Чем больше туда хожу, тем больше понимаю: какие бы гуманные законы ни принимались, смягчению эта система не поддается. Она заточена на репрессии и живых людей в упор не видит. Лучше всего это понимаешь в камерах больницы СИЗО «Матросская Тишина».
Здесь в ноябре 2009 года умер юрист Сергей Магнитский, а в апреле 2010-го скончалась предпринимательница Вера Трифонова. За четыре месяца 2011 года в этой больнице умерли 15 человек, но сотрудники с гордостью констатируют снижение смертности — ведь в прошлом году за это время скончались 24 заключенных.
Имени Магнитского
В январе 2011-го было принято постановление правительства, позволяющее освобождать из-под стражи подозреваемых и подследственных, страдающих смертельными заболеваниями. Оно было представлено как одна из мер, призванных смягчить систему наказаний. Не получилось. Постановление это, безусловно, связано с Магнитским и Трифоновой. Напомню: по факту их гибели в СИЗО возбуждены уголовные дела, но обвинения так никому и не предъявлены. Тактика следствия по этим делам похожа: продление сроков, проведение судебно-медицинских экспертиз, в перспективе — «замыливание» дел и закрытие их «за отсутствием состава преступления». Один из следователей в разговоре со мной признал: привлечь врачей к ответственности за погибших в СИЗО заключенных практически невозможно. Зато следователи, чьи подопечные содержатся в тюрьме, запросто могут стращать тех же врачей обвинениями в коррупции — чтобы им не вздумалось, например, выдавать справки о том, что заключенные не могут по состоянию здоровья содержаться в СИЗО. Вот врачи лишний раз и подумают: а стоит ли усердствовать?
Камера № 748
История бывшего начальника кредитного отдела Кредитсоюзкомбанка Сергея Калинина поразительна. The New Times писал о его деле* * № 6 от 21 февраля 2011года. . Он дважды осужден по самой популярной статье Уголовного кодекса — 159, ч. 4 («мошенничество») и за годы пребывания в тюрьме стал инвалидом I группы, обезножил, срочно нуждается в операции на позвоночнике и по закону дважды имеет право на освобождение по состоянию здоровья. Калинин обратился к начальнику СИЗО с просьбой переслать его ходатайство об освобождении в Преображенский суд. Через десять дней пришел ответ. Вы сомневались? Ну да, конечно: «В рассмотрении отказать». Причина? Не хватает документов — справки о медицинском освидетельствовании, приговора и ряда других бумаг. Спрашиваю начальника тюрьмы: почему не послали эти документы? В ответ тот дает указание главврачу подготовить пакет документов и отправить в суд. И что? Суд заторопился, в ускоренном порядке рассмотрел вопрос об освобождении парализованного сидельца? Ничуть. Через неделю Преображенский суд опять вернул бумаги в СИЗО: нет круглой печати. Такой же точно судебный «футбол», как у Ходорковского* * 6 июня Преображенский суд Москвы вернул Ходорковскому и Лебедеву их ходатайства об УДО — дескать, не хватило необходимых документов. .
Зачем они это делают? «Ждут, пока приговор вступит в законную силу. Тогда Калинина положат на носилки и отправят на зону, а там уж пусть его актируют (освободят по болезни), но эта мука продлится еще несколько месяцев, — говорят опытные сидельцы. — Чтобы не создавать прецедентов, московские суды не хотят освобождать по болезни и УДО. В прошлом году актировали только одного заключенного, условно-досрочно в год освобождают одного-двух».
Камера № 734
Наталья Гулевич, бывший гендиректор ЗАО «ГП Статус» — маленькая, хрупкая женщина с красными от давления щеками обреченно сидит на шконке и даже не встает, когда в камеру заходит главврач больницы. Ей трудно стоять: болит спина, мешает катетер. Узнав, что я пришла узнать о ее здоровье, она оживляется, просит позвонить адвокату. Еще недавно эта 50-летняя женщина успешно занималась бизнесом, распоряжалась комплексом зданий на Садовнической набережной, сдавала их в аренду и в страшном сне не могла представить, что ее жизнь будет зависеть от благосклонности врачей СИЗО «Матросская Тишина». В июне 2010 года против нее возбудили уголовное дело по мошенничеству: якобы она не выплатила взятый в банке многомиллиардный кредит. В декабре ее взяли под стражу. Гулевич говорит, что стала жертвой рейдерского захвата, а здания, которые принадлежали ее фирме, захватили представители банка, у которого она взяла кредит. Разбираться в том, кто прав, кто виноват, будет суд. Но за семь месяцев заключения у Гулевич отказали почки, не работает мочевой пузырь, она не может обходиться без катетера, ей необходима операция на позвоночнике. Гулевич говорит, что, когда проходила обследование в 20-й больнице, оперативники, ведущие ее дело, там дневали и ночевали. Они следили, чтобы врачи, не дай бог, не признали, что предпринимательницу следует освободить из-под стражи по болезни. Врачи и не признали.
„
И что? Суд заторопился, в ускоренном порядке рассмотрел вопрос об освобождении парализованного сидельца? Ничуть. Через неделю Преображенский суд опять вернул бумаги в СИЗО: нет круглой печати...
”
Понятно, что в тюрьме следователям с обвиняемой проще торговаться. «Ко мне уже несколько раз приходили оперативники, они считают меня симулянткой и предлагают признать себя виновной, обещая, что я сразу выйду на свободу, — говорит Гулевич. — Но я не виновата…»
Неужели у нее нет другого выхода, как признать свою вину? Ведь как ни крути, ей не может помочь никто: ни адвокаты, ни правозащитники. А речь идет о жизни и смерти. Напомню: Сергей Магнитский не пошел на сделку со следствием, его жалобы на здоровье тюремщики бросали в корзину, Вера Трифонова отказалась признать свою вину и умерла, потому что врачи в СИЗО не могли предоставить ей полноценной медицинской помощи. А суд освобождать ее из-под стражи не захотел. Вот и получается, что медведевская гуманизация со всеми поправками в УК бессильна против круговой поруки силовиков.
Tweet
