Назад, в Московию! Нынешнее переходное время стимулирует поиски исторических параллелей. Иногда эти экспедиции в прошлое заканчиваются неожиданно: Московия XVII века была очень похожа на наше сегодняшнее «Московское царство»
Печальная история с пещерными затворниками в Пензенской области заставляет вспомнить времена давно минувшие. Ожидание прихода Антихриста с последующим Апокалипсисом — почти неотъемлемый сюжет народной русской жизни во времена Московской Руси. Особенно сильным массовый психоз на этой почве становился на очередном рубеже веков или при передаче власти новому правителю. Так, в конце XVII — начале XVIII столетия многие верили, что «царство Антихристово» установится с приходом Петра I. Тогда «встреча конца света» сопровождалась массовыми самосожжениями. Да и в феврале 1917 года, когда недалеко от города Кашина в Тверской губернии упал метеорит, местные жители поняли происшедшее как верный знак: забили всю скотину, из запасов хлеба наварили самогона и так напоследок все дружно пропили, что на следующий год с полным основанием могли записываться в комбеды. Из тех мест, кстати, родом «всесоюзный староста» Калинин.
Сравнивая с XVII веком
Меж тем не только ждущие Антихриста сектанты могут послужить примером деревяннодомотканого прошлого в нашем компьютерном и нанотехнологичном настоящем. Зная сюжеты трехсоти четырехсотлетней давности, невольно ловишь себя на мысли: техника и технологии изменились, а нравы и общий уклад жизни — все те же. Более того, по целому ряду оснований сегодняшняя Россия вполне сопоставима не столько с 1917 годом, сколько с XVII веком своей истории. Конечно, не с тем сусальным образом Московского царства, который рисовался в умах славянофилов позапрошлого века, где якобы правила соборность, а барин и мужик были «одной семьей». Реальная Московия — такая, как она выглядит в описаниях современников и на основании сохранившихся документов, гораздо ближе к нам, чем это можно было бы представить.
Даже геополитическое положение схоже: к концу XVII века самой западной точкой страны был Смоленск, а на востоке — Камчатка. Большая часть украинских земель, Крым, будущая Новороссия были еще чужбиной. Почти одна шестая часть суши уже есть, а что делать с ней — неизвестно, экономические и политические центры тогдашнего мира, где придумывались и развивались новые технологии, эту территорию либо не замечали вовсе, либо воспринимали как потенциальную угрозу. В 1649 году, после того как российские власти объявили бойкот Англии в связи с произошедшей там демократической революцией и казнью короля Карла I, деятельность «Русской компании» была свернута без существенных потерь для Лондона. Московия находилась на периферии трансатлантических торговых путей и не представляла, как сказали бы сейчас, серьезного инвестиционного интереса. Разве что можно было быстро заработать на коррупционных сделках с местной приказной администрацией. Польша и другие страны Восточной и Северной Европы стояли на пути российского транзита на Запад. И если Петр I рубил окно в Европу, завоевывая торговые порты на Балтике, то сегодняшний Кремль строит тем же морским путем СевероЕвропейский газопровод.
Национальное самолюбие московитов было уязвлено. Попытка стать наследниками Византийской империи на основе суверенной идеологии «Москва — Третий Рим» потерпела сокрушительное поражение еще в ходе Ливонской войны. Если на востоке, где остатки Золотой Орды находились в полном упадке, завоевания шли успешно, если набеги крымских татар с юга худо-бедно удавалось отражать, то в столкновении даже не с самыми развитыми европейскими странами раннего Нового времени войска великого князя московского неизбежно терпели крах. Сказывалась разница в техническом развитии. И до сих пор наш скинхед ли, милиционер ли, безнаказанно обижая гостей с юга и востока, невольно робеет перед иностранцем, если тот европеец или американец. А вдруг он какую диковинную штуку из кармана вытащит и всех постреляет или друзья его из-за моря прилетят на неведомых железных чудищах?
Царские обиды
Что тут сказать, обижали Москву европейцы. Например, никак не хотели признавать российских правителей царями, все норовили унизить их, называя просто великими князьями московскими. Сколько переговоров было сорвано из-за «неправильного» объявления царского титула! Сколько посольств провалилось, потому что русские дипломаты две трети времени на переговорах тратили на выяснение протокольных деталей, чтобы не уронить «честь державы»! Западников, конечно, можно было понять. Царь — это ведь император, а империй в самой Европе за пару тысяч лет по пальцам сосчитать. Ну не подпадали наши Иван Грозный и Алексей Михайлович под стандарты Юлия Цезаря и Карла Великого. А быть великими очень хотелось… Когда в Москву приезжали иностранные послы, их специально долго возили по городским улицам, заполненным по такому случаю военным ополчением. Выставленные «на паркете» стрельцы и дворяне вместе с «даточными людьми» из крепостных, в доспехах и при оружии, с предельной пышностью (в рамках доступной эстетики, разумеется) демонстрировали силу московского царя. Во второй половине XVII века, впрочем, ценой невероятных усилий — на военные нужды тратилось до 90% бюджета — Россия сумела построить едва ли не самую большую в Европе артиллерию. После знаменитых осад Полоцка и Вильно русские пушки пугали восточноевропейские города не меньше, чем сегодняшние ракеты.
Вертикаль и «олигархи»
Во внутренней политике по завершении Смутного времени начала XVII века происходила стабилизация, правда, очень постепенная. Народные бунты из-за неустроенного быта «низов» случались время от времени. В 1648 году власти, укрывшись в Кремле, на несколько дней потеряли контроль над столицей, но поскольку никакой внятной политической программы у вожаков улицы, как правило, не было, «верхи» мало-помалу закручивали гайки. Земские соборы, зачастую правившие страной во время и сразу после Смуты (с 1613 по 1619 год Земский собор заседал почти непрерывно), постепенно теряют роль и сводятся на нет. О выборной монархии по польскому образцу, зачатки которой многим видятся в утверждении представителями «всей земли» Бориса Годунова, Василия Шуйского и Михаила Романова, к середине века и речи уже не было. В местном самоуправлении торжествовала «вертикаль»: выборные губные старосты (возможный российский аналог института шерифов) были вытеснены властью назначаемых из Москвы воевод и приказных дьяков. Украинские казаки Богдана Хмельницкого, попав после 1654 года под власть московского царя и ощутив, что значит быть «государевыми холопами», быстро пожалели о так непредусмотрительно утраченных вольностях.
Политический вес «сильных людей» определялся степенью близости к особе монарха. Так, известный фаворит Алексея Михайловича боярин Борис Морозов, вынужденно покинув после Московского восстания 1648 года все государственные посты, оставался тем не менее в царской свите, неизменно присутствовал на всех званых обедах, ходил с государем в баню, ездил на охоту и в паломничества по святым местам — и именно это позволяло ему оставаться фактически вторым человеком в государстве. Из казны он получал колоссальное жалованье, за бесценок покупал у государства земли, его огромное хозяйство, торговые и ростовщические операции, гонорары за лоббистскую деятельность приносили доход, сопоставимый с доходами сегодняшних нефтяных олигархов. И финал, по наблюдению американского историка Ричарда Пайпса, был закономерным: после смерти «олигарха» большая часть его вотчин и состояния перешла в царскую казну.
Ожидание Антихриста
Духовная жизнь была рутинной. В отличие от Европы в стране не было ни одного университета. В середине XVII века власти, с помощью Епифания Славинецкого и Федора Ртищева, пытались развивать систему средних учебных заведений для дворян, но без особого успеха. Там, где особенно требовались знания — в военном деле, придворной медицине, — использовались наемные специалисты, преимущественно из Шотландии, Германии и других европейских стран. Тогдашние экспаты жили обособленно в Немецкой слободе на окраине города. Общение с ними постепенно стало модным у части элиты, и даже у будущего царя Петра Алексеевича.
Из периодических изданий некоторое время выходили только «Вести-куранты», ориентированные на узкую аудиторию служащих Посольского приказа, кремлевскую администрацию и иностранных дипломатов. Основным явлением массовой народной культуры были скоморохи, развлекавшие улицу комическими инсценировками и куплетами на уровне «ниже пояса». Немногочисленная даже не прослойка, а группа относительно образованных (то есть владевших греческим и латынью, читавших привозимые из Вильно и Варшавы светские книги) русских людей пыталась влиять на власть, понимая, что коренные изменения в обозримые сроки невозможны. Как и сейчас, европейцев и знакомых с Европой россиян на улицах Москвы часто можно было определить по нехарактерной для большинства одежде и прическе. Тем временем наиболее ярые традиционалисты, сопротивлявшиеся неизбежной модернизации, шли в сектанты, грозили Антихристом и концом света.
Темное царство
После было многое: революционные, с точки зрения некоторых историков, реформы Петра I, не менее важные с точки зрения просвещения нововведения Екатерины II, либеральные начинания Александра I и великие реформы Александра II, консервативная утопия Победоносцева, Манифест 17 октября 1905 года и Февральская революция 1917-го, наконец, грандиозный большевистский эксперимент XX века. Однако та старомосковская темнота по-прежнему с нами — то в лицах прохожих, то у чиновников на экранах ТВ. Иногда даже кажется, что ее стало больше, благо средства распространения другие. Темнота эта, словно космическая черная дыра, будучи абсолютно самодостаточной, сохраняется неизменной в веках. Несмотря ни на какие реформы и революции! Все так же бьют челом холопы государю, воруют дьяки и воеводы, разбойничают «гулящие и лихие люди», врут и пьянствуют попы, а юродивые ждут конца света.
