Если верить цифрам, то ситуация в российском высшем образовании — лучше некуда. С начала 90-х количество вузов в России удвоилось, а численность студентов выросла больше чем в 2,5 раза. В систему высшего образования широким потоком текут деньги: большинство студентов — и прежде всего в государственных вузах — платят за свое обучение. Если в 2000–2001 годах расходы бюджета составляли менее 10 тысяч рублей на студента в год, то в 2007-м — уже почти 60 тысяч, а в некоторых вузах достигают и вполне приличных $10–15 тысяч в год. Беда в другом — в качестве образования
Сергей Гуриев, ректор Российской экономической школы
Количественными показателями хорошие новости и ограничиваются. Работодатели жалуются, что знания приходящих к ним выпускников даже лучших московских вузов не соответствуют требованиям рынка, и вынуждены создавать собственные корпоративные университеты.1 По разным данным, бизнес тратит сегодня на переобучение вчерашних выпускников 500 млрд рублей — вдвое больше, чем все расходы федерального бюджета на высшее образование. Российские вузы сползают все ниже в международных рейтингах: МГУ находится во второй половине первой сотни лучших университетов мира, СПбГУ — в третьей или четвертой сотне.2
Что еще хуже, по данным опросов, больше половины студентов сталкивались с проявлениями коррупции в вузах.
Кто виноват
Падение качества образования обусловлено не только чудовищным недофинансированием в прошлые годы, но и неэффективностью системы стимулов — и для студентов, и для преподавателей, и для администрации вузов. Зато есть стимулы к другому бизнесу — торговле дипломами и отсрочками от призыва. Многим молодым людям необходимо попасть в вуз, где есть военная кафедра, любой ценой, чтобы избежать армии. Поэтому и возникло так много новых вузов и новых факультетов крайне низкого качества. Однако на рынке нет независимой информации о том, где учат действительно хорошо, а где — делают вид, что учат. В результате доходы и плохих, и хороших вузов примерно одинаковые, а вот расходы у плохих — значительно ниже. Более того, чем меньше такие образовательные лавочки тратят на качество преподавания, тем выше их прибыль.
А есть ведь еще и административные рогатки — так называемые «образовательные стандарты». Система регулирования, разработанная в том числе и с целью борьбы с коррупцией, настолько жесткая, что новые учебные планы и форматы обучения становятся практически невозможными: замучаешься бегать по кабинетам. В отличие от США, где учебные планы разрабатываются на уровне вуза, который затем отвечает за них своей репутацией, в России учебные планы формируются для всех вузов сразу — и Рособрнадзор следит за тем, чтобы они выполнялись.
И что делать
Что же нужно делать? Во-первых, необходимо избавиться от мифов. Например, о том, что «наше образование — лучшее в мире», а международные рейтинги нарочно устроены так, чтобы не дать нам вырваться в лидеры. Во многих предметных отраслях, в первую очередь в общественных науках, бизнес-образовании, юриспруденции, медицине наше отставание видно невооруженным глазом. Не стоит думать, что по мере увеличения финансирования наше образование автоматически догонит мировой уровень. Ведь без структурных изменений стимулы к повышению качества не появятся, а недостатки старшего поколения будут воспроизводиться в новом поколении преподавателей и администраторов. Многие уповают на вхождение России в Болонский процесс. Предполагать, однако, что механическое разделение учебного плана на «4+2» (бакалавриат плюс магистратура) автоматически сделает наши дипломы конкурентоспособными и их будут признавать в мире, — значит не понимать сути международного рынка труда.
Куда идти
К счастью, в высшем образовании примерно понятно, что именно работает и как. Есть лидер — США: в любом международном рейтинге среди ведущих двадцати университетов 15–17 будут американскими. Более того, даже известны успешные примеры адаптации американского опыта с учетом местной специфики как в развитых европейских странах, так и в развивающихся азиатских. Это и возрождение старых европейских вузов, и строительство буквально в течение нескольких десятилетий первоклассных частных вузов в Латинской Америке (в первую очередь в Мексике, Бразилии, Аргентине), и огромные инвестиции в ведущие вузы Китая (теперь в первой сотне любого рейтинга вузов есть два китайских — Пекинский университет и Университет Синьхуа).
Все эти модели основаны на интеграции в глобальную образовательную систему, на конкуренции за лучших студентов и преподавателей, на трансформации вузов из просто обучающих по учебникам 30-летней давности на такие, где преподаватели сами занимаются наукой.
Кстати, Министерство образования и науки разработало вполне согласованную концепцию модернизации высшего образования как раз на этих принципах. Многие из элементов концепции уже воплощены в законопроектах, законах или даже реализуются на практике. Важно понимать, что реформу образования надо делать комплексно, а не вводить один ее элемент — здесь, второй — там, и через два года (см. на полях). Если не работает система независимой оценки качества, то новые каналы финансирования не создадут необходимых стимулов к повышению уровня преподавания. Если нет изменений в структуре управления, то не заработают и механизмы частной благотворительности и т.д.
А вот если произойдут структурные реформы, то у российских университетов появятся стимулы создавать конкурентоспособные программы — ведь чем успешнее сложится карьера выпускника, тем больше можно взять денег с абитуриента. При этом отбор студентов на дорогие программы не будет ограничен только теми, кто может много заплатить, — образовательное кредитование позволит учиться и тем, у кого сейчас нет денег, но кому обучение принесет эти деньги в будущем. Интеграция науки и образования приведет к тому, что за талантливых профессоровисследователей развернется жесткая борьба и для них будут создаваться самые благоприятные условия, ведь качество исследований будет определять качество образования и рейтинги. Университет будет воспринимать студентов, работодателей, доноров как потребителей, которые платят именно за качество. Этот сценарий может выглядеть утопичным, но его удалось реализовать во многих европейских и азиатских странах.
Мы пойдем другим путем?
Однако все громче звучат голоса о том, что «у российских собственная гордость», чужие модели и международные рейтинги нам не указ и следует создать наш собственный, российский рейтинг качества университетов. Очевидно, что с такими аргументами далеко не уедешь. Но главное, этот подход провалится уже в ближайшие годы — вследствие неумолимых демографических законов. Дело в том, что 18–20 лет назад в России наблюдался спад рождаемости, поэтому сейчас с каждым годом школы выпускают все меньше потенциальных абитуриентов. Несмотря на то, что по статистике практически все абитуриенты поступают в вузы, демография берет свое, и начиная с 2007 года каждый год число поступающих в вузы будет сокращаться примерно на 10%. В 2010 г. в вузы придет почти вдвое меньше россиян-первокурсников, чем два года назад! Это, в свою очередь, означает, что российские вузы будут вынуждены выйти на международный рынок и конкурировать с иностранными вузами за студентов — как это делают американские, европейские, австралийские, а в последнее время и азиатские вузы. И вот тут на пути российских вузов встанут проблемы, с которыми ни Министерству образования, ни вузам самим не справиться.
«Силовые» заборы
Во-первых, это проблема скинхедов. Среди иностранных студентов Россия имеет репутацию страны, где скинхедов не только много, но они и совершенно безнаказанны. Понятно, что в такую страну никто учиться не приедет.
Во-вторых, это проблема виз. И для приглашенного профессора, и для иностранного студента получение российской визы — неприятное и недешевое дело. В конце концов, если можно завозить без виз британских болельщиков, почему бы не сделать послабление и британским профессорам, и студентам?
Третья проблема — шпиономания. Серия громких процессов над российскими учеными за сотрудничество с иностранными коллегами, мягко говоря, не способствует развитию международных связей, что, в свою очередь, не позволяет заниматься исследованиями на международном уровне. И наконец, самое больное: до тех пор, пока существует призыв и служба в российской армии в мирное время опасна для жизни, в обществе будет существовать огромный спрос на услуги торговцев дипломами. Модернизация российской системы образования, как ни парадоксально это звучит, зависит не только от самих университетов или профильных министерств, но и от МВД, МИДа, ФСБ и Минобороны. Готовы ли они «взять интеграл» — вопрос.
19 июня 1999 г. в Болонье на специальной конференции министры образования 29 европейских государств приняли декларацию «Зона европейского высшего образования», или Болонскую декларацию. Сегодня Болонский процесс объединяет 46 стран. Россия присоединилась к Болонскому процессу в сентябре 2003 года на берлинской встрече министров образования европейских стран. В реализацию основных направлений Болонского процесса вовлечены многие вузы России.
Что делать? В первую очередь ввести независимую оценку качества — ЕГЭ. Второе — ввести аналог ЕГЭ (или американского GRE) на переходе от бакалавриата к магистратуре, а также профессиональные стандарты и тесты бизнесассоциаций. Третье — не просто поделить учебные планы на бакалавриат и магистратуру. Необходимо качественное различие между этими двумя ступенями образования: общее высшее образование на первой ступени и специализированное — на второй. Необходимо ввести принцип финансирования, когда «деньги следуют за студентом» (на бюрократическом языке — нормативно-подушевое финансирование), поставить на поток образовательную «ипотеку», стимулировать частную благотворительность и создание эндаументов (фондов целевого капитала). Плюс изменить структуру управления, перейти от госконтроля к настоящей автономии вузов (создание автономных учреждений и попечительских советов). Создать современные исследовательские университеты. Уже обсуждаются программы возвращения научной диаспоры. Еще не создан, но уже вовсю обсуждается механизм финансирования научных исследований в вузах на конкурсной основе (в том числе и в конкурентной борьбе с Академией наук).
Нобелевские премии — один из индикаторов уров- ня образования и развития науки в стране.
С 1901 года были награж- дены:
по химии — 150 человек, из них российских ученых — 1,
по физике — 180 человек, из них российских ученых — 8,
в области медицины — 189 человек, из них российских ученых — 2,
по экономике (с 1968 г.) — 61 человек, из них российских ученых — 1.
_____________
1 Рассказывает сотрудник одного инвестиционного банка: «К нам пришла на интервью выпускница экономического факультета одного московского вуза, чей диплом был посвящен экономике Латинской Америки. «Что экспортирует Колумбия?» — спросили ее на интервью. Ответом было молчание: выпускница не смогла назвать даже кофе».
2 По данным другого рейтинга 200 лучших университетов мира — THES (The Times Higher Education Supplement), в 2006 году МГУ занимал 93-е место, Санкт-Петербургский университет — 164-е. В рейтинге 2007 года нет уже ни одного российского вуза.
