На иранской стороне. Духовный лидер Ирана аятолла Али Хаменеи утвердил программу поддержки исламского образования — на нее в ближайшие три года, по неофициальным данным, выделяется более $20 млн. Очевидно, часть этих средств пойдет на расширение сети центров и фондов исследований исламской культуры, которые финансируются Ираном по всему миру. Однако все больше молодых людей предпочитает приезжать на учебу именно в Иран. Зачем это им — автор The New Times разбирался на месте
21-летняя Хадиже приехала в иранский Казвин из восточной Турции, более религиозной части страны, где проживает много турок-шиитов**Мусульмане-шииты составляют примерно 16% населения Турции.. На родине она не смогла бы надевать хиджаб в университет — там это запрещено. Зато здесь, в Казвине, в Международном университете имени имама Хомейни, совсем другая жизнь, в полном соответствии с исламскими ценностями. Целая стена в комнате Хадиже в общежитии завешана многочисленными плакатами с имамом Хомейни — турчанка любит его за то, что он «принес людям исламскую республику». Есть тут фото и президента Махмуда Ахмадинежада. А еще Хадиже хотела, чтобы исламская революция случилась и в Турции, хотя и «с некоторыми поправками».
За душевным покоем
Казвин, в 180 км от Тегерана, это иранский плавильный котел: сюда приезжают албанцы, турки, палестинцы, причем приезжают не за деньгами — в основном «за хорошим образованием и душевным покоем». А потом принимают местные правила жизни. В основном студенты приезжают из «дар-уль-ислам» — стран с мусульманским населением. Но есть и европейцы, и китайцы — правда, в основном те, кто приехал в Иран работать в китайских компаниях, а заодно решил выучить фарси. В Казвине новоприбывших сразу зачисляют на полугодовые языковые курсы, по окончании которых, если на выпускных экзаменах набрано достаточное количество баллов, можно перейти в Тегеранский университет, считающийся самым престижным**Тегеранский университет — крупнейший и старейший в Иране. Основан в 1934 году по личному распоряжению Резы-шаха, первого шаха из династии Пехлеви. С 1937 года в университете разрешили учиться женщинам.. Либо поступить в менее престижные вузы — имени шахида Бехешти в Тегеране, а также в университеты Шираза и Мешхеда.
Пять минут
Казвин — второй в Иране город, после священного Кума, по строгости соблюдения исламских норм: девушкам не следует расхаживать по кампусу в обычном платке — русари, здесь скорее потребуют магноэ — более строгий головной убор, а также длиннополую верхнюю одежду. Пальцы ног должны быть скрыты под одеждой, иначе вас не пустят внутрь помещения. Да и из кампуса не выпустят. Мужской половине несколько проще в смысле одежды, но не поведения: более чем минутное публичное общение с противоположным полом профессурой порицается.
22-летний россиянин Александр окончил факультет востоковедения в частном институте в родном Краснодаре. Но что там делать специалисту с арабским и персидским языками, так и не понял. Ехать в Москву? «Как там в Москве живут, я не очень-то знаю». Александр выбрал Казвин. Здесь он планирует получить степень магистра теологии, а после окончания университета, «может быть, даже и остаться работать».
«Настенная живопись» в Казвине: заветам Хомейни-Хаменеи верны!
От администрации Казвина краснодарец регулярно, по его словам, получает выговоры за общение с девушками. «Давайте минут пять поговорим, не больше, а то опять впарят», — попросил он автора. Недавно немусульманин Саша оказался в центре скандала, после того как накормил соседа-мусульманина с Коморских островов свининой (мясо привез приятель-азербайджанец, тоже неясно откуда). Коморец, узнав, что съел, полез драться. Вокруг Саши выросла невидимая стена отчуждения. Теперь он не рискует в одиночку заходить в молельную комнату — намаз-хуне. Но из Казвина и вообще из Ирана уезжать тоже пока не собирается: «Здесь интересно». Кстати, сосед-коморец в Иран приехал «за языком и, возможно, невестой». Может, повезет и Саше.
«Он нам нравится»
Не только турчанка Хадиже, но и многие другие студенты в Казвине вешают на стену портрет первого Рахбара (духовного лидера) — аятоллы Хомейни: «потому что он нам нравится». Второй (нынешний) духовный лидер — аятолла Сейед Али Хаменеи тоже приветливо улыбается с плакатов, призывая студентов «упорно учиться трудиться». 21-летняя албанка Майлона, ее имя означает Луна, полностью следует предписаниям Рахбара. Майлона — решительная, уверенная в себе девушка. Ее жизнь круто изменилась 6 лет назад, когда один иранец открыл в Албании персидскую спецшколу — Майлона отучилась в ней четыре старших класса на языке фарси. Проучившись после школы два семестра на программиста в албанском университете, она вдруг решила, что «гораздо ближе ее сердцу нести в мир какие-то ценности, например, исламские». Ислам Майлона приняла только в прошлом году и еще не решила, носить ли ей хиджаб: «Такие решения нужно принимать раз и навсегда». Майлона перевела с фарси на албанский небольшую книжку об исламских жизненных принципах. Ждет, когда ее опубликуют в Албании. Если там не получится, то уже есть желающие напечатать книгу здесь, в Иране. Майлона уверена, что гонорара от перевода книги ей на ближайший год жизни в Иране хватит, и родителям не придется переводить ей сюда деньги. «Если я уеду отсюда, то с Ираном в душе», — чистосердечно признается она.
Матч студенческих женских команд по волейболу в Тегеране: «Есть — очко!»
Кстати, многие студенты учатся в Казвине по правительственным стипендиям класса «А» — то есть не только не платят за обучение, но еще и получают несколько десятков долларов в месяц. (Есть еще стипендия класса «Б», которая освобождает только от платы за обучение.) Впрочем, жизнь в Казвине и так недорогая: трехразовое питание обходится где-то в $4–5 в неделю, при этом в студенческом рационе — рис и мясо, а порции немаленькие.
По зову сердца
Кого-то в Иран позвала любовь. Кенийка Амина, окончив на родине школу, работала в детском саду, а потом решила изучать архитектуру в Иране. В Казвин поступила с месячным опозданием, но быстро наверстала программу — сейчас уже бойко щебечет на фарси. Бойфренд Амины — кенийский дипломат, работает в посольстве Кении в Иране. Он христианин. Сама Амина — мусульманка арабо-африканского происхождения. Решение уехать в Иран ее родители не одобрили. Но выбора у Амины не было: «Они (родители) все равно никогда не согласились бы на мой брак с христианином».
Тяжеловатый объемный хиджаб Амина начала носить еще в школе. Сейчас сменила его на облегченную версию — абайю и просто платок, иногда поверх шапочки-бони. Она ищет в жизни «самостоятельных решений, паритетных взаимоотношений и интеллектуального развития». Знает, что «получит это все при муже-христианине и, скорее всего, лишится при мусульманине». Муж-мусульманин, считает она, «скорее всего, забросит ее диплом на полку, а через несколько лет женится второй раз». Тогда зачем же она приехала учиться в одну из главных мусульманских стран мира? «Вначале за женихом. А потом понравилось».
Стены общежития в Казвине, где живут студенты-иностранцы, пестрят изображениями первого Рахбара (духовного лидера) — имама Хомейни
«Наши страны дружат»
На жизненный выбор некоторых студентов повлияла политика. Предки 26-летней Ханин родом из Палестины, но в Казвин девушка приехала из Сирии, где уже долгое время живет ее семья. «Вернуться домой в Палестину мы пока не можем, хотя Сирия и Иран стараются нам помочь». В Сирии Ханин несколько лет работала в архитектурно-строительной фирме, выстраивая 3D-модели, но поступить в тамошний университет не смогла, поехала в Иран (документы приняли с третьего раза). Жизненный выбор, по ее словам, во многом обусловлен тем, что «наши страны дружат». О нынешних акциях протеста в Сирии Ханин знает обрывочно: «Друзья об этом по телефону предпочитают не говорить, а информация в массмедиа похожа на полуправду». После учебы Ханин хотела бы остаться в Иране — будет искать работу.
Согласно неофициальной статистике, более 60% выпускников Казвина предпочли бы остаться в Иране надолго, а еще 20% — навсегда. И только местные иранские студенты не перестают удивляться такому притоку иностранцев: они-то мечтают совсем о другом — как бы поехать учиться в Европу или США.
В чем секрет привлекательности Ирана в глазах иностранных студентов — The New Times спросил у доцента Тегеранского университета Джахангира Карами
В имидже любого государства определяющее значение имеют его культурно-философские истоки. Советский Союз базировался на итогах революции 1917 года и марксистско-ленинской идеологии со столетним потенциалом — как оказалось, весьма ограниченным. Иранское государство тоже родом из революции — исламской 1979 года, зато базируется на шиитской ветви мусульманской религии, которая насчитывает почти 1500 лет. Наше государство живет в парадигме создания идеального общества, основанного на исламско-шиитской идеологии. Религиозное управление страной, независимой от сверхдержав, — это, если хотите, политическое ноу-хау. И его оказалось достаточно, чтобы Иран смог стать привлекательной моделью для других стран с мусульманской культурой.
Есть ли в Иране план экспорта исламской революции, в том числе с помощью учебных заведений наподобие Казвина?
А зачем нам это? Экспорт революции вовсе не обязательно заключается в том, чтобы предпринимать какие-то решительные действия с целью оказать влияние на другие страны и общества. Иран не стремится стать лидером на исламском Ближнем Востоке, наша цель в том, чтобы установить союзнические, дружеские отношения между мусульманами в регионе.
Tweet
