Разгон оппозиционного митинга в Назрани, задержания прилетевших из Москвы журналистов... Это называется — режим контртеррористической операции (КТО). Власти Ингушетии по-прежнему полагают, что контролируют ситуацию в республике. Один из очевидцев ингушских событий рассказывает о том, как вертикаль власти собственное бессилие выдает за силу
Еще по дороге из Грозного в Назрань нам позвонили из редакции, предупредили: в городе введен режим контртеррористической операции. Что это такое, мы видели в Дагестане. В селе Гимры она идет уже целый месяц. На 4 тысячи населения приходится полторы тысячи военных, сил МВД и ФСБ.
Назрань — большой город. Прикидываем, сколько должно быть там федеральных сил. Прорабатывали варианты: если нас не пустят, договоримся со знакомыми милиционерами, которые проведут через границу. Оказалось все проще. На административной границе Чечня — Ингушетия пост, дальше еще два, с бронетехникой и расчехленными пулеметами. Добрались до города — и никого. На такси объехали всю Назрань, проехали в Магас, где находится президентский дворец. Никаких следов КТО. Тогда стало ясно, что единственная задача — не допустить оппозиционного митинга. Зязиков струсил и, заручившись согласием федерального центра, объявил КТО. Остановились мы в частной гостинице. Выяснилось, что местные ФСБ и МВД искали нас в гостинице «Асса» (оттуда недавно похитили журналистов REN TV). В этот раз к журналистам приходили люди в штатском — побеседовать накануне митинга. Вечером местный канал показывал новости. Должен сказать, что Первый канал в сравнении с этим — почти CNN. Выступал прокурор республики (на русском), министр внутренних дел и муфтий — на ингушском. «Митинг запрещен, приходить не надо, — говорили они. — Все, кто придет, будут считаться преступниками». Следующий сюжет посвящен президенту Зязикову. Сделан он был по технологии семидесятых годов: несколько фотографий крупным планом — Зязиков и дети, Зязиков и горы, Зязиков и аксакалы.
Начало митинга было запланировано на десять утра. Площадь Согласия перед городской администрацией уже оцеплена бэтээрами с расчехленными пулеметами на изготовку. На крыше городской администрации — снайперы с винтовками. Над площадью — военные вертолеты. Народу было немного, только прохожие по тротуарам вдоль домов. Без пяти десять мы начинаем выходить в эфир. Реакция последовала моментально. Не успели мы связаться с редакцией, перед нами возникли пятеро в штатском: «Предъявите документы». Увидев корочки «Эха Москвы», очень обрадовались: «А мы вас уже сутки ищем. Проедемте в ГУВД, там небольшие формальности — и вас отпустят». Заодно отобрали документы и телефоны.
Привезли в кабинет начальника милиции общественной безопасности: «Посидите, сейчас все выяснится». Через два часа стали подвозить остальных журналистов: съемочную группу ВГТРК, Пятого канала, радио «Свобода» и «Новой газеты». Мы написали объяснение, добавив, что считаем задержание необоснованным и незаконным.
Когда истекали три часа нашего задержания, появился зампрокурора республики Гелани Миржуев.
— Мы задержаны? — спрашиваем.
— Нет, вы не задержаны, — улыбается, — вы наши гости.
— Мы можем идти?
— Пока нет, нужно выполнить кое-какие формальности.
Правда, прокурор помог: все отобранные вещи вернули. «Это ради вашей безопасности: там хулиганы беспорядки устраивали, — говорил зампрокурора. — Сюда вас привезли, чтобы вы не пострадали». Уходя, пообещал: «Сейчас вам будет предоставлен транспорт, скажите, в каком регионе России вы бы хотели оказаться, подумайте?» О чем идет речь, стало понятно не сразу. Вместо прокурора появились представители Следственного комитета и сказали, что всех ждет официальный допрос как свидетелей по уголовному делу об организации массовых беспорядков.
Допрос начинается, рядом со следователем сидит человек из спецназа. Попросили следователя представиться — он назвался. «Могу я знать, кто еще присутствует на допросе?» — спрашиваю. Следователь поворачивается к спецназовцу и спрашивает: «Вы кто?» «Сергей», — отвечает он, не вдаваясь в подробности. Следователь, подумав, заявляет: «Выйдите, вы не имеете права присутствовать на допросе». Спецназовец с неудовольствием вышел.
Допрос продолжался около часа. Могло быть быстрее, следователь очень медленно печатал. И ко всему прочему внезапно пропал свет и сведения не сохранились. — Магомет, давайте я сам напечатаю текст, — говорю.
Попросил назвать знакомых, друзей ингушской национальсти. Я назвал несколько: Мурата Зязикова, Ису Миржоева1 , еще несколько чиновников. Параллельно стирал под столом записную книжку на мобильном телефоне.
После допроса всех журналистов собрали и объявили о депортации за пределы Ингушетии. Командир группы сказал: «Сейчас мы сядем в машины и организованной колонной поедем в Северную Осетию. В какой город вы хотите попасть — Беслан, Моздок, Владикавказ?» Выбрали Владикавказ, сопровождали журналистов 15 бойцов, сообщать о том, что нас вывозят, запретили. Даже ингушские следователи были не в курсе. По дороге заехали в гостиницу «Асса», где лежали вещи корреспондента радио «Свобода». Настоящая спецоперация: сначала на этаж заходят бойцы, потом он. Журналист подходит к номеру, поворачивает ключ, в помещение влетает боец, проверяя, нет ли засады. На выходе едва не случилась стычка с охраной одного из местных чиновников, которая не хотела никого из гостиницы выпускать. «Вы нас вывозите по решению ингушских властей?» — спрашивали у бойцов. «Мы этим не подчиняемся», — усмехнулся один из них. Кому они подчинялись, кто отдавал приказы, осталось непонятным.
____________________________
1 Пресс-секретарь президента Ингушетии.
