 |
У меня привычка, которую не все одобряют, — читать несколько книг одновременно, откладывая одно, беря другое, потом возвращаясь. Сейчас дочитываю такой набор: биографическая книга Ольги Власовой «Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией», изданная Институтом Гайдара; книга Адама Фергюссона «Когда умирают деньги» — о кошмаре веймарской гиперинфляции, она из проекта ИРИСЭН (Институт распространения информации по социальным и экономическим наукам. — The New Times) и издательства «Мысль»; Стивен Льюкс «Власть. Радикальный взгляд» — книга, написанная еще в 1950-е годы как осмысление послевоенных событий и собственно Второй мировой войны — что к ней привело, а также о «власти элит», влиянии верхушки общества, господствующих классов на формальные институты власти. И вот так одна книжка идет параллельно с другими, но иногда они наводят на общие размышления.
1. Из художественной литературы одновременно читаю утопию Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.». Попытка довести до абсурда то, что сейчас мы видим вокруг, впрямую продемонстрировать эту абсурдность. И чем-то она при этом перекликается с теми книгами, которые я назвал, потому что тот же Лэйнг был крупным ученым и, как справедливо говорит автор, фигурой просто мифологической, и вообще определял 1960–1970-е годы, когда под революцией понимали совершенно новый культурный код, связанный с наркотиками и другими формами измененного сознания. Казалось бы, о перевороте, который тогда происходил в культуре Запада, уже никто не вспоминает. Но снова все вернулось, и это не первый культурный переворот, когда вдруг оказывается, что все остается по-прежнему. Есть в одной хорошей итальянской книге эпизод — когда Гарибальди высадился в Сицилии, то местный барон говорит своим детям: «Надо все-все менять, чтобы все оставалось по-прежнему». И, как известно, они добились своего.
2. Мне кажется интересным, что у нас с 90-х годов стали издаваться целые серии книг, переводных прежде всего, по общественным наукам — экономике, истории, социальной теории, политике, которые в советское время не были переведены или переводились, но для узкого круга — была известная система закрытых переводов. Я, например, сам участвовал в переводе с итальянского книжки Джузеппе Боффа «История Советского Союза». Уже в наше время издавалась серия Historica Rossica Института «Открытое общество», у них был замечательный набор книг по русской и советской истории. С ними сотрудничал очень интересный историк Алексей Миллер. Читаю и других наших историков — Юрия Пивоварова, Андрея Зубова, но и авторов с другим направлением, еще из советского времени, как Андрей Николаевич Сахаров, — когда это наука, то читать стоит. Наша история имеет много разных аспектов. Я к тому это говорю, что потом серий стало много: Высшая школа экономики выпускает серию книг по политической теории и экономике, много издают Институт Гайдара, Академия народного хозяйства. И помимо того, что было давно опубликовано на Западе, уже начали публиковать современные научные исследования, в том числе своих авторов. Например, переиздали любопытную книгу Вячеслава Костикова «Не будем проклинать изгнание» — про тех, кого большевики выслали на так называемом философском пароходе.
3. Если говорить о том, что я люблю и к чему временами возвращаюсь, то это Джон Фаулз, «Башня из черного дерева», например. Да и вообще я, по-моему, перечитал все, что у него переведено на русский, в том числе science writing. Его «Аристос» или «Кротовые норы» — это совсем отдельная литература. Она не чисто философская и не чисто художественная. Он у меня долго был самый любимый писатель XX века. Ну и Умберто Эко, Маркес, Джозеф Хеллер, Апдайк, Воннегут — вся современная классика. А из классики прошлых веков мне, скажем так, Достоевский ближе, чем Толстой, хотя в идее вряд ли мы с ним близки.
Tweet
