Родильная ума палата. Нынешние дети появляются на свет не так, как 9 лет назад. В чем разница — узнавал The New Times
Девять лет назад, когда я тоже ходила беременная, мне было мало лет, и я очень боялась.
— А почему не здесь прописана? А муж-то хоть есть? Забеременела, чтобы прописал? Вот останешься с дитем на руках! Еще наплачешься! — говорила мне врач в женской консультации, оформляя госпитализацию в роддом.
Им бы потрахаться да пожрать!
В роддоме:
— Ты на чистку? А чего жрать пришла? Вот ведь народ — им бы потрахаться да пожрать! — ругалась сестра-хозяйка в столовой.
— Я беременная, я на сохранении, срок маленький! — рыдала я.
И так каждое утро, когда менялась смена.
Потом было отделение патологии. В палате — беременные женщины разного возраста. Ленка рыдает — день прошел, а она опять не родила. Должна была родить неделю назад и все никак.
— А приседать пробовала? — спрашивала соседка по палате Света.
— Пробовала, — рыдает Ленка, делая махи ногами.
— А по лестницам ходить? А я тебе говорила — не ложись на эту кровать. На ней все «залеживаются». Вон, до тебя тут женщина лежала — тоже все никак. Приметы такие. Надо было Ирину, которая вчера ушла рожать, попросить, чтобы за простынь подергала — тогда бы ты следующей была. И зря она от рваного халата отказалась. Чем рванее, тем легче роды пройдут. Запомни!
Девять лет назад мобильный телефон был только у любительницы примет Светы. Она бегала звонить в душевую, потому что сестра-хозяйка сказала, что от мобильных телефонов дети рождаются идиотами. Света не поверила, зато все остальные соседки по палате не очень добро на нее посмотрели. По вечерам — длинная очередь к единственному телефону-автомату на лестнице. Звонки — по жетонам. Трубка — потная, раскаленная от чужого дыхания. Вся очередь слышит про свекровь, которая достала. Про родственников, которые богатые, но жадные и от них даже коляски не дождешься, потому что сволочи. Про «Ты меня любишь? Честно? Очень?»
Под окнами — свадебный кортеж. К Ленке приехала подружка, которая невеста. Невеста — сильно пьяная и очень сильно беременная. Прикрывает живот букетом. Жених хлещет водку и занюхивает цветком шиповника, растущим на газоне. Ленка высунулась в окно и орет на весь этаж: «Пока не родила! Все пробовала — не помогает!»
Ленка родила. В один день со Светой. В послеродовом тоже оказались вместе. Третья в палате — мать теперь уже троих сыновей Наташа.
— Ну что? Придешь за девочкой? — радостно спрашивает ее нянечка.
— Нет, спасибо, — привычно огрызается Наташа.
— Ты, главное, ничего не забудь, когда будешь выписываться, — советует Света, — примета такая. Если забудешь хотя бы мыло — точно вернешься. И зубную щетку сломай, когда выйдешь за ворота.
— Это же когда из тюрьмы выходишь, а не из роддома, — удивляется Наташа.
— Не важно, — не смущается Света, — хуже не будет.
Лена ходила звонить и вернулась вся в слезах.
— Свекровь сказала, что у меня сиськи не такие, поэтому соски потрескались, — пожаловалась она, рассматривая свою грудь, густо замазанную зеленкой. — И вообще, она внука хотела, а не внучку.
— А ты дочку в честь нее назови, — посоветовала Света.
— С ума сошла?! — испугалась Лена. — Да не дай бог! Вио-лэт-та, тьфу. Олей назову.
— Зря. У всех Оль тяжелая судьба.
Я родила сына и решила, что больше такой страх — постоянный, ежеминутный, тянущий — испытывать не хочу.
9 лет спустя
Я вышла из роддома три недели назад. Там были точно такие же Лена, Света, Наташа. С точно такими же проблемами. И все так же верят в приметы и дергают за простыню. Только телефона-автомата на стене нет. Да и зеленкой грудь уже не мажут.
Сейчас можно было все. Анестезия в обязательном порядке, муж, перерезающий пуповину, одноместная палата с розовыми стенами, личный повар, фото- и видеосъемка, психологическое сопровождение… Подруга рассказывала, что ее знакомая выбрала даже день родов — чтобы муж мог скорректировать рабочий график. А моя беременная приятельница, вышедшая замуж за американца, сейчас ищет переводчика на роды, чтобы мужу переводить весь процесс. До этого она искала адвоката, который посмотрел бы ее контракт с роддомом, перед тем как она его подпишет. Еще она хотела, чтобы ее обязательно накрыли покрывалом, как это показывают в сериалах: там врач выныривает откуда-то снизу — и все красиво. Да и ребенка достают уже трехмесячного и в шапочке. И я не удивлюсь, если все это она получит.
— Что мне делать? — собираясь рожать снова спросила я у врача-неонатолога, которая тогда, в первый раз, спасла моего сына и до сих пор лечит все наше семейство. Она дала телефон врача и адрес роддома.
— Я видела детишек, которых она приняла. Дети замечательные.
Не мешать природе
Я рожала без анестезии, без мужа.
— Слушай, почему в Москве все женщины хотят запихнуть мужчину себе в промежность? — спрашивала таджичка Сабрина, с которой я лежала в палате. — Зачем они рожают с мужьями?
— Не знаю, говорят, для поддержки.
— Какая поддержка? Пусть работает человек спокойно. Они мужа хотят или инвалида?
— Боюсь, что молоко не придет, — сказала я.
— А куда оно придет? В магазин? — возмутилась Сабрина. — Глупость говоришь, и не стыдно!
Палата на четверых, душ на этаже, больничная рубашка 56-го размера, байковый халат в выцветших «огурцах», манная каша по утрам, ребенка приносят на кормление по часам. А до этого — клизма, бритье, опухшее лицо, кровавые пеленки между ног, твердая от молока горячая грудь и дикое счастье, когда ребенка — дочку — приносят на кормление.
— Помогите мне, я не умею кормить, — попросила я нянечку.
Не помню, как ее зовут. Помню ее руки — с обломанными ногтями, с порезами, в коричневых пятнах от марганцовки. Руки теплые, уверенные и очень ласковые.
— Знаете, Маша, — сказала врач-неонатолог, — мы ведь через боль любим. У животных, самок, которых обезболивали во время родов, не было материнского инстинкта. Они подходили к детенышам, нюхали и не узнавали их. Отходили, отказывались. Не надо мешать природе. Мы к этому еще придем.
Врач осмотрела мою дочь.
— Девочка замечательная, — сказала она.
