Развод по-ирански

«Развод Надера и Симин» — очень вольный фильм для тоталитарного государства. Ведь причиной развода служит то, что жена жаждет эмигрировать, не видя для дочери перспектив жить в Иране (в СССР или ГДР режиссеру за такое выдали бы волчий билет), а муж уезжать не хочет, но лишь потому, что не может бросить отца, у которого болезнь Альцгеймера. Другая проблема бьет в сердцевину мусульманской морали: что такое грех для нанятой сиделки — помочь поменять одежду обмочившемуся беспомощному старику или оставить его как есть, поскольку по религиозному закону нельзя прикасаться к чужому мужчине?

Кульминацией становится суд. Но не по поводу развода, а по поводу выкидыша, случившегося у сиделки. Она обвиняет своего нанимателя, который ее грубо толкнул (когда выставлял за дверь, разозленный ее невниманием к больному отцу). Тут фильм превращается в почти хичкоковский триллер с массой заинтересованных лиц, нюансов, рефлексий, игр и тайн. Узнаваемость ситуаций и принесла фильму успех на Западе: и «Оскар», и €10 млн в прокате Франции, Италии и Германии.

Во время работы над фильмом режиссеру Фархади пришлось покаяться. Но не за то, что его героиня не видит перспектив в Иране, а за то, что брякнул что-то по поводу иранской цензуры и, в частности, ареста знаменитого, снимавшего остросоциальные фильмы режиссера Джафара Панахи (того посадили на шесть лет с запретом заниматься последующие двадцать профессиональной деятельностью и выезжать за границу). Фархади покаялся, и власти позволили ему завершить картину, а затем выдвинули ее на «Оскар». Но все же кажется, что идиллическим взаимоотношениям иранских властей с кинематографом, длившимся почти два десятилетия, конец. И причиной станет именно «Оскар» вкупе с возмутившим мир — от Спилберга и Копполы до Фредерика Миттерана — арестом Панахи.

Кино в Иране вроде бы не исполняло прямой социальный заказ. Но и не противоречило госидеологии, что не мешало ему покорять западных интеллектуалов. Пик увлечения иранским кино пришелся в мире на 1990-е. Мода на иранское кино сменила моду на китайское, возникшую в конце 80-х, а в конце 90-х уступила моде на японское, потом южнокорейское, потом латиноамериканское. Так вот: было много умников в Америке и Европе, убежденных в 90-е, что иранская культура противостоит глобальному распаду, с которым не в силах сладить порочная американо-европейская цивилизация.

В конце 90-х иранцы победили на главных фестивалях в Канне («Вкус черешни» Аббаса Киаростами), Венеции («Круг» Джафара Панахи), получили номинацию на «Оскар» («Дети небес» Маджида Маджиди). Два иранских режиссера — упомянутый Киаростами (про которого Годар сказал, что кино в своем развитии прошло путь от Гриффита к Киаростами) и Мохсен Махмальбаф были включены в негласную когорту современных классиков. Потом к числу мэтров причислили Панахи и Маджиди, а в 2000-е — и Асгара Фархади, самого молодого из славного иранского киноряда. Он сделал всего пять картин, зато их рейтинг постоянно рос на главном киноманском сайте www.imdb.com. В итоге «Развод Надера и Симин» достиг там 69-го места в списке 250 лучших фильмов всех времен.

„

Иранские фильмы 90-х — отнюдь не диссидентские, напротив, они утверждали мусульманские ценности

”

Иранские режиссеры оставались работать в своей стране, хотя снимали в основном на иностранные деньги, прежде всего французские. Режим это не тревожило. Ведь фильмы 90-х (см. замечательное «Зеркало» Панахи) отнюдь не диссидентские, напротив, они утверждали мусульманские ценности. Например, показывали, что бедность не порок и нищетой надо гордиться. Нищие честны и духовны. Опытны, развиты, поскольку вынуждены менять профессии. Они не знают, что такое жизненная колея, поэтому гораздо разностороннее людей Запада, большинству из которых все предначертано за десять лет до рождения. Это растолковывал классик Мохсен Махмальбаф в нашумевшем тогда в Европе диспуте с классиком немецкого кино Вернером Херцогом. Херцог соглашался.

Оскаровский лауреат Асгар Фархади (слева) одно время был в опале, потому что вступился за Джафара Панахи (справа), осужденного иранским режимом на шесть лет за фильмы о бесправии женщин

Вместе с тем иранцы уже тогда, в отличие от китайцев, не подчеркивали свою восточную загадочность и принципиальную непохожесть на остальной мир. Да, странная «униформа» женщин, которые даже дома не снимают черные платья и платки. Да, ислам. Но все поступки и мотивировки в иранских фильмах абсолютно понятны. Такие же люди. На этом и сегодня играет «Развод Надера и Симин». Тот же Запад, но не испорченный индивидуализмом, стремлением к власти и погоней за деньгами.

Но чем дальше, тем больше появлялось социально острых картин. Панахи посадили не просто так. Его победивший в Венеции 2000-го «Круг» в Иране был запрещен, поскольку повествовал о женщинах, сбежавших из тюрьмы, и фактически доказывал, что женщины в стране бесправны. «Офсайд», взявший второй по значению приз Берлинале в 2006-м, тоже повествовал о бесправии женщин, которых в Иране не пускают даже на футбол.

Возник и первый реальный диссидент в иранском кино — феминистка Маржан Сатрапи, реальная правнучка персидского шаха, правившего в XIX веке. Ее анимационный Persepolis, сделанный в соавторстве с Венсентом Паронно, — критический, едкий, но при этом полный юмора взгляд на историю современного Ирана. Фильм стал мировой сенсацией. Получил один из призов в Канне, был номинирован Францией на «Оскар».

Наконец, творческим эмигрантом фактически стал киноклассик Аббас Киаростами, участвовавший в написании сценариев для осужденного Панахи. Еще в 1997-м, получив главный каннский приз из рук Катрин Денев за свой «Вкус черешни», он неделю воздерживался от возвращения в Тегеран, поскольку Денев его на сцене обняла и поцеловала, а законы Ирана запрещают прикосновения к противоположному полу, не осененные браком. Два своих последних фильма Киаростами сделал за границей: «Копия верна» с Жюльетт Бинош — в Италии, еще не вышедший «Конец» — в Японии. В перерыве поставил в Лондоне оперу Моцарта «Так поступают все». Резко высказался в защиту Панахи. И заявил, что его фильмы не нужны иранскому правительству.

Дальнейшее развитие ситуации во многом зависит от того, как поступит Фархади. Ляжет ли он со своим «Оскаром» под Ахмадинежада или (учитывая, что после «Оскара» у него наверняка есть предложения от западных продюсеров) рискнет стать гражданином мира.