От пятницы до пятницы

Неделя выдалась ударная. Путин очень заторопился с обольщением масс, совсем как в повести Катаева «Растратчики», где престарелая проститутка Изабелла соблазняет беглого бухгалтера, укравшего выручку. В нашем случае все еще проще: в растратчиках, укравших выручку, числится как раз кремлевско-лубянская сторона. Но обольщать Путин явно не умеет. Исторический романс про встречу с редакторами СМИ в среду не пропустил никто, от «России 1» до РЕН ТВ. Встреча, как и неделя, прошла под девизом «Полюбите меня, бандерлоги; изберите меня, бандерлоги; не обижайтесь на меня, бандерлоги».

В жуткой коммунальной стряпне советской кухни под названием «Кризис 2008. Спасти Россию», которую нам сервировали на «России 1» во вторник, картинки митингующей против затягивания поясов Европы перемежались видами на застенчиво потупившего глазки Путина, который, оказывается, спас нас от голода и нужды и пояса затягивать не просит. Мы, как выяснилось, сыты, пьяны и нос у нас в табаке. В этих кадрах Путин сильно напоминал один персонаж из Ильфа и Петрова — заведующего старгородским собесом голубого воришку Альхена. Ведь претензии призреваемых старушек к Альхену идентичны претензиям к «партии жуликов и воров» и ее лидеру: «Брательников в доме поселил. Обжираются. Поросят молоком кормит, а нам кашу сует. Все из дома повыносил».

Редакторам Путин старался угодить тоже неуклюже: хлопал крыльями вокруг Алексея Венедиктова, выясняя отношения с радиостанцией «Эхо Москвы», перечислял свои душевные травмы, что его, мол, «поливают поносом» (никак этот государственный деятель от любимого им сортира не отойдет). И, наконец, сказал, что согласен вступить в переговоры с Акуниным и Быковым. Оказалось, что писатели, которые к нему на встречу не пришли, сами виноваты, что переговоры пропустили. Правда, неясен предмет переговоров: даже политзаключенные еще не освобождены, даже Чурова еще не согнали с насиженного места. О чем говорить-то? Ведь в одной новостной программе Путин заявил, что готов разговаривать с хорошими людьми, требующими гражданских прав, но не с плохими, ставящими вопрос о власти.

Интересно, догадывается ли Путин, что автократия и диктатура несовместимы с гражданскими свободами и что американская революция произошла как раз по этому поводу: No taxation without representation («Нет налогов без представительства»)?

В среду стал окончательно понятен путинский выбор: «Никакой власти никому, кроме меня. Отступать некуда — за нами Кремль». Поэтому и переговоры намечены с писателями, а не с оппозиционными политиками типа Немцова, Рыжкова или Касьянова. Дальше явились служивые журналисты, которые прозрачно намекают, что Путин — это дуся и пуся и что от добра добра не ищут. Второй лозунг недели (и в сахарных устах патриарха с хористом в виде Евгения Ревенко из «Вестей недели», и через посредничество Петра Толстого из «Воскресного Времени», и из «25-го часа») — это «оппозиция рвется к власти, ату ее!» Интересно, а зачем еще нужна оппозиция? Для мебели в путинской гостиной? И вот уже политолог Дмитрий Орлов не советует Путину участвовать в дебатах (не царское это дело), а политолог Алексей Мухин одобряет отказ убрать Чурова (нельзя идти на поводу у общественного мнения). Видимо, это и есть новая политология зрелого авторитаризма.

А единоросс Мединский, который, как выяснилось, хочет похоронить не только Ленина, но и всю страну, попытался в «Вестях субботы» Сергея Брилева испугать нас жуткой перспективой: Навальный станет президентом, Невзлин займется углеводородами, а TВ отдадут Гусинскому. Этим трудно напугать страну, которая имеет продовольственный набор из Путина, Миллера, Алекперова, а телевизором в ней заведуют Добродеев, Кулистиков и Эрнст.

Неожиданно в реакционные ряды двинулась вместе с Андреем Добровым вечерняя аналитическая программа РЕН. Во вторник Добров объявил РЕН каналом среднего класса и, показав смычку Удальцова с Зюгановым и красные флаги на проспекте Сахарова, выразил уверенность, что этот самый средний класс проголосует за Путина. То есть от верных посылок перешел к неверным рекомендациям. А в среду ведущий выступил с инициативой «раззнакомиться» с Америкой, которая нас за такие выборы не уважает, и возглавить Европу, которой все нипочем, лишь бы мы их грели и освещали через свою трубу.

Вернувшийся в эфир пушковский «Постскриптум», теперь уже официально через своего ведущего влезший в медвежью шкуру и в нелегитимное думское кресло, накинулся с пеной у рта на Михаила Прохорова с очень лестными обвинениями в гайдаровских идеях и признании приоритета прав человека перед интересами государства. В «Поединке» с Зюгановым в четверг у Владимира Соловьева Прохоров почти сравнял счет, держался храбро, защищал Ходорковского, отказывался менять Конституцию, чтобы «вернуть недра народу», и насмерть стоял за итоги приватизации. А от Путина очень тщательно отмежевывался. Не ошиблись ли кремлевские мудрецы, не сбежит ли эта кукла от Карабаса-Барабаса?

Но гвоздем недели стал «Исторический процесс», где, несмотря на счет в свою пользу, дремучий Кургинян с замшелым Прохановым, служивым Мединским и националистом Холмогоровым морально и политически проиграли команде Сванидзе: Ксении Собчак, в которой все было прекрасно, и душа, и одежда, и мысли, редактору «Новой газеты» Дмитрию Муратову и Владимиру Рыжкову. Начал Кургинян с нелепости, зачем-то на основании сомнительного портретного сходства обвинив Алексея Навального в том, что он Керенский. А дальше стал отстаивать тот постулат, что организаторы митингов берут деньги за место у микрофона. Он так оскорблял Ксению Собчак, что Дмитрий Муратов захотел с ним выйти в коридорчик и вернуться уже без него. Жаль, что он так не поступил. Лучше всех держалась Ксения Собчак: она пошла на митинг не за колбасой, а за человеческим достоинством, чтобы защитить Конституцию, в создании которой принимал участие ее отец. Участники программы говорили о Феврале и Октябре, но в студии не прозвучала простая мысль о том, что октябрьский переворот устроили отнюдь не Блок с Куприным, и даже не Керенский, а большевики, то есть коммунисты. Ведь Кургиняну пришлось бы обвинить самого себя, охотника до «красных смыслов», а Сванидзе — выступить против коалиции, пусть и временной, с сильно левыми. Страшно жить и выбирать между самодержавием и тоталитаризмом. Примерно это сказал Владимир Рыжков в «Вестях недели».

А Путин, пытавшийся выбраться из шкуры киплинговского удава Каа, всего-навсего перебрался в чеховский образ из рассказа «В овраге»: не душит в объятиях, а осторожно выглядывает из молодой ржи.