«Они отвезли меня домой на своей черной машине»

Не поступившиеся принципами, опередившие время. 20 лет назад, 13 марта 1988 года, в газете «Советская Россия» появилась статья, точнее — «письмо в редакцию преподавателя ленинградского вуза» Нины Андреевой. Заголовок, явно редакционный, вошел в историю — «Не могу поступаться принципами». На самом деле это была цитата из Михаила Горбачева. Только повернутая против него. В обстоятельствах этой истории и в том, почему знаменитая статья актуальна по сию пору, с участием самой Нины Андреевой, которая руководит партией ВКП(б), разбирался The New Times

Если называть вещи своими именами, с помощью письма преподавательницы питерской «Техноложки» (той самой, где работал папа нашего нового президента) консервативное крыло КПСС пыталось прощупать почву для идеологического путча. Позже, когда на заседании Политбюро Горбачев гневно апеллировал к Егору Лигачеву, которого подозревали в организации публикации, тот ушел в «несознанку»: мол, Валентин Чикин, главред «Совраски» (он и до сих пор ее редактор), принес статью, мне она, не скрою, понравилась, а что тут такого… Только вот почему-то в момент публикации никого из узкого штаба перестройки не было в стране: в зарубежных поездках находились и Михаил Горбачев, и Александр Яковлев.

Статью ксерили, читали, воспринимали как руководство к действию. Не случайно Горбачев и Яковлев увидели в «письме» идеологическую мину, заложенную под перестройку и лично под них. Сейчас цитаты из статьи читаются как нечто совершенно обычное. А тогда все, что написала Андреева, было движением против течения, против антисталинистского настроя общества.

Андреева (а скорее всего, ее изощренные редакторы) била врага его оружием. Чего стоила одна только концовка «письма» — цитата из Горби: «Принципами, товарищи, мы не должны поступаться ни под какими предлогами», а далее демагогическая кода от Андреевой: «На том стоим и будем стоять. Принципы не подарены нам, а выстраданы нами на крутых поворотах истории Отечества».

Собственно, суть «письма» и состояла в специфической, просталинской, трактовке истории Отечества. Ровно в том смысле, который сейчас вкладывается в ставшее знаменитым пособие для учителя под редакцией мало кому известного историка Филиппова. В пособии предлагается гордиться своей историей, в том числе историей сталинизма. Ровно от нее избавлялись в перестройку, и ровно эту трактовку пытаются возвращать как официальную, как своеобразный «Краткий курс» сегодня, при Путине, который назвал развал ССР «величайшей геополитической катастрофой». Так что не поступившаяся принципами Нина Андреева и ее кураторы Чикин и Лигачев просто во многом опередили время. Тогда автор «письма» шла против течения. Сегодня она была бы в мейнстриме.

Вот несколько цитат, которые вполне подошли бы многим нашим сегодняшним начальникам, особенно из идеологической обслуги Кремля: «Ставшая дежурной тема репрессий гипертрофирована в восприятии части молодежи, заслоняет объективное осмысление прошлого»; «Взять вопрос о месте И.В. Сталина в истории нашей страны. Именно с его именем связана вся одержимость критических атак… В формулу «культа личности» насильственно втискиваются индустриализация, коллективизация, культурная революция, которые вывели нашу страну в разряд великих мировых держав… Дело дошло до того, что от «сталинистов»… стали настойчиво требовать «покаяния»; «И я еще убеждена: из умаления значимости исторического сознания проистекает пацифистское размывание оборонного и патриотического сознания, а также стремление малейшие проявления национальной гордости великороссов записывать в графу великодержавного шовинизма».

5 апреля на второй полосе «Правды», публикации которой в то время еще имели руководящее и установочное значение, был напечатан полосный материал без подписи, готовившийся группой партийных интеллектуалов под руководством Александра Яковлева. Значение партийного печатного слова тогда было колоссальным, и публикация в главной газете страны означала только одно: «Отбой!» В доме хозяин — Горбачев.

Сам Яковлев, к неудовольствию Горбачева, в последний момент вписал в статью ключевой пассаж. Вот он: «Патриот не тот, кто громко кричит о якобы «внутренней угрозе» социализму, кто, смыкаясь с некоторыми политическими экстремистами, повсюду ищет внутренних врагов, «контрреволюционные нации» и т.д. …Нам нужен патриотизм… не квасной и лапотный… идущий не только от любви к «малой родине», а пронизанный гордостью за свершения великой родины социализма». Если отбросить лозунговую шелуху, речь шла об опасности национализма, который Яковлев разглядел в охранительной статье: не в марксизме было дело… «Немало впереди и завалов, заминированных прошлым. Разминировать их надо всем вместе», — писали «яковлевцы».

Так до сих пор и подрываемся на исторических минах, заложенных в сталинское время. И наступаем все на одни и те же надежные и проржавевшие грабли.

Об истории создания знаменитой статьи и о своих нынешних взглядах Нина Андреева, пенсионер и генеральный секретарь незарегистрированной Всесоюзной коммунистической партии большевиков — ВКП(б) рассказала в интервью The New Times

Нина Александровна, как получилось, что вы решили написать эту статью, и как она оказалась в «Советской России»? Неужели вот просто взяли и по почте отправили?

Где-то в июле 1987 года в газете «Ленинградский рабочий» была опубликована статья Александра Проханова, где он утверждал, что социалистический столб атакуют два течения: демократы, не приемлющие социалистическую перспективу, и почвенники, или патриоты, националистически настроенная часть общества, также не приемлющая социализм. Проханов утверждал, что необходима дискуссия и свободное обсуждение этих вопросов. Меня это возмутило: в условиях классовой борьбы, не затихающей ни на минуту, снимать вопрос о защите социалистического отечества и начинать дискуссии недопустимо. Я в ответ написала отклик в редакцию «Ленинградского рабочего». Статью сократили, она была большая — листов на 16, и редакция поместила свой вариант. Проханов тогда выступил со второй статьей, с положениями которой я тоже была не согласна. Написала второй ответ и снова отправила в «Ленинградский рабочий». Но они струсили ее публиковать, просто спрятали в сейф редакции и никому не дали ее читать. Когда был февральский пленум 1988 года, который вел Лигачев, он там правильно выступил в том плане, что надо решать целый ряд задач, одна из которых — идеологическая. В ответ на его выступления я взяла два письма и отправила по почте в «Правду», в «Советскую Россию», в «Комсомольскую правду», в «Известия». Никто не отреагировал, а из «Советской России» мне позвонил 23 февраля журналист, который сказал, что они получили письма, но слишком большой объем. Попросили сделать из двух писем одно, я сказала: «Хорошо». 9 марта ко мне приехал корреспондент Денисов, и я дала ему текст уже одного письма. Он посмотрел и сказал: письмо не может быть опубликовано, если как-то не выскажете свое отношение к репрессированным. «У нас значительная часть ЦК — потомки или родственники репрессированных, поэтому просим вставить абзац или фразу на эту тему», — сказал он мне. «Хорошо», — сказала я.

И кроме этого, в статье до публикации ничего не менялось?

Они абсолютно ничего не изменили. Полностью, как опубликовано, это принадлежит мне. Они написали только один из первых абзацев про мои прогулки со студентами в Петродворце. Я бы так не написала, потому что зимой в Петродворце все статуи закрыты щитами. Это мог написать только человек, который никогда зимой не был в Нижнем парке Петродворца. Еще они изменили немного концовку. Опубликовано: «На том стоим и будем стоять», а изначальный вариант был: «На том стояли и стоять будем!» То есть смягчили.

Вы были удивлены реакцией на свое письмо? Всесоюзная слава все-таки: о вас говорили, с вами спорили…

Тогда все писали в газеты. Общество бурлило. Горбачев здорово камуфлировал свою позицию, и люди были обескуражены. Мне было, конечно, приятно. Я выразила свое мнение по существу, и никакого дальнего прицела у меня не было. Но к славе я никогда не стремилась. Сейчас у меня множество связей за рубежом, часто выезжаю на конференции. Последний раз в ноябре ездила в Калькутту на конференцию «Против империализма, глобализации, сионизма, войн и оккупации». Было огромное количество людей в центральном театре города Калькутты. Еще было два экрана, и люди на площади специально слушали. Сегодня борьба с американским империализмом и воинствующим сионизмом — это вопрос номер один.

Александр Яковлев утверждал, что вашу статью редактировал другой член Политбюро и его ярый оппонент Егор Лигачев. Это так?

Яковлев тогда был руководителем идеологического отдела ЦК. Он был главным идеологом перестройки и ярым ненавистником всего, что связано с советской властью и большевизмом. Перед смертью он писал, что не сможет спокойно спать, пока с большевизмом не будет покончено навсегда. Его негативную реакцию на свою статью я оцениваю как понимание того, что произошло возрождение большевизма. Он был врагом советской власти. Лигачев никакого отношения ни к статье, ни к ее редактированию не имел. Пару лет назад в интервью «Советской России» он сказал, что читал статью и ему она показалась интересной. И это его замечание стало основанием для перепечатки ее другими газетами. Яковлев, по существу, отлуп сделал в газете «Правда» 5 апреля. Я не ожидала такого беспардонного хамства и неуважения к личности, которая сквозила в строчках его статьи. Мне звонил целый ряд лиц еврейской национальности, которые говорили, что это они писали статью в «Правду». Хотели примазаться. Но писал ее Яковлев. Задача его статьи была в том, чтобы уничтожить человека, осмелившегося выступить против перестройки.

А какие-нибудь последствия были? По партийной линии? На работе, может, проблемы возникли?

Мне запретили общаться со студентами в институте. Я вынуждена была оформить отпуск без сохранения содержания. Числилась, но не ходила на работу. Так было с сентября 1988 года. Так и не возвратилась потом. Два года мы с мужем сидели без работы. Из партии они меня не выгнали, но были серьезные беседы в так называемом Большом доме1, огромный серый дом, и я сказала людям из КГБ (там был очень серьезный представитель): «Вы разве не видите, что Горбачев ведет линию на уничтожение социализма». Они мне ничего не сказали, не арестовали и отвезли домой на своей черной машине.

_____________
1 С 1932 года — ленинградское управление НКВД, затем — КГБ.