Дети солнца

На NETе можно увидеть, какими способами сегодня борется театр за свое существование, какие прокладывает дороги для тех, кто будет завтра определять судьбу сценических искусств. А «искусства», видимо, тоже движутся по пути Евросоюза — объединяются, перемешиваются, устраняют границы, обмениваются опытом и даже, кажется, пытаются изобрести новый язык на основе уже существующих.

Вдруг зазвучал Горький. Наш родной, знакомый со школьных времен «буревестник» оказался невероятно востребованным автором на европейских просторах. Литовец Оскарас Коршуновас привез в Москву «На дне», свой хит, получивший титул «Лучший спектакль 2010 года в Литве». Похожий на джазовую импровизацию спектакль артисты из Вильнюса играли на маленькой сцене театра им. Моссовета «Под крышей» при включенном в зале свете и буквально не выходя из-за стола. Персонажей зрители угадывали по репликам и с удивлением обнаруживали нехватку нескольких ключевых фигур: в спектакле нет Васьки Пепла, нет Наташи, нет Василисы и, самое главное, нет Луки. Отсутствие главного героя превратило социальную драму в драму абсурда, в зеркальное отражение пьесы «В ожидании Годо». Только в тексте Ионеско герои томятся ожиданием встречи, а у Коршуноваса — ее послевкусием.

Все полтора часа участники спектакля находятся на сцене — сидят за длинным деревянным столом, уставленным гранеными стаканами и водочными бутылками. «Простого» человека среди них днем с огнем не сыщешь — все как на подбор красавцы, философы и поэты. Пьют мрачно, смотрят исподлобья в самую душу, не откликнуться на их призыв к прямому общению невозможно. И вот уже Сатин (Дайнюс Гавенонис) ищет себе собеседника в зрительном зале: «Кто хочет выпить со мной за человека?» — спрашивает он на чистом русском языке и среди взметнувшихся по преимуществу женских рук выбирает маленькую рыжую дамочку: «Идите сюда к нам!» И рыжая бесстрашно шагает прямо в спектакль, как героиня культового фильма Вуди Аллена «Пурпурная роза Каира» шагала в экран кинотеатра.

Этот нехитрый прием обитатели сценической ночлежки еще не раз используют в спектакле — и ближе к финалу водку (настоящую!) будут раздавать всем желающим в зале. Такое панибратское хмельное единение двух параллельных миров рождает особую форму искусства, театральный перформанс или хеппенинг. Впрочем, все эти нерусские слова вряд ли способны передать ту атмосферу взаимного доверия, что царила в зале.

Удивительную режиссерскую конструкцию придумал Коршуновас — в нее можно уложить любую пьесу, хоть Горького, хоть Чехова, хоть Шекспира. Собственно, эту возможность режиссер и демонстрирует — когда после слов «Актер удавился» сам Актер (Дариус Гумаускас) явится перед публикой и сыграет «своего» Гамлета — блестяще, завораживающе, как одну из версий судьбы.

Следующий Горький приехал из Амстердама. Культовый европейский режиссер, художественный руководитель голландского театра «Тонелгруп Амстердам» Иво ван Хове привез в Москву своих «Детей солнца». К тексту Горького проявил отношение максимально бережное — никаких вольностей, все монологи целы и невредимы, все сюжетные ходы, все любовные линии, все персонажи на месте. И все как в первый раз. Очищенные от советских стереотипов, герои живут головокружительно свободной сценической жизнью. Спектакль голландцев страстен, импульсивен и пугающе современен. Время — советское, да. Типовая казенная дача номенклатурных работников или больших ученых. Холодильник. Ковер. Диван. Стол. Телевизор. На телевизоре кружевная салфетка, свисающая углом. По телевизору — аэробика. Перед телевизором на ковре — девушка, послушно повторяющая движения телеведущей. Потом по телевизору будут и новости, и гимн СССР, и советский мультфильм по сказке Чуковского «Телефон», а в финале и вовсе вся сцена превратится в огромный телевизор, который грянет во всю мощь «Интернационалом». «Дети солнца» — это спектакль об интеллигенции, которая вопреки нашему убеждению существует и в Европе и точно так же привыкла отделять себя от мира, не желая замечать его чудовищной деформации, то храня себя от социальных потрясений и революций, то очаровываясь ими, как диковинными птицами.

«Если вы не интересуетесь политикой, то политика заинтересуется вами» — в какой-то степени «Дети солнца» иллюстрируют знаменитую фразу Черчилля. Только политика в данном случае появляется в виде мужика Егора (Томас Рюкваерт), запойного алкоголика, бытового насильника и потенциального убийцы с дрыном в руках. Реальный мир, с которым сталкиваются герои спектакля, пожирает их как неумолимая холера, и укрыться от этой стремительной эпидемии невозможно, как невозможно руками остановить падающий потолок. Поэтому и стены дома на поверку оказываются картонными, а конец света приходит из телевизора под истерические визги диктаторов всех времен. Поразительно в этом спектакле работают артисты — динамичные, острые, сконцентрированные, чувствующие пространство, освоившие его мгновенно, словно они всю жизнь выходили на эту сцену. Никаких расслабленных, вялых интонаций, обрюзгших тел, каждый готов включиться в действие мгновенно, как профессиональный футболист, чутко улавливающий каждое движение партнера. Да, аналогия с футболом возникла не случайно — вспомните лучшие матчи голландской сборной! Оказалось, что виртуозность, энергетика, мощь «оранжевых» отличают их и на театральных подмостках. А уж скорости, с которой они переключают регистры эмоциональных состояний, можно только позавидовать.

„

Виртуозность, энергетика, мощь отличают голландцев не только на футбольных полях, но и на театральных подмостках

”

Французский художник и режиссер, автор многих скандальных перформансов и творческих экспериментов, один из лидеров современного искусства Пьерик Сорен в спектакле с загадочным названием «22.13» просто проживает на наших глазах один свой день. С девяти утра до глубокой ночи. В своей собственной квартире. Среди склянок с краской, маленьких и больших видеоэкранов, понатыканных в самых непредсказуемых местах видеокамер и микрофонов, среди видеофокусов и видеогэгов, с голосами из автоответчика и с персонажами, возникающими то ли в реальности, то ли в воображении героя. Альтер эго художника Сорена играет потрясающего обаяния артист Николя Сансье, про которого и не подумаешь, что он всего лишь исполнитель чужой художественной воли. Николя Сансье просто рожден для этой роли — свободного и застенчивого художника, способного преобразить скучное пространство быта в волшебный мир грез. Художник и его двойник поют гимн чистому искусству: посмеиваются над 3D, демонстрируют чудеса, всколыхнувшие художественный мир в позапрошлом веке, верят в целительную силу фантазии и предлагают свою модель мира, основой которой является воображение. Бунт против серости и рутины в исполнении Сансье столь заразителен, что не подхватить его невозможно. И тогда простой и бессмысленный процесс надевания носков превращается в увлекательную кукольную драму, скромный обед из консервов — в музыкальную импровизацию, а сочинение автобиографии для каталога — в эротическую инсталляцию под названием «Расширение пупа земли».

Спектакль про одинокого художника с первых минут притягивает к себе, как огонь в камине, оторваться от него невозможно и расставаться с ним не хочется никогда. Похоже, что зрители и уносят его часть с собой — буквально на подошвах своих ботинок, ступающих по забрызганному разноцветными красками полу.