Предотвращено покушение на жизнь нобелевского лауреата по литературе Орхана Памука. Человека, открывшего миру сокровенную Турцию — другую, ничего общего не имеющую с курортной, — намеревалась уничтожить ультранационалистическая организация «Эргенекон». Было даже выбрано оружие преступления: пистолет ультрасовременной марки «Глок». Подобран специально обученный человек. Характерно, что в организацию входили не исламисты, а отставные военные. Мотивы, в сущности, те же, что и у отставного полковника Квачкова, ненавидящего Чубайса: за державу обидно. Только Чубайс Родину продал, а Памук описал ее такой, какова она есть. В свое время за это («Я весь мир заставил плакать над судьбой земли своей») на Родине преследовали другого нобелевского лауреата — Бориса Пастернака.
Памук, опубликовав знаменитый роман «Снег», как это часто бывает с великими писателями, напророчил себе судьбу: героя книги поэта Ка убивают исламисты. А самим романом обидел всех — военных-кемалистов, поддерживающих светский порядок в стране специфическими методами, политических исламистов, убивающих именем Аллаха, леваков-коммунистов, продолжающих верить в свои химеры. В результате же получилось, что он оскорбил весь турецкий народ, а своим высказыванием, в котором признал геноцид армян и курдов, «умалил турецкую идентичность». Это в Турции — уголовная статья.
Поэт Ка был вынужден уехать из своей страны в Германию. После опереточного суда писатель Памук покинул на время Стамбул и жил в Нью-Йорке. Это был разумный шаг: турецкий журналист армянского происхождения Грант Динк, представший перед судом по той же статье, что и Памук, был признан виновным, а затем убит.
Проза, тем более написанная скромным худым близоруким человеком, предпочитающим потертые джинсы и профессорские пиджаки-кэжьюал, обладающим скрипучим интеллигентским голосом и феерическим остроумием, давно не оказывалась столь резонансной и не вызывала таких горячих и горячечных эмоций. Надо было затронуть что-то очень болезненное в национальной душе, как-то слишком уж глубоко копнуть, чтобы стать объектом одновременно легальных и нелегальных преследований.
Однако Нобелевскую премию Памуку (что в переводе означает «хлопок», потому и дело его назовем «хлопковым») дали не за это. Проблемы Турции не являются исключительными, характерными именно для этой страны. При желании мы легко можем сравнить нашу сегодняшнюю российскую ментальность с турецкой: мы также стремимся в Европу и отталкиваем ее, у нас такое же уязвимое и чувствительное национальное самолюбие, замешанное на одновременном присутствии комплекса превосходства над другими и комплекса собственной неполноценности, мы также националистически настроены, и у нас в той же высокой степени ощутимо влияние клерикалов и церковных фундаменталистов. В сущности, это проблемы любой нации — даже устоявшейся, даже западной и глубоко цивилизованной. Памук в этом смысле универсальный, а не только национальный писатель.
Нобелевский лауреат уязвил и национальные элиты незападных стран. Будучи приверженцами западного образа жизни, писал Памук в статье в «Нью-Йоркере», они законсервировали его только для себя, а не для всей нации. А потому стали националистической элитой. Это очень жесткая и точная характеристика нынешнего российского истеблишмента, сформировавшегося в годы путинского правления. Поэтому их дети учатся в Англии, у них запасные аэродромы в виде недвижимости в лондонских кварталах Белгравия и Кенсингтон, а здесь они гоняются с дубиной за Британским советом.
Код их поведения разгадан Памуком. У них не меньше оснований быть на него обиженным, чем у отставных турецких военных. Счастье нобелевского лауреата, что у него очень толстые романы — наша элита такие длинные тексты не читает.
