 |
меня трудно удивить. Во-первых, потому что я француз, а мы, французы, по натуре скептики. Во-вторых, потому что я, как мы, французы, говорим, кое-что повидал, или, как говорите вы, русские, не вчера родился. Подлость власти, продажность судей, предательство веры — все это я встречал не раз и не два, в результате чего во мне выработался иммунитет, позволяющий мне смотреть на мир с иронической, хотя и горьковатой, улыбкой.
Но, Madame, то, как завершилась эпопея г.г. Ходорковского и Лебедева — и поверьте мне, это именно эпопея, которая возымеет серьезное влияние на судьбы России, — заставило меня содрогнуться.
Нет, дело не в моей симпатии к этим господам (по секрету признаюсь Вам, что не люблю богачей). Дело в неслыханной наглости властей, в их не знающем предела высокомерии, в их безрассудной уверенности, что им все сойдет с рук. И наконец, в их явном безразличии к тому, какими войдут они в историю, что будет сказано о них в школьных учебниках и прочих книгах в не столь уж далеком будущем.
Осуществленная месть
Мне не совсем удобно говорить банальные истины, и все же.
Есть ли основания предполагать, что г-н Ходорковский нарушал налоговое законодательство? Несомненно. Есть ли основания предполагать, что точно так же в свое время нарушали налоговое законодательство все те, кого стали называть «олигархами»? Несомненно. Вопрос: почему привлекли к суду именно и только Ходорковского? Ответ: потому, что он отверг требование тогдашнего президента РФ В.В. Путина не принимать участия в политическом процессе. За это он был арестован и судим. Формально за неуплату налогов, на деле — за это. Таким образом был дан сигнал всем остальным олигархам и заодно — и это принципиально важно — была осуществлена месть.
„
Дело в неслыханной наглости властей, в их не знающем предела высокомерии, в их безрассудной уверенности, что им все сойдет с рук. И наконец, в их явном безразличии к тому, какими войдут они в историю, что будет сказано о них в школьных учебниках и прочих книгах в не столь уж далеком будущем
”
Близился к концу срок «отсидки» (если не ошибаюсь, 8 лет). Ходорковский должен был скоро выйти на свободу (я преднамеренно не говорю о Лебедеве, поскольку в этом деле он вторичен; от этого его дело не становится менее безобразным и ему не становится легче, но, повторяю, в этой истории он вторичен). И тут ему вчиняют новое обвинение, которое, если сформулировать его совсем просто, звучит так: он, М.Б. Ходорковский, глава ЮКОСа, самый богатый человек России, украл нефть. Не украл вообще неизвестно у кого, а украл… у себя (?!). И начался второй «суд», потому что судом без кавычек его назвать невозможно. Ибо нельзя называть судом то, что заранее решено, — а здесь, céhere Madame, все обстояло именно так. Но этот, второй, «суд» отличался от первого одним существенным моментом: когда Ходорковского обвиняли в нарушении налогового кодекса, обвинение не было ни надуманным, ни несправедливым. Во втором же случае обвинение было не просто абсурдным, оно было из области «Процесса» Кафки. И это было ясно с первого и до последнего дня абсолютно всем, кто имел хоть какое-то отношение к тому, что происходило в зале суда: и обвиняемым, и их адвокатам, и их обвинителям, и судье, и даже зрителям. Это было ясно и мстителю, уже не президенту, а председателю правительства Владимиру Путину, который еще до завершения «суда» публично заявил, что у Ходорковского руки в крови, и за это он должен сидеть. ВВП даже не счел нужным сделать вид, что судят МБХ за кражу у себя же нефти. Правда, когда президент Медведев высказался в том духе, что никто, тем более высокопоставленные государственные чиновники, называть человека преступником до окончания процесса и решения судьи не имеет право, некоторые либеральные мечтатели решили, что все еще может быть, что может произойти чудо… Чуда не произошло, господину Ходорковскому впаяли — уж извините за чуть блатное выражение, но ведь оно вполне подходит для приблатненного общества — дополнительный срок: 14 лет.
Была подана апелляция. Отвечая на вопрос об этом деле, г-н Медведев сказал, что точка еще не поставлена — и опять Ваши либеральные мечтатели решили, что чудо свершится, что апелляция будет принята. И в очередной раз либеральные мечтатели получили недвусмысленный message, или, как ныне говорят у вас, месседж: дураки вы ушастые, учат вас, учат, а вы все надеетесь. Но самое невероятное в этой истории не то, что апелляция была отвергнута (иначе быть не могло), самое невероятное по издевательской сути всего произошедшего было то, что апелляционный суд скостил срок Ходорковского… на один год. О счастье! О торжество справедливости! Ему теперь сидеть не 14, а 13 лет.
Потайное письмо
Отвлекусь. До торжества той великой революции, одной из пружин которой был я, до взятия и уничтожения Бастилии король Франции мог выдать то, что называлось lettre de cachet, своего рода потайное письмо, ордер на арест любого человека. Не требовалось ни объяснения мотива, ни суда. Человек исчезал. Иногда на годы, иногда навсегда. Это было отвратительно, и мы во Франции покончили с этим еще в 1790 году. Но в каком-то странном смысле lettre de cachet не было лишено определенной если не честности, то ясности, потому что король, подписав и выдав этот ордер, тем самым как бы заявлял: «Я этого человека терпеть не могу, и я за это наказываю его». Конечно, сегодня ни один лидер страны не может себе позволить этого. И все же…
И все же вот что: процесс над Ходорковским не оставляет сомнений, что по сути дела в путинской России (точно так же, как и в допутинской) lettre de cachet живет и здравствует. Да, конечно, внешне дело изменилось: голое, обнаженное выражение гнева или мести необходимо «приодеть» в цивилизованные одежды, надобно придать ему легальный и легитимный облик в виде судьи, обвинителей, защитников — но не более того.
Я заканчиваю тем, с чего начал. Подлость, продажность, предательство: вот три «П», которые ныне торжествуют, chеre Madame, в Вашей стране. И поверьте мне, опытному и не лишенному ума старику: ничем хорошим это не кончится.
Засим остаюсь Вашим преданным слугой,
Voltaire
