Право быть другим

«Мне было 22, когда я признался маме. Все прошло спокойно, по крайней мере внешне. Я только потом узнал, что у нее были внутренние переживания, о которых она не говорила», — рассказывает Роман Мельник, 26 лет, координатор проекта «ЛГБТ-родители» Санкт-Петербургской организации «Выход».

«Когда сын рассказал, я испытала шок, — говорит Марина Мельник, мать Романа, активистка проекта «ЛГБТ-родители». — Первое время было очень больно. Такое состояние у меня было где-то месяца два-три. Рома со мной общался, давал мне читать литературу, и в принципе через полгода уже было нормально. Я его приняла, но это все равно идет через потерю. У каждого выстроен свой план жизни: ты знаешь, что вырастил ребенка, а дальше должно идти развитие, ребенок находит пару, как правило, мы думаем, что это гетеропара, а дальше он женится, пойдут дети. Вот у родителей рушится эта схема жизни, их мир, их надежды. Но дружба с детьми становится крепче — потому что нет недомолвок, тайн. Отцы хуже реагируют — у нас есть двое, которые ситуацию приняли, но к нам в клуб не ходят. Я сама растила Романа без мужа, мне помогал брат, мы от него где-то год скрывали. Когда сказали, воспринял он спокойно, но все-таки слова: «Рома подкачал как мужчина» — прозвучали. Хотя отрицания не было. Но многие родители не принимают эту ситуацию в корне. У нас очень гомофобное общество».

В умах все еще коренится представление, будто нетрадиционная ориентация — извращение, болезнь, преступление. И почему-то мало кто знает, даже среди образованных людей, что гомосексуальность — это не перверсия (извращение), не девиация (отклонение), а один из нормальных видов человеческой сексуальности (нормой считают гетеросексуальность, гомосексуальность и бисексуальность). Нина Лившиц, психиатр: «В Международной классификации заболеваний (ICD) последней версии (10) в главе V «Психические расстройства» в разделе «Расстройства сексуальных предпочтений» гомосексуализма, конечно, нет»**Гомосексуализм исключен из МКЗ/ICD-9 в 1977 г. Хотя во многих странах третьего мира он до сих пор считается заболеванием и преступлением..

«Приходил человек из православной организации, довольно радикальной, — рассказывает Марина Мельник. — Так он утверждает, что Кон — самозванец**Игорь Кон (1928–2011) — советский и российский социолог, философ, сексолог., что Фрейд как ученый для него не существует, а любой секс — это грех и блуд. И конечно, то, что сейчас гомосексуальность считается вариантом нормы, не признается».

Люди пестуют свои суеверия и не задумываются, что ограничения, запреты, антагонизм ломают жизнь их собственным детям. Но хуже всего, что настоящая пропаганда гомосексуализма — это невежество, которое побуждает родителей называть ребенка… скажем так — геем, если он увлекается, например, балетом, а не футболом.

«Я родился во Владимирской области, в закрытом поселке. С трех лет в моей жизни появился отчим, который все время надо мной издевался. Например, за то, что я любил искусство — «настоящие пацаны» типа не занимаются никаким искусством, а с 15 лет разгружают вагоны, — говорит Роман Гауз, 20 лет, дизайнер. — Ну и пока я взрослел, он все время спрашивал, почему нет девушки, начал открыто заявлять, что «таких пидоров, как вы, надо, твари, уничтожать»… Отчим и бабушке, и маме говорил, что меня надо унижать, что я недостоин жить. Это началось с 14 лет. Вообще с самого детства понимал, что тянет меня к мальчикам, и в школе я этого не подтверждал, но и не отрицал, но открыто никому, тем более в семье, не признавался. У меня не было такой поддержки, как у Ивана Харченко, за которого вступились все одноклассники, мне не к кому было обратиться, я был изгоем. Приходили мысли спрыгнуть с высокого здания, броситься на рельсы — и только мысли о том, что будет с бабушкой, дедушкой, удерживали. Но в мои 17 лет бабушка умерла, и я понял, что меня уже ничего не держит. Тем более отчим после ее смерти как с цепи сорвался. Ну я собрал вещи и ушел из дома, а перед этим признался маме, что я гей. У меня появился молодой человек, я его очень сильно полюбил — и, видимо, мне так хотелось поделиться своей радостью, что я сам не понял, как сказал ей это. Был ужасный скандал, она угрожала, что расскажет все отчиму, что от меня места живого не останется, и вот тогда я понял, что либо все, либо ничего. С мамой почти не общаюсь, разве что если ей что-то нужно по делам. После того как я уехал, она, кстати, развелась с отчимом».

Закон о запрете пропаганды гомосексуализма — это в первую очередь бесчеловечный закон против подростков, которые, как, например, 16-летний Иван Харченко, только готовятся принять себя. И чем более враждебно мир встретит их особенности, тем сложнее им будет реализоваться в жизни в целом. То, что происходит с детьми-гомосексуалами в гомофобном обществе, так и называется — «внутренняя гомофобия», когда человек не принимает сам себя, не может идентифицировать себя как полноценную личность.

«Ребятам очень тяжело, — уверяет Марина Мельник. — Получается, что они изолированы, они себя очень тяжело принимают. Они могут сказать друзьям, потому что это не так страшно — потерять друзей, а вот сказать родителям очень страшно, это оставляют напоследок. Потому что мягкий вариант реакции отца и матери такой: «Все вылечится, рассосется, все вернется — встретишь мальчика, встретишь девочку». То есть фактически никакой поддержки, а еще их по новому закону лишают до 18 лет права на информацию, лишают права психологической поддержки — ведь может начаться давление на организации, чтобы не работали с несовершеннолетними».

Гомофобная паника, которую раздувают новые законы, спровоцирует еще не один случай не только уже домашнего насилия, но и карательной медицины, психиатрии. Легализация негативного отношения к нетрадиционной сексуальной ориентации как будто дает людям право на предрассудки. А подростки умеют реагировать только отчаянием, которое часто приводит к самоубийству.

«Это попытка засунуть джинна обратно в кувшин, — уверена Ирина Костерина, координатор гендерных проектов фонда Генриха Белля. — Но общество у нас уже не советское, где такое отношение было массовым. Ситуация все-таки меняется из-за медиапродукции — есть фильмы, есть в интернете проекты, есть международный проект It Gets Better**It Gets Better/Всё изменится к лучшему — акция, начатая американским журналистом Дэном Саваджем после того, как несколько гомосексуальных подростков покончили с собой осенью 2010 г. в США.

**Самый популярный актер сериала «Как я встретил вашу маму»/How I Met Your Mother Нил Патрик Харрис — гей, звезда сериала «Герои»/Heroes Закари Куинто — гей, самый популярный персонаж «Теории Большого взрыва»/Big Bang Theory Шелдон, которого играет Джим Парсонс, — тоже гей., где представители ЛГБТ обращаются к подросткам, к их родителям: не волнуйтесь, мол, все наладится, все будет хорошо. Сейчас можно посмотреть популярные сериалы, где актеры, кого бы они ни играли, открытые геи**. В проекте Glee есть и мальчик-гей, и девочка, которая воспитана двумя отцами. Так что родители могут быть не согласны и могут не принимать своих детей, но так как этот дискурс во всем мире устарел много лет назад, то он, скорее всего, и у нас долго не продержится».

Но пока ситуация больше похожа на травлю, на сжигание ведьм. И ни один из борцов за «нравственность» не думает о том, что ломает психику подростков, разбивает сердца их родителей, просто топчет ногами чужие жизни — ради мифических «благих намерений», которые возникли лишь по той простой причине, что кругозор этих радетелей — шириной с зубочистку.