В галерее Марата Гельмана открылась выставка «Хлеба » знаменитого художника Анатолия Осмоловского. Создатель политического движения «Против всех», перформер, в 90-е годы выложивший слово из трех букв на Красной площади, рассказал The New Times o том, почему современное искусство должно быть непонятным
«Хлеба» — одна из моих самых удачных последних работ. Так считаю не только я, но и многие эксперты. Во-первых, я разработал особую технику создания объектов с помощью программного управления и монтажа.
Во-вторых, если говорить о художественной ценности этого проекта, то здесь наиболее органичным образом соединились две линии русской художественной традиции — линия иконописи и линия авангарда. В-третьих, «Хлеба» воплотили главную задачу настоящего авангардного искусства — создать означаемое без означающего. В «Хлебах» заключены аллюзии на культовые предметы, но это не прямые цитаты, как в постмодернизме. Отличие заключается в том, что сохраняется лишь интонация какого-то культового предмета, но остается непонятным, каков именно ее первоисточник.
Настоящее авангардное искусство должно создавать ощущение непонимания, неясности от того, что мы видим и с чем мы сталкиваемся. В этой ситуации человек начинает искать свою собственную позицию, выбирать приоритеты, осмысливая свои визуальные впечатления. В конечном счете цель авангарда — спровоцировать человека на активную мыслительную деятельность.
Искусство сметет правительство
В 90-е годы я был очень успешным художником, но это время вспоминаю с ужасом, и не потому, что его сегодня принято ругать. Это был глупый, жуткий эксперимент в политике. Она погрязла в обывательщине, глупости, инфантилизме и полном непонимании, в каком мире мы существуем. Нам выбросили флаг под названием «Модернизация», но никто на деле не занимался этим. Тогда моим позитивным горизонтом, устремлением стало желание воплотить идею ситуационистов: «Мы художники лишь постольку, поскольку мы уже не художники. Мы пришли воплотить искусство в жизнь». Политический активизм воспринимался как художественное действие. Но я понял, что в определенный момент художественный язык не может быть эффективным при столкновении с политикой. И тогда нужно переходить в одну какую-то чистую область. Я выбрал искусство.
Современный социальный контекст я ощущаю позитивно. Я не путинист, совсем нет. Я считаю, что процесс нормализации (конечно, он недостаточно последователен) идет в позитивном направлении. Сейчас созданы возможности для того, чтобы в близкой перспективе мы перешли к подлинной демократии, демократии западного типа. Реформы невозможны без изменения менталитета человека. Это понимали, например, большевики, которые в первые годы власти открыли сеть музеев современного искусства. А задача художника — изменить мышление человека. Ведь искусство занимается разработкой возможной модели модернизации, ее механизмов, но в визуальной форме. Если говорить абстрактно, то оно каждый раз предъявляет своеобразный прообраз новой модели общества. Если новое правительство, которое придет на смену путинскому, не создаст условий для современного искусства, то оно перейдет в область альтернативного и сметет это правительство. Так было в советское время с андеграундом, который раскокошил советскую власть.
Я определяю деятельность художника и политика через метафору стены. Политик сталкивается со стеной и пытается ее пробить своим железным лбом, то есть с помощью мощных политических, информационных, экономических ресурсов. Художник подобен жидкости, которая проникает в естественные трещины стены, а потом изнутри взрывает ее. Он ломает ее постепенно. На Западе музеи современного искусства — это своеобразные желоба на стене, в которые стекается вся творческая энергия. Художники держат общество в тонусе, провоцируют мышление на постоянные поиски и создают атмосферу инновативности. Она окутывает различные сферы, будь то экономика, инженерные разработки, военная аппаратура, менеджмент...
Пытка красотой
Как определить хорошее искусство? Для этого не нужны дополнительные комментарии и объяснения. Просто и непонятно — вот определение высшего уровня. Подлинное искусство действует без слов на уровне подсознания. Когда кто-то просит объяснить смысл конкретного объекта моего искусства, то это означает другое желание: «встройте то, что я вижу, в мою систему координат». А настоящее искусство провоцирует: нужно сбросить свою систему ценностей и принять новую. В этом и заключается процесс модернизации сознания.
Главная задача современного художника — создать в человеке ощущение неустойчивости. Ведь понимание ужасно и чудовищно. Именно оно вводит в состояние обыденной жизни и забывания. А непонимание заставляет мыслить, находиться в состоянии поиска и постоянно пытаться ответить на вопрос: «Что это такое?»
Искусство является прообразом идеального общества. Самим фактом существования оно критикует нашу хаотичную, неорганизованную социальность. Ведь если можно создать идеальную картину или скульптуру, следовательно, возможно и идеальное общество. Тот факт, что есть скульптуры Микеланджело, живопись Леонардо да Винчи, работы Тони Крэга или Анатолия Осмоловского, означает, что мы должны стремиться к более достойному существованию. Но идеальное находится в жутком противоречии с окружающей действительностью. Ведь когда человек сталкивается с Прекрасным, он попадает в ситуацию шока и тошноты от окружающей его жизни. Есть даже такой термин — «пытка красотой».
Понимание подлинной красоты, ее смысла и законов, обрекает на осознание того ада, в котором ты постоянно живешь. Тебе становится тяжело находиться в обществе, которое погрязло в киче, пошлости и чудовищной глупости.
