Избранный президент Грузии Михаил Саакашвили предложил свой взгляд на итоги выборов в интервью The New Times
Михаил Саакашвили — Наталье Морарь
Господин президент, позвольте поздравить вас с победой в первом туре. Однако, как вы знаете, оппозиция собирается доказать, что результаты сфальсифицированы, и намере на добиваться второго тура. Ваш ответ?
Если говорить о прошедших выборах, то их итог — и для Грузии, и для нас — это просто потрясающий, сногсшибательный результат. Многие в моей команде были готовы ко второму туру. Потому что очень много кандидатов, практически все политические силы консолидировались специально для того, чтобы был второй тур. Я пошел на очень большой риск, когда назначал эти выборы. Многие в моей команде предрекали неминуемую катастрофу, но этого не произошло. Я был уверен в успехе, я был уверен в разумности наших граждан. Не все так было гладко, но в конце концов результат есть. И главное — это были самые честные выборы в истории Грузии, это признали все.
Но оппозиция…
Это чисто грузинская традиция — немного драматизировать ситуацию. Это буря в стакане воды. Ничего не будет. Вы видели, как мало людей было на митинге на следующий день после выборов, когда оппозиция призвала своих сторонников выйти на улицы. Люди склонны, принимать участие в демократическом процессе, но если они видят, что несправедливости нет, то и причин протестовать тоже нет, даже если им не нравится результат.
За день до голосования вы, выступая перед избирателями, пообещали, что в случае если вас изберут, вы передадите следующему президенту уже единую Грузию. То есть будет решен вопрос с Абхазией и Южной Осетией. Вы действительно верите, что решение этих конфликтов возможно в ближайшие годы? Вы готовы к военному варианту решения этих проблем?
Я совершенно уверен, что так и будет. Никто не заинтересован в разобщении Грузии. Что касается силового варианта — это чисто теоретическая вещь. Силовой вариант против кого? Против 5 — 6 тысяч осетин, которые живут в Цхинвали, которые являются нашими гражданами? Или против 35 — 40 тысяч абхазцев, которые в принципе никакой военной силы сами не имеют? Нам просто необходимо находить взаимоприемлемое политическое решение. Найти общий язык с Россией, потому что Россия тут главное действующее лицо, и решить эти вопросы. Я думаю, что сейчас мы входим в конструктивную эпоху наших отношений. Я думаю, что нам старое надо оставить позади и начать новой этап. Это глупо — то, что произошло между нами за последние годы. Мы сможем достичь лучших отношений.
Если позволите, вернемся к событиям двухмесячной давности, к разгону митинга 7 ноября: о том сообщали все мировые СМИ. Ваш имидж серьезно пострадал. У меня вопрос к вам как к президенту, который уже выиграл выборы: сегодня, сейчас вы не считаете, что совершили тогда ошибку?
Я считаю, что это было совершенно справедливо. Мы никогда больше не позволим никому в Грузии превращать уличные стычки в гражданскую войну, и Грузия станет такой же нормальной страной, и стала, как все остальные нормальные страны, где за то, что ты поднял руку на полицейского, наказывают, и наказывают достаточно сурово. Так произошло, и так мы будем действовать в будущем. Мы же не мирный митинг разогнали. Мы разогнали несколько тысяч агрессивных людей, которые напали на полицейских. Мирный митинг прошел за несколько дней перед этим, и никто даже не помышлял на него не то что нападать, а вообще мы всячески обеспечивали его безопасность.
Ваше решение о назначении досрочных выборов и выносе на референдум вопроса о переносе парламентских выборов многими было воспринято как попытка реабилитироваться после 7 ноября. Высказывались сомнения и в легитимности назначения внеочередных выборов.
Выборы были абсолютно легитимны. И это решение не было связано с ноябрьскими событиями. Это было связано с реформами, которые мы проводили последние четыре года. Надо было у людей спросить, хотят ли они продолжения реформы, или они хотят вернуться в прошлое, или перейти в какуюто неопределенную плоскость. Реформы были очень болезненными, очень радикальными. Они действительно поменяли Грузию к лучшему, но от этих реформ некоторые люди пострадали и были недовольны. Для продолжения реформ надо было получить новый демократический мандат. Ни один президент и нигде свой срок, определенный ему по Конституции, на полтора года не сокращает. Я пошел на это и сделал это совершенно сознательно. Потому что считаю, что следующие пять лет станут решающими для Грузии. Даже без событий 7 ноября что-то все равно назревало. Может, не в этой форме, но в принципе мы чувствовали, что нужно обновление, что нужно что-то новое нашему обществу. Надо было доказывать, что все, что мы делаем, делается не для власти какого-то президента, а для защиты демократии, для грузинских институтов государственности. Мы это доказали. И я думаю, что это день, который останется в истории Грузии.
Представители оппозиции обвиняют вас в том, что, выбрав датой голосования 5 января, вы фактически лишили их шанса провести нормальную кампанию.
Я мог бы назначить выборы через полтора года, и имена многих из них (лидеров оппозиции. — The New Timеs) люди вообще забыли бы. Поэтому, конечно, это несправедливо.
В ноябре основным требованием оппозиции был перенос парламентских выборов на весну. На референдуме 5 января граждане поддержали это предложение. Может, стоило до края не доводить и тогда, в ноябре, пойти на переговоры с оппозицией?
Трудно сказать. Мы не хотели переносить выборы на весну. Хотели, чтобы президентские и парламентские выборы прошли одновременно. Но когда я понял, что есть критический настрой в обществе, я перенес президентские выборы, а раз уж президентские выборы перенесли, то не было смысла сохранять парламентские выборы. Реально президентские выборы очень многие вещи решали — для экономики, для развития, для будущего улучшения. Именно президентские выборы.
Многие называют вашим главным оппонентом даже не Левана Гачечиладзе, который набрал больше остальных оппозиционных кандидатов, а Бадри Патаркацишвили.
Бадри Патаркацишвили подозревается в подготовке переворота и убийствах. Естественно, любая страна и любая правовая система будет себя защищать и требовать каких-то действий в таких случаях. Доказательства его противозаконной деятельности обнародованы. Они были показаны по телевидению. Я думаю, что это очень, очень серьезно.
Связанный с этим вопрос: каковы будут дальнейшие действия в отношении бывшего министра обороны Ираклия Окруашвили?
Он сидел до этого пару месяцев в Германии, сейчас, насколько я понимаю, сидит во Франции. Его ищут и подозревают в расхищении нескольких десятков миллионов долларов. Насколько я знаю, доказательства очень веские. Наша прокуратура добивается его экстрадиции. Для меня такого политика больше не существует.
Оппозиция обещает 13 января вывести людей на улицы. Вы допускаете повторение сценария 7 ноября?
7 ноября тоже ничего особенного не произошло. Будет нарушение порядка — будут соответствующие меры предприниматься. Это уже не моя компетенция.
Перед выборами вы также заявили о крупных изменениях в правительстве, которые произойдут в случае вашей победы. Какого блока эти изменения коснутся в первую очередь — силового, экономического, социального? Возможно ли появление в правительстве кого-то из представителей оппозиции?
Всех. Но по персоналиям пока сказать не могу. Эти решения будут основаны на том, кто менее популярен, кто более популярен, кто лучше работает, кто хуже. Это единственный критерий. Что касается оппозиционеров, если среди них есть достойная кандидатура, которая будет рассматриваться не на партийной основе, не от коалиционного кабинета, а именно в индивидуальном порядке, это возможно.
Учитывая ваш результат — 52% и результат оппозиции, которая в сумме набрала 43%, многие эксперты говорят о том, что весной на парламентских выборах ваша партия «Единое национальное движение» может не получить парламентского большинства.
Я абсолютно уверен, что мы наберем большинство. Но сейчас рано пока об этом говорить. Будет совсем другая конфигурация. Если бы эти выборы были завтра, то мы бы получили большинство. Но выборы только через четыре месяца, надо подождать.
Как вы думаете, те люди, которые выходят на митинги оппозиции, кто они?
Это десятки тысяч людей, многие из которых были лишены привилегий. Это люди, которые жили, допустим, контрабандой, коррупцией. Это люди, которые пострадали от роста цен. Это люди, родственники которых сидят в тюрьмах за какие-то преступления. Это люди, которые просто устали от нас. Которые не любят нас. Но я думаю, что все равно это не большинство общества, и эти выборы были предназначены для того, чтобы показать, кто кого действительно поддерживает. Я получил в два раза больше, чем ближайший конкурент. Все. Этим все сказано. Как только возникли сомнения и подозрение, что нас больше не поддерживают, я обратился к народу за поддержкой и эту поддержку получил. Это и есть демократия.
Представители ОБСЕ признали эти выборы самыми свободными за всю историю Грузии, но многие наблюдатели отмечают, что административный ресурс был использован. Две тысячи автобусов, которые сейчас ездят по Тбилиси с вашими фотографиями, огромное количество билбордов… при отсутствии такой же рекламы кандидатов от оппозиции.
Оппозиция решила эти билборды не покупать — полно свободных билбордов и полно свободных автобусов в Грузии. Это не административный ресурс. Это финансовый ресурс, и они свой финансовый ресурс потратили иначе. Нас упрекают в том, что мы повысили пенсии перед выборами и провели дороги в сельские местности. Точно так же выигрывают выборы в Америке, в штате Айова и в Чикаго. Так что мы будем употреблять все те же методы, которые в демократических странах есть. Мы тоже где-то путешествовали, тоже что-то видели, и нечего нас тут упрекать за то, что у них проходит совершенно нормально. Мы будем нормальной демократией и не будем лабораторией для кого-либо.
И последний вопрос. Как вы сами оцениваете свой первый срок на посту президента? Что получилось, что — нет?
Я думаю, то, что Грузия состоялась как государство, это очень серьезная вещь, потому что мы не были государством, и никто не ожидал, что мы когда-либо станем государством. Наверное, самый главный минус — во внешней политике. Мы не смогли выстроить хорошие отношения с Россией.
