Даешь равенство

«Всоветское время я работала в журнале «Литературное обозрение», где моему коллеге-мужчине платили 230 рублей, а мне за ту же работу — 175, — рассказывает редактор и издатель Ирина Прохорова. — Я очень успешно развивала отдел, но когда попросила о прибавке зарплаты, мне отказали: «Ну, для женщин это нормально». Моей маме, которая работала в институте, не повышали зарплату под тем предлогом, что «муж хорошо зарабатывает». Но ведь женщина получает деньги за свой труд, а не за труд мужа! Когда я открыла журнал «Новое литературное обозрение», все изумлялись: «А почему не журнал мод?» Причем люди не хотели обидеть — это был обычный журналистский вопрос и от мужчин, и от женщин».

«У нас очень тяжелый советский опыт, — подытоживает Прохорова. — В СССР женщины были уравнены с мужчинами только на бумаге».

Люди с советским прошлым, или хотя бы взрослевшие в советское время, к сожалению, привычны к унижению человеческого достоинства. Они не понимают, что гендерное равенство — это освобождение не только и даже не столько женщин. Мужчина в консервативном обществе — глава семьи, кормилец. Но современный мир так устроен, что муж не в состоянии один обеспечить семью. Особенно если речь о молодой семье. Разочарование в этих установках, невозможность мужчины «быть мужчиной» приводят к агрессии и разводам. Поэтому закон, который тщательно прописывает женские права, дает матери возможность удаленной или посменной работы, обеспечивает ей достойное пособие по уходу за ребенком — а это очень важно и для мужчин, потому что смягчает стресс, вызванный огромным грузом ответственности.

Увы, это мало кто понимает. Часто люди даже толком не знают, что такое гендер. Патриарх Кирилл недавно сказал на круглом столе, что принятие гендерных законов — это отказ от понятия биологического пола. Хотя все ровно наоборот. Гендер — это вообще не пол, а набор стереотипов поведения, которые, по мнению общества, характерны для мужчины или женщины. И к 2012 году эти предрассудки настолько изжили себя, что движение за равноправие идет даже в исламских государствах. И женщины вовсе не хотят стать мужчинами, нет. Они хотят официально закрепить за собой все права человека — в малейших деталях.

По сведениям Лизы Мунди, репортера Washington Post, в США 40% работающих женщин зарабатывают больше своих мужей, а половина студентов университетов — девушки. В Англии Трудовой кодекс все время переписывают под женщин, так как «их занятость практически спасла страну от рецессии», пишет The Guardian.

Но в России экономика специфическая — может быть, поэтому закон о гендерном равенстве уже десять лет мусолят думские комитеты, а очередные слушания с апреля перенесли на осень. И пока мы имеем только статью 19 Конституции, которая гарантирует мужчинам и женщинам равные права и возможности. «Нет никаких реальных механизмов, которые бы это равноправие обеспечивали. Существует огромный разрыв между декларациями и жизненными реалиями», — говорит Ирина Прохорова.

Координатором первого варианта законопроекта о гендерном равенстве была депутат Екатерина Лахова. Это был грамотный закон, который учитывал и право женщин распоряжаться собственным телом, и интересы россиянок, проживающих в регионах, где местные традиции противоречат федеральному закону. А сейчас законопроект ведет депутат Елена Мизулина, автор вопиющей поправки, по которой женщина, чтобы сделать аборт, должна заручиться согласием мужа или родителей. К счастью, эту поправку не приняли. Тем не менее закон Мизулина основательно изменила — в силу своих нынешних православных убеждений. Но плохо даже не это — закон как таковой имеет мало сторонниц среди женщин-депутатов.

«Мнения у женщин разные, — поясняет пресс-секретарь Екатерины Лаховой Татьяна Гранцева, — во время первого чтения даже слышалось какое-то хихиканье. Женщин в парламенте всего-то человек сорок пять, у всех разные политические взгляды, и они не могут договориться даже между собой».

У обывателя смутные представления о том, какое отношение гендерное равенство имеет к его жизни. А на самом деле речь — о проблемах, с которыми женщина сталкивается каждый день, каждый час. «Вот у нас очередь в детские сады — два миллиона. А ведь фактически это дискриминация женщин по признаку пола, — уверяет политолог, активистка инициативной группы «За феминизм» Наталья Биттен. И поясняет: — Детьми в основном занимаются женщины, и если мама не может отдать ребенка в садик, она не может пойти на работу, то есть реализовать свое право на труд. А если ты сегодня не работаешь, потом пенсию не получишь. Потом, когда она все же выходит на работу, то оказывается в худших условиях, чем ее сверстник-мужчина, потому что потеряла квалификацию. И еще неизвестно, сможет ли она, например, найти работу после 35 лет. Куда ей идти — поломойкой? Вахтершей?»

Любая российская женщина понимает шаткость своего положения, но при этом боится что-либо менять. «В постсоветское время в обществе появилась ностальгия по тем отношениям в семье, которые закончились в 1917 году, — по несуществующей патриархальной семье, когда женщина сидела с детьми, а мужчина был сильным и зарабатывал. И эта ностальгическая модель сейчас преобладает», — говорит Ирина Прохорова.

Понятно, что сработала реакция на советский вариант женской эмансипации, но ностальгия по далекому прошлому — одна из причин того, что Россия практически не развивается: ни политически, ни экономически, ни социально. Люди просто не знают, в каком мире они находятся, у них нет четких культурных, этических координат, а религия в России возрождается в консервативной форме.

Но отстать от процессов, которые захватили уже весь мир, — это значит опять отгородиться от него каким-то вариантом железного занавеса, создать душную, неблагополучную среду. Не откладывая, законодательно закрепить равенство мужчин и женщин необходимо еще и потому, что инерция слишком велика — чтобы справиться с дискриминацией по признаку пола, потребуется не меньше двадцати лет. Но хотя бы начать думать о завтрашнем дне — это нам вполне под силу уже сейчас.