Предметами искусства могут стать календари, каталожные карточки, квитанции…
Индекс ценных бумаг. Государственный центр современного искусства придумал, как оторвать зрителей от экранов мобильных телефонов и электронных книг. Надо поговорить с ними о вечном. The New Times побывал на выставке «Бумажное время» и попытался понять, почему этой вечной темой оказалась бумага
Белый, не очень большой выставочный зал ГЦСИ пуст в будний день; смотрительницы тихо читают в углу книгу или журнал. Раздается умиротворяющее, как от камина, потрескивание — в зале работают мониторы, показывая видеоработы художников и фрагменты разных фильмов. В фильмах кто-то рисует, комкает или режет бумагу; вокруг много белого: абстрактные инсталляции в виде кубов, бумажные светильники, вырезанные фигурки, графика. В подписях к работам — много известных имен российских концептуалистов: Пригов, Булатов, Рубинштейн, Кабаков, несколько не очень известных иностранных фамилий и пара молодых художников. По мнению организаторов выставки (ее куратор Виталий Пацюков не скрывает своих концептуалистских симпатий), все экспонаты объединены одной темой — хрупкостью бумаги, чей век постепенно угасает.
 |
| Валерий Орлов.
«Памяти К. Малевича», 2003 г. |
Трудно сказать, что художник и бумага — это какая-то революционная постановка вопроса в современном искусстве. Да, это правда, бумага для художников — как глина для скульпторов, первичный и важнейший материал. Бумага — это акварель, графика, рисунок, но и мгновенные зарисовки, эскизы. Вот, например, Илья Кабаков в своих картинках повседневной жизни набрасывал бесхитростные уличные сценки и рядом записывал такие же призрачные, случайные диалоги своих героев. Или Юрий Аввакумов переносил на бумагу невозможные тогда в СССР, а может, и вообще в нашем мире поэтические архитектурные фантазии — что можно было бы построить, но никогда не было воплощено.
Некоторые художники, и это тоже правда, пользуются бумагой не по назначению. Не рисуют на ней, а, например, пишут или, еще хуже, создают с ее помощью художественные объекты. Вот Лев Рубинштейн записывал свои поэтические наблюдения на библиотечные каталожные карточки. Или Дмитрий Пригов самовольно, с помощью ручки, сочинял отрывные календари: что-то вроде «1 марта 2789 года — в этот день началась весна». Или Юрий Альберт в довольно жестоком эксперименте показал, каким было бы изобразительное искусство, если бы его нельзя было видеть: письма Рильке о Сезанне художник перевел на язык слепых, и вместо красочных импрессионистических картин перед зрителем предстают унылые бумажные прямоугольники с рельефными точками.
Есть и такие экспонаты, которые вообще не про бумагу. Андрей Монастырский, например, устраивал «коллективные действия» — сегодня это называлось бы флешмобами. Собирал людей, они гуляли по лесу и расходились. Сценарий акции художник записывал (это, конечно, неожиданно!) на бумаге — и теперь этот выдранный из блокнота листик красуется на выставке в отдельной витрине.
В другой витрине — потертая записная книжка: художник как-то нашел дневник своей матери, который она вела в 90-е годы, и очень заинтересовался. Отснял все страницы на камеру и превратил все вместе в инсталляцию. На мониторе медленно пролистываются записи, а рядом под стеклом лежит оригинал.
 |
| Андрей Красулин. Инсталляция |
Кто-то из участников выставки — вообще не художник, на бумаге не рисовал и живописью никогда не занимался, как режиссер Кирилл Серебренников. Его работа называется модным художественным словом «Документации. 2001–2011» и состоит из той ерунды, которая обычно рассовывается по карманам, — квитанций, справок, пригласительных (в Большой театр), чеков и посадочных талонов (Silver elite класс). Видимо, в какой-то момент он решил отдать свои вещи в химчистку, а бумажки стало жалко выкидывать. Центр современного искусства оказался удобным архивом для всякого повседневного хлама.
Хаим Сокол. Без названия (фрагмент), 2010 г.
Вот и от выставки остается примерно то же впечатление. Жалко хранить работы в запасниках — и их вываливают в зрительный зал, придумав сквозную бумажную тему, с одной стороны, душевную, ностальгическую, с другой — в меру абстрактную. Должно было получиться трогательно и легко — о конце прекрасной бумажной эпохи. Получилось же скорее похоже на урок информатики, когда школьников, съевших собаку на информационных технологиях, учат, где на компьютере находится кнопка вкл/выкл.
Кстати, на компьютере тоже рисовать можно — в специальной программе. Но это совсем другая история.
Tweet
