Ни политики, ни равенства

Сейчас мы видим не так уж мало женщин-политиков, но мало кого помним по именам. Гимнастки и фигуристки резвятся в Государственной думе — и все это больше похоже на девичник, а не на работу, что, судя по всему, совершенно нормально для общества, где «рулят» понятия, а не законы.

«В СССР была Фурцева* * Екатерина Фурцева была первым секретарем МГК КПСС (1954–1957), членом Президиума ЦК КПСС (1957–1961), министром культуры СССР (1960–1974).  . Она была солдатом мужской армии, которую возглавляли мужчины, — говорит Ирина Хакамада. — Корни тех женщин, которые пробились, были в профсоюзном движении, в комсомольской работе. В 90-х женщин тоже было немного: Галина Старовойтова, Татьяна Ярыгина из «Яблока», Елена Мизулина («Яблоко», СПС, «Справедливая Россия»), я пришла из частного бизнеса — и это уже было другое. Мы претендовали на партнерство по профессиональному признаку. Если я профессионал, то гендер убираем в сторону. А мужчины нас высмеивали. Особенно меня — я тогда была более раскручена, стала неформальным лидером. Очень мужчин веселили моя национальность и пол. Национальность — русская, но фамилия Хакамада — это же смешно. Травкин придумал мне прозвище — «хакаманда». Я его потом простила… вот черт! Мужики ржали. Далее — женщина, но при этом бритая, да еще и с бабочкой на затылке — еще более смешно. Тогда у меня появился огромный опыт работы в стиле айкидо. Я не кидалась на них после каждой фразы, я по Тэтчер, по Старовойтовой знала, что ни словами, ни истерикой, ни призывами эту проблему не решить. Только профессионализмом. То есть даже минутное выступление должно быть ярче, интереснее, профессиональнее, чем у них, и тогда, дай бог, ты достигнешь такого же уровня и тебя начнут воспринимать. На это у меня ушло около пяти-шести лет. А сейчас вся политика выстроена таким образом, что личностей, кроме главного лица, быть не может. И новые женщины там — это опять солдаты».

Мировой опыт таков, что чем больше в правительстве женщин, тем гуманнее политика государства по отношению к гражданам. Права детей, родителей, образование, здравоохранение, детские сады, алименты — это все женские проекты, которым мужчины в мужском правительстве уделяют минимум внимания.

Если женщин в правительстве меньше 25%, то они поддерживают интересы политиков-мужчин, и только выше этой цифры объединяются в межпартийные коалиции для защиты женских прав. «Самое печальное, что женщин вроде не так уж и мало у нас сейчас в Государственной думе, но нет личностей, — говорит Татьяна Дорутина, председатель петербургского совета Лиги избирательниц. — В Думе — спортсменки, комсомолки, красавицы. Они функционируют от партий. Как партия сказала голосовать, так и будет».

В России сейчас худший вид политического патриархата — снисходительно-покровительственный. Владимир Путин приветствовал увеличение числа женщин-депутатов в Думе, только, к сожалению, не из тех соображений, которые могут улучшить положение женщин в стране. «Я задала Владимиру Путину вопрос на одной из встреч (мы тогда ратовали за то, чтобы назначить уполномоченного за равенство полов), а он ответил в таком духе, что, мол, сейчас мы наплодим тут уполномоченных и что наше мужское дело — зарабатывать деньги… — говорит социолог Ольга Крыштановская, глава женского общественного движения «Отличницы». — Он не сказал, конечно, что место женщины на кухне, но имелось в виду именно это. Путин традиционалист — мы сильные, мы брутальные, мы должны зарабатывать, но сейчас в крупных городах уже стало ясно, что именно женщины зарабатывают, кормят семью».

«Чем более никчемный мужик, тем больше он ненавидит равноправие, — говорит политик Борис Немцов. — Женщина в политике — индикатор того, что происходит в стране: если их мало — это значит, что страна идет к конфронтации, конфликтам, войне. А чем больше женщин в политике — тем более здоровая страна. Женщины, в отличие от мужиков, думают о последствиях своих поступков. Поэтому как только они поймут, что политика — дело безопасное, они туда пойдут. Но пока очевидно, что наша политика — непредсказуемая история, а если оппозиция — это еще и опасная история».

«В середине 90-х у женщин было желание пойти в политику, — вспоминает Татьяна Дорутина. — Лига избирательниц в 1997 году перед местными (в СПб) выборами объявила, что готова оказывать поддержку таким женщинам, и к нам пришло почти 300 человек! Были уникальные случаи: приходит женщина, говорит: «Хочу баллотироваться, я недавно с мужем развелась (у нее муж был деспот), вы знаете, я так себя чувствую свободно!» На тех выборах председатель горизбиркома объявил, что около 40% женщин попало в муниципальные собрания. Но эта активность, желание что-то изменить не так долго длились. Энтузиазм затухал, и не только в женском движении — во всем обществе. «У нас было отделение в Выборге, и там из двух десятков местных депутатов было восемь женщин, — продолжает Татьяна Дорутина. — Сегодня осталась одна — и та молчит, потому что туда пришли, как и всюду, полукриминальные структуры, опасно стало баллотироваться».

„ 

Маргарет Тэтчер: 

Про неуступчивую женщину говорят — вот стерва! А про мужчину — классный парень    

В России за последние десять лет возник искусственный консерватизм, основанный на довольно сумбурной мозаике: тут и фактическое бесправие женщины, которое было в СССР, и смутные представления о допетровских временах, и внутреннее обращение ряда государственных мужей к восточной, мусульманской культуре как к более выгодной для мужчины.

Но ведь РФ географически все-таки европейская страна, и со времен Домостроя прошло пять веков, а в начале XX века феминизм тут принял пусть и карикатурную, но все-таки радикальную форму: женщина-революционер, женщина-политик стала почти заурядным явлением. Так что считать нынешних сторонников жесткого патриархата традиционалистами — большая ошибка, это не соответствует элементарной исторической правде.

«В России ситуация катастрофическая — весь мир в одном направлении движется, а мы в другом, — говорит Галина Михалева, председательница гендерной фракции партии «Яблоко». — Проблема еще и в том, что у наших женщин очень низкий уровень солидарности, их так воспитывают, что другая женщина — это соперница. А мужчины думают, что место женщины — за мужем».

Даже самые либеральные политики редко осознают, что такие «бытовые» вопросы, как равноправие полов, — это так же важно, как честные выборы и акции протеста. Потому что если мы говорим о новом, сознательном гражданском обществе, то гражданин должен с одинаковым рвением защищать любые свои интересы, от чистых туалетов до упадка национальной авиации. Не говоря уже о равенстве. Это все — части единого целого.