Побег за линию правосудия

Побег за линию правосудия. В федеральный розыск военнослужащих объявляют не часто. 14 января в этом листе появилось имя старшего лейтенанта внутренних войск МВД Евгения Худякова

По обвинению в убийстве троих жителей Чечни Северо-Кавказский окружной военный суд 27 декабря 2007 года приговорил Евгения Худякова и лейтенанта Сергея Аракчеева к 17 и 15 годам лишения свободы соответственно. Но под стражу взяли лишь Аракчеева — Худяков на оглашение приговора не явился (оба офицера были под подпиской о невыезде).

Абсолютно по тому же сценарию и в том же военном суде финишировал громкий процесс уже над армейскими спецназовцами. 14 июня 2007 года капитан Эдуард Ульман, лейтенант Александр Калаганский, прапорщик Владимир Воеводин и майор Алексей Перелевский приговорены к 14, 11, 12 и 9 годам лишения свободы. Их обвиняли в убийстве шести гражданских лиц в Чечне. Но Ульман, Калаганский и Воеводин исчезли — они также были под подпиской о невыезде. Пришлось объявить их в федеральный розыск.¹ Впрочем, обвинение устроил сам факт вынесения приговора: скандальные дела закрыты. Скандальными они стали потому, что обнажили лакуну отечественного права: армия и внутренние войска де-факто ведут боевые действия в собственной стране, но юридически нет ни войны, ни внутреннего конфликта, ни чрезвычайного положения, в лучшем случае — лишь режим контртеррористической операции (КТО).² Раз нет военного конфликта, говорит корреспонденту The New Times известный адвокат Станислав Маркелов³ , возникают огромные проблемы: фактически в регионе ограничены права и свободы, а юридически все нормально, военных преступлений нет, применяются обычные статьи УК. Но армия воюет не по Конституции — по боевым уставам и закрытым инструкциям. И еще: не существует механизма неисполнения преступного приказа.

Проверка на дорогах

Аракчеев и Худяков служили в Отдельной дивизии особого назначения (ОДОН) внутренних войск МВД (бывшая дивизия им. Дзержинского): первый командовал инженерно-саперной ротой, второй — разведротой. По версии обвинения, военнослужащие 15 января 2003 года остановили в районе грозненского аэропорта Северный сначала «Волгу», принудив ее водителя сесть в БТР, потом «КамАЗ». Затем убили водителя грузовика и двоих его пассажиров, а водителя «Волги» отвезли в расположение части, пытали, но затем отпустили живым. «КамАЗ» взорвали и сожгли. Однако проблема состоит в том, что в доказательной базе провалов и неувязок хоть отбавляй. Улики против обвиняемых только косвенные, нет свидетелей преступления, нет доказательств, что Аракчеев вообще был в тот день вместе с Худяковым. Обвинение утверждало, что командир инженерно-саперной роты Аракчеев был придан экипажу БТРа Худякова в качестве простого сапера. Уже сомнительно: почему командир роты — и вдруг отправлен в качестве простого сапера? Мало того: нет и приказа о прикомандировании. Водитель «Волги» опознал офицеров в суде... по бровям: лиц захвативших его людей он не видел, все были в масках. Баллистическая экспертиза де-факто провалена: достоверно не установлен тип и калибр оружия, из которого убиты люди. Пуль в телах не найдено, а патронные гильзы, обнаруженные на месте происшествия, как утверждает официальная экспертиза, не соответствуют оружию обвиняемых.

Тут одно из двух: или следствие село в лужу, наспех слепив дело, или фигуранты к преступлению отношения не имеют. Выходит, что за 5 лет тяжкое преступление не раскрыто? А курировали расследование люди серьезные: тогдашний военный прокурор СКВО Олег Устинов, старший брат генпрокурора Владимира Устинова, и заместитель генпрокурора по Южному федеральному округу Сергей Фридинский, нынешний Главный военный прокурор.

Взгляд из 2003-го

Почему такое внимание к делу? Тут важно взглянуть сквозь призму происходящего в те дни в Чечне. Кадыровская администрация тогда была на ножах с военными, виня их в беспределе, а прокуратуру — в бездействии. Нервозность вояк также была высока: фугасная война нарастала, еще не осела пыль после «Норд-Оста», а тут еще 27 декабря 2002 года смертники на машине со взрывчаткой атаковали в Грозном комплекс правительственных зданий.⁴ Любая машина воспринималась тогда федеральными военнослужащими как потенциальная боевая цель, участились инциденты с обстрелами транспорта: военные сначала стреляли, потом выясняли, в кого. А на носу был запланированный на 23 марта 2003 года референдум в Чечне. В начале 2003 года автор этих строк как раз был в командировке в Чечне и помнит, как в прокуратуре сетовали: вояк можно понять, нервы у них на пределе, но совсем уж зарвались. Адвокат Станислав Маркелов согласен, что в ряде случаев ведомственные мотивы могли сыграть свою роль: «Отношения прокуроров с военными и силами МВД накалились, они буквально скрежетали зубами от бессилия». Маркелов описал, как омоновцы вызволяли из суда своего сослуживца Сергея Лапина, обвиненного в убийстве:⁵ блокировали квартал, подогнали БТРы к зданию суда, пулеметы в окна, ворвались, переломали мебель, поиграли в футбол папками с документами...

Ставить вояк на место пришлось бы все равно, а лучший способ — реализовать дело, то есть довести обвинение до суда. А уж стрелочников найти не сложно. Виновны или нет Аракчеев и Худяков, но именно их часть попала под раздачу. Может, потому, что была ближе к месту преступления? Да и в часть тогда зачастили военные прокуроры: почти сорок прокурорских проверок за месяц — не шутка.

Расстрельный приказ

Дело Ульмана — другая сторона войны. Тут и все доказательства налицо, и сам офицер, и его подчиненные убийства не отрицали. Группу Ульмана забросили в окрестности села Дай Шатойского района 11 января 2002 года. Задача, по версии обвинения, блокировать дорогу Дай–Циндой и досматривать транспорт. Реально задача группы спецназа ГРУ была иной: засада. К чему такие тонкости? Досмотр и засада — разные вещи. Засада, согласно классическому определению БСЭ, — «заблаговременное и тщательно замаскированное расположение воинского подразделения… на наиболее вероятных путях движения противника в целях его разгрома внезапным ударом, захвата пленных и уничтожения боевой техники». Спецназовцы ждали Хаттаба: тот, по данным разведки, был в селе. По замыслу операции войска блокировали и зачищали село, а спецгруппы сидели на возможных путях отхода боевиков. Но в засаду Ульмана попал УАЗ с шестью жителями села, а не с боевиками, один при этом был убит. О чем капитан и доложил в штаб спецоперации, получив по рации приказ: всех уничтожить. Капитан несколько раз переспросил, но приказ исполнил. Все раскрылось уже на другой день. Покрывать Ульмана не стали, потому как для командования 291-го гвардейского полка, чьи силы и были в основном задействованы, спецназовцы — чужие, на время прикомандированные из Ханкалы. Но и взвалить всю вину на капитана не вышло: на очной ставке радисты подтвердили, что майор Перелевский такой приказ отдал. И уже майор стал ссылаться на указания свыше, но тут ниточку и оборвали.

Адвокат потерпевшей стороны Людмила Тихомирова⁶ в беседе с корреспондентом The New Times сказала: «Не вижу тут никакой правовой проблемы, Ульман понимал, что недопустим расстрел даже военнопленных, а тут и вовсе были гражданские лица. Он знал, что приказ незаконен, но исполнил его».

Правовая засада

Представитель Главной военной прокуратуры (ГВП) Дмитриев юридические коллизии откомментировал корреспонденту The New Times кратко: «Позиция ГВП полностью совпадает с позицией обвинения на процессах. Мне больше нечего добавить».

То есть боевые действия или нет, но все решается в рамках действующего Уголовного кодекса. А как же тогда механизм неисполнения преступного приказа, определенного в статье 42 УК РФ? Без ответа. «А это и есть главная проблема: ведомственный акт для военнослужащих имеет большее значение, чем УК», — говорит Станислав Маркелов. Другими словами: что бы там ни было написано в Уголовном кодексе про право не исполнять заведомо преступный приказ, солдаты и офицеры руководствуются прежде всего уставом, который однозначно утверждает, что «неисполнение приказа является воинским преступлением», которое подпадает под статью 332 УК и карается заключением на срок до 5 лет. Рассчитывать же на то, что солдат на войне будет руководствоваться моральными нормами, не приходится. Отслеживать и карать за отдание преступных приказов должны соответствующие контролирующие органы. Но их в Чечне де-факто не было. Действовал один закон — закон леса: либо ты убьешь, либо тебя убьют. Что, впрочем, ничуть не оправдывает тех, кто расстреливал мирных граждан, «зачищал» стариков и детей.

Александр Черкасов, член правления общества «Мемориал», уверен, что основная проблема — созданный в регионе правовой вакуум: «Налицо вооруженный конфликт, в условиях которого контролирующие структуры попросту не могли работать. А военнослужащих не инструктировали, что законно, а что преступно». И ведь подходящая законодательная норма есть: закон о чрезвычайном положении. Но это, говорит Черкасов, означает четкую регламентацию: что можно делать, чего нельзя, ограничения по срокам и территории... «Это ведь не только ограничения, но и введение четких прав и, главное, ответственности. Если режим ЧП — государство обязано отчитываться перед Советом Европы. А зачем связывать себе руки, нести ответственность?» По мнению Черкасова, правовой вакуум был создан в Чечне вполне сознательно, поскольку позволял делать все и ни за что не отвечать. Это и породило систему организованной безнаказанности и фабрикации дел — когда нужно найти козла отпущения.

Устав внутренней службы ВС РФ Пункт 30: «Обсуждение приказа недопустимо, а неповиновение или другое неисполнение приказа является воинским преступлением». Пункт 31: «Подчиненный обязан беспрекословно выполнять приказы начальника». Пункт 37: «Приказ (приказание) должен соответствовать требованиям законов».

Уголовный кодекс РФ Статья 42. Исполнение приказа или распоряжения 1.Не является преступлением причинение вреда... лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность несет... лицо, отдавшее незаконные приказ или распоряжение. 2.Лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность.

____________________________
1 В обоих случаях суды присяжных дважды(!) выносили обвиняемым оправдательные приговоры, которые опротестовывала Главная военная прокуратура. 6 апреля 2006 года вышло постановление Конституционного суда РФ № 3-П: «Рассмотрение Северо-Кавказским окружным военным судом всех дел об особо тяжких преступлениях против жизни... должно осуществляться без участия присяжных заседателей»
2 Согласно ст.21 Федерального закона «О борьбе с терроризмом» участники КТО освобождаются от ответственности за вред, причиненный при ее проведении.
3 Президент института верховенства права, участвовал в ряде процессов по совершенным в Чечне преступлениям.
4 Жертвами теракта стали 72 человека, около 200 были ранены.
5 Тот самый офицер из Ханты-Мансийского ОМОНа по прозвищу Кадет, который угрожал Анне Политковской.
6 Людмила Тихомирова в качестве адвоката потерпевшей стороны участвовала и в деле Ульмана, и в деле Аракчеева — Худякова.