нервов опасна, поскольку балансирует на грани срыва, возможны и любые провокации. При этом, конечно, присутствует стремление продемонстрировать «крутизну» и способность превратить умеренный военный успех в политический триумф. Мотивация Москвы похожа на американскую: доказать, что Россия теперь настолько сильна, что может быть центром, вокруг которого формируются альянсы.
Но тут возникает ловушка, поскольку, чтобы продемонстрировать способность добиться результата, нужна хоть какая-то политическая поддержка извне, Москва же попала в вакуум. По разным причинам от нее дистанцируются все. Например, в Совете Безопасности ООН России не удастся добиться принципиальной для Москвы вещи — отсутствия упоминания о территориальной целостности Грузии. И воспрепятствуют этому не только западные государства. Никому не нужна подобная санкция на демонтаж суверенного государства, исходящая от высшего мирового органа. Так что ни о какой реальной конфронтации и речи быть не может — в одиночку Россия ее просто не потянет.
Назад в XIX век
Все происходящее гораздо больше, чем на холодную войну, похоже на возвращение «большой игры» XIX столетия. Никакого идеологического противостояния нет, зато налицо стремление продемонстрировать силу. Все серьезные аналитики в США критикуют администрацию Буша за то, что она высокомерно или беспечно реагировала на предупреждения России о «красных линиях», за которые нельзя заходить. В годы холодной войны заступить за четко обозначенную «красную линию» означало рискнуть ядерным конфликтом, так что стороны были весьма осмотрительны.
Наличие ядерного оружия и сейчас делает практически невероятными региональные конфликты с участием нескольких великих держав. Однако, как стало понятно в последние недели, соперничество начинает приобретать «классические» формы. Логика конкуренции за зоны интересов, уже прямо и недвусмысленно выраженная Кондолизой Райс («мы не позволим России добиться ее стратегических целей») диктует дальнейшие шаги.
Правил и институтов, которые более или менее эффективно действовали четверть века назад, тоже нет. Как ни парадоксально, о новой холодной войне мы можем только мечтать. Ведь суть эпохи с конца 1940-х до конца 1980-х годов заключалась в том, что советскоамериканские отношения составляли стержень международной жизни, а остальные процессы разворачивались в этом контексте.
Сегодня положение принципиально иное. Новое противостояние между Россией и США в принципе возможно, тем более что подспудное соперничество между ними за влияние на постсоветское пространство набирало обороты уже давно. Но даже при самом резком политическом обострении оно будет лишь частью мировой политической палитры. Заметной, но частью. Потому что в начале XXI века свои позиции на международной арене укрепляют державы, которым, по большому счету, нет никакого дела до разбирательств «колониалистов». То есть «белого» мира, который на протяжении нескольких столетий диктовал планете нормы и правила.
Молчание Пекина
В этом смысле весьма любопытна реакция Пекина на грузино-российскую войну. Точнее, ее отсутствие.
Нежелание Китая вмешиваться легко объяснимо. Поднебесная умело избегает вовлечения в проблемы, в которых она не усматривает своего прямого интереса. Просто так, из солидарности, поддержать стратегического партнера (каковым официально является Россия) — тоже не в китайских традициях. Да и вообще Пекин не одобряет войну как средство выяснения отношений, есть куда более изящные способы. С 1979 года — неудачной военной кампании против Вьетнама — Китай ухитряется приращивать свою территорию без вооруженных конфликтов (Гонконг, Макао, спорные участки с Киргизией и Россией).
При этом симпатий к Грузии Китай тоже не испытывает. Пекин не терпит проникновения чужих держав в сферу, которую считает своей, и американизацию российского «подбрюшья» китайцы считают недопустимым нарушением приличий со стороны Вашингтона.
Но: КНР взволновала риторика, зазвучавшая из уст российских представителей. Здесь и рассуждения о геноциде, и упоминание о «гуманитарной интервенции», и разговоры о необходимости ухода Саакашвили, то есть «смены режима»… Как заметил в разговоре с автором китайский дипломат, Пекин не воспринимает подобный язык, потому что именно с его помощью США обычно оправдывают вмешательство во внутренние дела суверенных государств.
Когда Москва спешно формулировала обоснование своих действий, то, конечно, апеллировала к реакции Запада. Ведь политика у нас западноцентричная даже тогда, когда она антизападная. По сути, Россия копировала доводы и аргументы, которые западные страны использовали на Балканах. Европа и Америка в столь откровенное заимствование терминологии и подходов не поверили. А вот Китай насторожился: вроде только что вместе с Москвой отстаивали общие принципы Вестфальского мира и осуждали американский силовой ревизионизм… В Пекине не любят политических виражей.
Китай в союзе с Америкой?
КНР вообще предельно прагматична — в китайских дискуссиях о будущей роли Пекина в мироустройстве обсуждаются самые разные варианты, включая даже «двухголовое» китайско-американское лидерство в мире. От единоличного лидерства Китай, конечно, тоже не отказался бы, но это пока за пределами размышлений — зачем торопить события и пугать других?
Кстати, возможность неожиданных отношений с Пекином гипотетически не исключается и в США — в летнем номере журнала Foreign Affairs влиятельный экономический аналитик Фред Бергстен предлагает кардинальный пересмотр отношений с Пекином для создания «Большой двойки» по управлению глобальной экономикой. Вообще, перспектива сближения Китая с Америкой не менее пугающая для России, чем оказаться в центре их противостояния. Быть ресурсным резервуаром, зажатым между двумя дружественными супердержавами, едва ли не хуже, чем стать объектом их конкуренции.
В любом случае очевидно, что ни Китай, ни Индия, ни другие растущие державы третьего мира — от ЮАР и Индонезии до Бразилии — ставок в конфликте Россия — Запад не имеют. Но будут использовать любые представляющиеся возможности для укрепления собственных позиций.
Эмоции как триггер
Итак, настоящая холодная война невозможна, поскольку расстановка сил в мире нисколько не похожа на ту, что была четверть века назад. Нарастание соперничества крупных стран, включая Россию, за влияние вероятно, но оно, как охарактеризовал один из американских исследователей, похоже на «многомерные шахматы»: слишком много разнонаправленных факторов. Самый тревожный урок августа-2008: в момент обострения оказалось, что нет ни четких правил, ни общего понятийного аппарата, в рамках которого можно было бы решать проблемы.
Россия глубоко и искренне возмущена тем, что западный мир практически единодушно встал на сторону Михаила Саакашвили, который разрешал территориальные конфликты при помощи системы залпового огня. Для Запада непостижимо, как Москва может так бесцеремонно хозяйничать на чужой территории, да еще и возмущаться, что это кого-то не устраивает.
Непонимание мотивов действий друг друга опаснее, чем жесткая, но все же предсказуемая конфронтация предшествующих десятилетий. Потому что оно сокращает поле рациональных решений, давая простор эмоциям, которые опасны в большой политике.
