Ностальгия по совку

Нам казалось, это стильно и весело, но мы доигрались. Надо наконец признать, что «то самое» мороженое-пломбир «за 48 копеек» идет в придачу к репрессиям.

«Мой сын десяти лет сказал про свою бабушку, мою тещу: «Бабушка же у нас из Советского Союза. Она думает, что все люди — друзья!» На мой вопрос: «Отчего ты решил, что в Советском Союзе все были друзья?» — он ответил просто: из марок, — рассказывает Альфред Кох. — Он собирает марки, и ему досталась вся моя детская коллекция советских марок. А также коллекции моих друзей, родственников, которые валялись у них в кладовках и на чердаках по тридцать-сорок лет. Так пропаганда уже умершего государства достала человека, который родился через одиннадцать лет после его смерти».

Люди не придают внимания мелочам, хотя в них, как говорят, дьявол. Ностальгия по детству и юности превращается в ложные воспоминания и оправдание зла. «Это ностальгия не столько по системе, сколько по временам молодости. И мне очень сложно отделить эти чувства от отношения к той стране, — говорит Самвел Аветисян, предприниматель. — Но все равно за этими символами скрывается другая, может, более человеколюбивая система. Я не коммунист, у меня нет реваншистских настроений, но я последнее время ярый противник рынка со всей его идеологией, философией. Тогда времена были более вегетарианские в отношениях между людьми — не было коммерческого привкуса во всех наших знакомствах, связях».

Ностальгия по СССР идет и сверху, и снизу. Государство использует советские политические приемы, советскую риторику, а граждане, взвинченные бесконечными кризисами и переворотами, создают свой персональный мир иллюзий, в котором и система была гуманнее, и очереди в магазинах короче. «Человек видит реальность через сформировавшую его культуру. Если раньше большевики рассказывали, что у нас будет светлое будущее, то сейчас наоборот — что у нас было счастливое прошлое, — говорит политолог Дмитрий Орешкин. — Самый очевидный пример: каждого советского человека убеждали, что СССР победил Гитлера. А на самом деле его победила антигитлеровская коалиция в составе трех государств. Черчилль 7 декабря 1941 года писал, что теперь победа за союзниками, потому что японцы напали на Перл-Харбор и Рузвельт вступает в войну. А мы знали только, что 7 декабря Советская Армия вела оборонительные бои под Москвой. Это наше восприятие, а другую точку зрения мы не принимаем — из-за пропаганды, которую мы даже не считаем пропагандой. И когда Путин говорит: «Россия поднимается с колен» — он не сомневается, что восстанавливает великую советскую державу. Хотя тут нет смысла обвинять именно Путина. Любой политик, увидев такой огромный ресурс воздействия, им бы воспользовался. И не только политик. Возьмите Андрея Бильжо — его ресторан «Петрович» основан на стилистике тех времен, на этом он зарабатывает, а если бы он был чиновником и более циничным человеком, то он бы на этом зарабатывал политические очки».

После любой революции всегда бывает реставрация, говорит Дмитрий Орешкин, потому что революция меняет условия жизни: тех, кто был счастлив, она делает несчастными, а старая система ценностей живет, она еще не уничтожилась. И тот, кто реставрирует, говорит: ну смотрите, произошел бардак, хаос, и давайте вернем то, что было. «У нас сейчас псевдо-СССР по системе ценностей: гэбисты у власти, мы «даем отпор», вся эта риторика советская. Конечно, Путин не Сталин, если бы он хоть отдаленно был похож, все бы уже взвыли. Но он обещал укрепить государство, наказать олигархов, навести порядок, защитить от бандитского беспредела. Прошло много лет и выяснилось, что олигархов стало больше, они теперь в погонах, бандиты срослись с властью, бюрократии тоже стало больше, коррупция увеличилась. Но поскольку ожидания важнее действительности, — говорит политолог, — то общественное мнение очень медленно начинает догадываться, что это все вранье».

„ 

Политолог Дмитрий Орешкин: Если раньше большевики рассказывали, что у нас будет светлое будущее, то сейчас наоборот — что у нас было счастливое прошлое    

Люди по-разному вспоминают советское прошлое и по-разному в нем себя некогда чувствовали. Это сложная комбинация, которая очень зависит от определенной личности, от умения пережить нравственные и физические страдания, а также от уровня и образа жизни.

«В воссоздании идеалистически окрашенной картины прошлого большую роль играют страх и ненависть, тревога, трудности физического выживания — с одной стороны, а с другой — демагогия, лживость и унификация жизни во времена развитого социализма, — говорит Наталья Кигай, психолог и психотерапевт. — Вот сегодня в сети обсуждают обыски, и некто вспоминает, как в семидесятые позвонила приятельница и с торжеством и смехом сообщила, что во время шмона у нее дома обнаружилась пропавшая было пачка индийского чая. Только на самом деле смеялась она от шока, торжествовала от необходимости оправиться от пережитого унижения, но находка была кстати, и теперь вспоминается именно ирония, радость, а унижение, страх, шок, омерзение ушли глубоко внутрь. Пропали ли они? Ничуть».

Демагогия давала отдушину трудным чувствам, будучи теоретически, а иногда и на самом деле обоюдоострым оружием, считают психологи. Вот замечательная история из начала восьмидесятых: мама заставляет сына учить уроки, а тот хочет идти играть в войну и грозно спрашивает мать: «Ты что же, не хочешь, чтобы я вырос защитником Родины?» В обществе двойных стандартов идеологическое преимущество было за идеальным, а не за реальным. И чуть что — нагнетался градус страха. Были такие особые обороты, особые интонации власти. Они снова слышатся теперь, и старики встревожились.

Психика советского человека, по словам психолога, от повседневно переживаемого страха «закручивалась спиралью и завязывалась узлом», начинали работать защитные механизмы, чтобы снизить тревогу и создать ощущение контроля над собственной жизнью и окружающими обстоятельствами. Вот и остается от прошлого — молодость, преодоление трудностей, песни-танцы, индийский чай, «Мой друг Иван Лапшин» и прочие прекрасные вещи. Мы выжили, а значит, жизнь прожита не зря; а если так, она была прекрасна. «Чтобы критически отнестись к прошлому и понять его, свое место в нем, что из чего вытекало и что от чего зависело, нужно обладать большим мужеством, наблюдательностью, совестью и особым инстинктом истины. Не всем дано», — считает Наталья Кигай.

К сожалению, мы все до сих пор живем в этом воображаемом мире, где наше общее советское прошлое кажется не таким жестоким и бесчеловечным, и настоящее тоже хочется представить не таким несправедливым, какое оно на самом деле. Мы замечаем произвол, только когда он касается лично нас, и благодарны уже за то, что нас пускают за границу и мы можем «больше лучше одеваться». И за это многие благодарны почему-то той советской стране, в которой все это было нельзя.