Ex libris Бориса Дубина

По социологии сейчас выходит не так уж много книг. А уж хороших — на пальцах одной руки можно посчитать. Так что читаю книги о культуре, об истории, о языке. Мемуаристику.

1. В прошлом году была издана потрясающая книга Лидии Гинзбург «Проходящие характеры». Гинзбург — замечательный филолог, ученица Тынянова, Шкловского и Эйхенбаума, на протяжении всей своей жизни она вела дневниковые записи, которые только с 80-х годов начали публиковаться. В этой книге двое филологов, британский и наш, по архивам Гинзбург восстанавливают то, что она пыталась писать во время блокады Ленинграда. Это наброски прозы, которые так и не превратились в роман, который она планировала, дневниковые записи, черновики. И эти незавершенные записки словно воссоздают сложнейшую, невозможную конструкцию: блокада, интеллектуал внутри этой блокады, сама возможность что-то писать, думать, рассуждать. И вокруг — все, что происходит с человеком в этой крайней ситуации, когда умаляются границы человечности, морали, когда опасность для жизни и общее состояние угрозы, бедности и смерти таково, что меняет саму моральную химию в человеческом поведении. Это, конечно, великая книга. Набросок, несостоявшаяся книга, но это тот крах, который оказывается чрезвычайно плодотворен для культуры.

2. Очень любопытна книга Натальи Автономовой «Философский язык Жака Деррида». Монографическая работа, которая целиком посвящена тому, как создан, как работает и что, в конце концов, дает язык этого основателя деконструктивизма. Поскольку Автономова была, кроме всего прочего, его хорошей знакомой, состояла в переписке с ним, не только хорошо его переводила, но и во многих случаях с ним консультировалась, советовалась, то у нее есть определенные преимущества при реконструкции понятийного языка одного из прославленных мыслителей современной эпохи. Еще одна книга из non-fiction — работа молодого украинского историка Андрея Портнова «Истории историков». Книга очень интересно придумана. Портнов берет нескольких украинских историков и через биографию, формирование, изменение взглядов — а все они жили в XX веке и захватили эпоху досоветскую, советскую, некоторые даже пережили Советский Союз — показывает, как они сами, их судьбы вписаны в историю Украины, как складывалось и менялось их собственное представление об истории.

3. В беллетристике открыл для себя Павла Зальцмана, книга называется «Щенки». Я раньше совсем не знал этого автора. Это писатель 20–50-х годов прошлого века. Художник, ученик Филонова и его друг. Писал и прозу, и стихи. Я прочитал его только в этом году. Очень интересный поэт, развивающий поэтику обэриутов, но очень оригинально. А прозаик, по-моему, просто выдающийся. Роман «Щенки» — это история о Гражданской войне, замечательно придуманная и великолепно написанная: два щенка, которых разлучают, ищут друг друга, и через их восприятие мы видим войну, где брат идет на брата.

4. Сборник стихов Марии Степановой называется «Киреевский». Были, как известно, два брата — Иван и Петр Киреевские, славянофилы. Петр был известен как собиратель русского фольклора и издатель русских народных стихов, сказок. Этим он и вошел в историю. Книга Марии Степановой — это некий такой Киреевский сегодня. Попытка поэтическими средствами реконструировать советскую цивилизацию, которую мы видим теперь, как царство мертвых. Воссоздать ее как археологический пласт, в котором сидят осколки различных песен, пословиц, стихов советских поэтов. Стихи Степановой написаны словно от лица целой цивилизации, уже ушедшей. Там нет авторской фигуры «я» — как будто бы говорит улица. Как радиоприемник, в который врываются шумы с улицы, и какой-то голос изнутри квартиры, и еще голоса соседей… Эпос сейчас, наверное, невозможен, но какие-то его обломки, осколки, тени от этого эпоса, какие-то черновики поэты пытаются создать. В этом смысле Мария Степанова, по-моему, пошла дальше всех.