Китай или США? Илларионов или Гайдар? Спор о том, грозит ли России в обозримом будущем экономический кризис, началась ли рецессия в США и сможет ли Китай справиться с ролью главного локомотива мировой экономики в условиях замедления американской экономики, со временем разрешится сам собой — он будет проверен практикой
Всю вторую половину минувшей недели президент Института экономического анализа (ИЭА), старший научный сотрудник Института Катона Андрей Илларионов посвятил развенчанию отдельных высказываний директора Института экономики переходного периода (ИЭПП) Егора Гайдара и главы РАО «ЕЭС России» Анатолия Чубайса. В среду Илларионов опубликовал статью в газете «Ведомости», на следующий день выступил в Независимом пресс-центре, а в пятницу прочел на ту же тему лекцию на ММВБ. В основном критике подверглись предостережения о возможных негативных последствиях для российской экономики, высказанные Егором Гайдаром на заседании Ученого совета ИЭПП в январе нынешнего года (статья в The New Times №4, 28 января 2008 г.) и в интервью (№6, 11 февраля 2008 г.), которое Анатолий Чубайс дал нашему изданию несколькими днями позже.
Кто хуже?
Собственно, основным посылом доклада Гайдара было утверждение, что нынешний кризис в США может оказаться глубже и продолжительнее остальных, наблюдавшихся в последние два десятилетия. Это скажется на всей мировой экономике, не останется в стороне и Россия. «Многие наблюдатели надеются, что emerging markets — в первую очередь динамично развивающиеся Китай и Индия — позволят сохранить высокие темпы мирового экономического роста даже в условиях ухудшения экономической конъюнктуры в США. Боюсь, что это неточная оценка ситуации, — утверждает Гайдар. — Она не учитывает влияния развития событий в американской экономике на китайскую. Значительная часть китайского экономического роста обусловлена ростом внутреннего спроса. Однако падение темпов роста ВВП США на 1% приводит к снижению объемов китайского экспорта и замедлению роста китайской экономики. Оценки масштабов этого влияния, которые дают официальные органы Китая, исследовательские центры, — различаются. Но все сходятся на том, что развитие событий в американской экономике оказывает значительное воздействие на китайскую». Если же вспомнить о том, что Китай в последние годы является главным источником роста спроса на энергоносители и металлы — основные источники российской экспортной выручки, становится очевидным, что замедление экономики Поднебесной может в корне изменить ситуацию на мировых товарных рынках. В этих условиях резервы, накопленные правительством за последние годы, могут закончиться раньше, чем минует волна мирового кризиса, если сохранится нынешняя тенденция роста государственных расходов.
По мнению Илларионова, которое подкрепляется не менее убедительными графиками и диаграммами, чем доклад Гайдара, все эти построения базируются на весьма зыбкой почве. Глава ИЭА утверждает, что о рецессии в США говорить рано: статистика, которая подтвердит или опровергнет ее наступление, появится не ранее чем через полгода. Но даже если она и случится, вовсе не факт, что пострадает экономика Китая, который впервые в истории в прошлом году по своему номинальному вкладу в рост мировой экономики опередил США. А в пересчете по паритету покупательной способности вклад Китая больше американского в 2,5 раза. Таким образом, Китай может стать тем локомотивом, который вытащит рост мирового ВВП. Но даже если экономика Китая замедлится (а это, по словам Илларионова, один из наиболее популярных прогнозов, который не сбывается в течение вот уже нескольких десятилетий), это не будет означать автоматического падения цен на нефть, поскольку ОПЕК в последние годы регулирует их достаточно эффективно.
«Внимание к макроэкономическим проблемам весьма похвально, интересно и увлекательно, мы можем этим бесконечно заниматься, — проясняет Андрей Илларионов свою позицию. — Только это не имеет большого практического значения. Кризис может случиться, и он может быть вызван макроэкономическими причинами, но в настоящее время нет ни одного признака, который бы подтверждал это в обозримой перспективе. В советское время ряд академических институтов занимался именно тем, что разрабатывал комплексные программы развития на 20 лет вперед: построение коммунизма к 1980 году, обеспечение граждан отдельными квартирами к 2000 году. Сейчас готовится программа до 2020 года. С моей точки зрения, это не имеет никакого смысла и не относится к реальным проблемам».
Какой кризис главнее?
Как это ни парадоксально, но в реальности не так уж и важно, докатится ли до России мировой кризис, ударив по экономике страны падением нефтяных цен или резким оттоком капитала. Важно, что такая угроза существует, и правительству следует строить свою политику, исходя из ее реальности. Главное, что хотел сказать Егор Гайдар, умещается в трех фразах: «Замедление экономического роста в мире в 2008–2010 годах, по меньшей мере, вероятно. Период аномально высоких темпов роста 2004–2007 годов, напоминавший конец 60-х — начало 70-х годов, завершен. Это необходимо осознать и, исходя из такой реальности, вырабатывать экономическую политику России». Проще говоря, он советует не слишком усердствовать с эскалацией государственных расходов и инвестиций в долгосрочные проекты, которые потребуют многолетних вложений. Придерживаться более консервативной модели поведения при принятии новых социальных обязательств, от которых потом невозможно будет отказаться и которые могут лечь непосильным бременем на экономику.
Справедливости ради, следует отметить, что Андрей Илларионов с этим посылом и не спорит: ограничение госрасходов он всегда считал разумной мерой. Просто его позиция заключается в том, что в настоящий момент Россия переживает гораздо более важный кризис, чем гипотетическое замедление темпов роста ВВП и доходов населения. «Реальные проблемы страны связаны не с макроэкономическими проблемами, а с политической ситуацией, гражданскими правами, институциональным кризисом, — констатирует он. — Происходит физическое уничтожение людей, наносится удар по их здоровью, уничтожаются политические и гражданские права всех». И с этим сложно не согласиться. Словом, спор сводится только к тому, какой из возможных кризисов главнее.
