Ловушка для Золушки

В современной России можно чувствовать себя абсолютно защищенным, если смотреть на жизнь через объективы правительственных СМИ и свято верить всему тому, что говорят в эфире официальные лица. Вот и в Международный день защиты детей российская полиция переоделась в парадные мундиры, всем своим видом показывая, что проблемы детства волнуют ее не меньше, чем нас, родителей. Свежо предание…

Так совпало, что 1 июня исполнилось ровно 6 месяцев, как я пытаюсь добиться от нашего государства гарантированного Конституцией права на защиту моей десятилетней дочери от преступника, про которого известно практически все: имя, возраст, место жительства и другие, говоря профессиональным языком, установочные данные. Отслужив 10 лет в спецназе нелегальной разведки, я умею профессионально находить людей и создавать для них некоторые проблемы. Правда, после ухода в запас у меня на это нет государственной лицензии, к тому же моя гуманная жена при всем ее негодовании и отчаянии очень просила «не убивать эту гниду».

Суть дела заключается в том, что наша девочка попала в раскинутые в интернете сети педофилов. Точнее, одного из них, несколько месяцев притворявшегося общительной домашней девочкой из провинциального города в Казахстане. Маленькая «казашка» собрала в своей группе несколько сотен симпатичных девчонок, рассылая наивные детские валентинки, веселые детские картинки и кулинарные рецепты разного рода вкусностей. Под самый Новый год «казашка» предложила нашему ребенку пообщаться на одну секретную тему по видео, посоветовав ничего не говорить родителям и зайти на указанный адрес с компьютера, который не защищен программой «родительский контроль». Слава богу, наше чадо не стало заморачиваться насчет конспирации и, пока я вешал гирлянды на елку, пошла в мой кабинет посекретничать с «подругой» с моего компа. В итоге — нервный срыв и длительные консультации у психолога, работающего над тем, как ослабить у ребенка шок от голого омерзительного мужика и преждевременного знакомства с анатомией существа противоположного пола.

Как и миллионы моих сограждан, я был в курсе проблем педофилии, детского насилия и растления детей с помощью интернета. Только проблемы эти, прежде далеким фоном жившие в моем сознании, приобрели абсолютно живое и болезненное звучание. Забыв о новогодних праздниках, направляюсь писать заявление на Петровку, 38. «Завтра вам перезвонит сотрудник, назначенный по вашему делу», — обнадеживает сидящий в аквариуме майор.

На следующий день действительно перезванивает следователь и приглашает к себе в УВД по Юго-Западному административному округу, что на пересечении Мичуринского проспекта и Аминьевского шоссе. Никогда бы не подумал, что управление, обслуживающее один московский округ, может быть таких размеров: многоэтажная новенькая высотка по своим размерам и пафосу соизмерима со зданием Государственной думы. Внутри — безлюдье, гулкое эхо шагов и пугающая пустота коридоров. Поднявшись к следователю, оказываюсь в современном офисном зале типа тех, что в бизнес-офисах называют «поляной». Количество столов позволяет предположить, что в разгар рабочего дня (я пришел уже под вечер) здесь работают человек пятнадцать-двадцать. Мой визави — уставший подполковник «убойного» отдела — опровергает мои предположения: «Столов здесь много, а вот людей раз-два и обчелся. Народ бежит. Нас всего три человека. На одном сотруднике больше сотни дел. Мы здесь вообще, как в царстве мертвых. Зачем надо было такую хоромину отстраивать? Лучше бы штаты укомплектовали да людям платили как надо».

„

Педофил, заманивший к себе в группу несколько сотен ни о чем не подозревающих девочек, есть, а службы по борьбе с педофилами в стране, занимающей 3-е место в мире по распространению детской порнографии и 1-е место по детским самоубийствам, — нет!

”

Приняв к сведению, что проблема нашей семьи наряду с многочисленными нераскрытыми убийствами, грабежами и разбоями встанет в очередь под номером никак не меньше, чем 300, я начал отвечать на вопросы следователя, задавая попутно и свои. Например, какого черта наше дело передано в убойный отдел? Очевидно же, что оперов и следователей, зашивающихся с «висяками», по нашему делу будут дергать в самую последнюю очередь. Оказалось, что специальной службы для подобных случаев в УВД просто нет. Педофил, заманивший к себе в группу несколько сотен ни о чем не подозревающих девочек, есть, а службы по борьбе с педофилами в стране, занимающей 3-е место в мире по распространению детской порнографии и 1-е место по детским самоубийствам, — нет!

Надо было видеть искру радости, которая проскочила в глазах подполковника от известия о том, что компьютер, с которого моя дочь заходила в сеть, расположен не по адресу нашей прописки на юго-западе, а в частном доме в Малаховке. «Так это же не наша территория! Я, конечно, сделаю все, что в моих силах, но заниматься вами будут коллеги из Люберецкого района», — с трудом скрывая радость, с облегчением резюмировал наш разговор подполковник. Подполковник, кстати, оказался человеком порядочным, свой участок пути он действительно прошел до конца: через Управление «К» педофила установили. Им оказался подонок из Казахстана. Казалось бы, вот он — жирный плюс в борьбе с насильниками и растлителями, осталось только подключить Интерпол, арестовать негодяя, отдать его под суд и сверлить дырку на кителе под ведомственную медаль. Тем более что все улики, оставленные негодяем в интернете, я задокументировал и передал следствию. Но не тут-то было. «Довести это дело до конца теоретически можно, только вот париться запросами в Интерпол вряд ли кто-то станет. Да и наказание для этих уродов смехотворное — без причинения физического вреда можно отделаться условным сроком или штрафом».

Жизнь сложилась так, что вопросами защиты детства после увольнения в запас я занимаюсь уже более 15 лет. Из опыта знаю, что в нормальных государствах о детях и молодежи не любят говорить с высоких трибун — на них делают ставку. Однажды в Люксембурге один мой добрый приятель, корреспондент влиятельного бизнес-журнала, позавидовал другому нашему знакомому, только что построившему новый загородный дом. Показывая на оригинальный особняк, выполненный в стиле неоконструктивизма, он посетовал: «А что ты хочешь — они оба учителя!» Так я узнал, что в этой малюсенькой стране самую большую зарплату среди госслужащих, включая полицию и вооруженные силы, получает школьный учитель. И есть только одна профессия, где зарплата еще выше — это… воспитатель детского сада. До сих пор стыдно, как, зависнув от удивления, я спросил: почему? «Но ведь это же наше будущее!» — почувствовав себя Капитаном Очевидность, ответил мой немного растерявшийся друг.

До Люксембурга далеко. Но что реально бесит в родном Отечестве — не бессилие государства, не то, что оно убого и не может защитить даже своих детей. Бесит то, что наша власть строит из себя эффективного менеджера, якобы знающего и решающего проблемы собственного народа.