Ex libris Галины Юзефович

Я читатель профессиональный, а это значит, что на моих отношениях с книгами лежит легкая тень принудительности — не могу, как все нормальные люди, читать лишь то, что мне в самом деле нравится или «цепляет». На одну книжку, прочитанную «по любви», приходятся десятки книг, прочитанных «по делу». Но иногда случаются счастливые совпадения, и нынешней осенью их немало.

1. На прошлой неделе стартовали продажи мемуаров Салмана Рушди, озаглавленных «Джозеф Антон». В моей персональной табели о писательских рангах этот англичанин индийского происхождения занимает самую верхнюю строчку, тут я совершенно солидарна с британским Букером, провозгласившим Рушди лучшим своим лауреатом за все сорок лет существования премии. Девять лет, с 1989 по 1998 год, после публикации романа «Сатанинские стихи» над Рушди нависала угроза смерти. Именно об этих годах — о страхе, дружбе, предательстве, о том, как пишется в ситуации, когда каждый день может стать последним, рассказывает в своих мемуарах писатель. В наши дни этот рассказ о богохульстве и расплате за него обретает особое, пророческое, немного зловещее и удивительно злободневное звучание.

2. Из женщин, пишущих по-русски, самой интересной и непредсказуемой для меня является Майя Кучерская, выпустившая этой осенью роман «Тетя Мотя». Уникальность текстов Кучерской — в нарочитой писательской честности: с какой-то совершенно чеховской, едва ли не медицинской дотошностью фиксирует она мельчайшие движения женской души. Героиня — филологическая барышня, корректор в крупной газете, переживает обычную женскую драму. Неудачный брак, любимый сын, нелюбимый муж, жгучий адюльтер. Однако то, что у другого автора послужило бы сюжетом для банальной мыльной оперы, у Кучерской становится основой для жесткой экзистенциальной драмы о духовном перерождении и неизбежном возврате к вековым устоям. А преувеличенная ясность и бесстрашие ее взгляда заставляют откликаться на «Тетю Мотю» не головой даже, а диафрагмой: да, все так, все правда.

3. Никогда не считала себя ни фанаткой фэнтези, ни поклонницей продукции телекомпании HBO, однако два сезона «Игры престолов» — сериала, снятого по циклу романов Джорджа Мартина, заставили меня пересмотреть эту позицию. Именно поэтому, когда в книжных магазинах появилась очередная книга из этого цикла «Танец с драконами: Грезы и пыль», я не выдержала и… прочла. И ничуть не разочаровалась: романы Мартина — это, конечно, чтиво, но чтиво высочайшей пробы. В насквозь выдуманном сказочном мире действуют живые, убедительные люди из плоти и крови: интригуют, любят, ненавидят, женятся, рожают детей, воюют, умирают…

4. По счастью, я почти не пишу про детские книги, а значит, могу с чистой совестью читать их для удовольствия. И нынешняя осень принесла сразу две новинки, которыми невозможно не поделиться. Вышла заключительная часть трилогии Стивена и Люси Хокинг, повествующая о приключениях мальчика Джорджа. Третья часть (две первые — проверено на собственных сыновьях — действуют на детей, как наркотик) называется «Джордж и Большой взрыв»: в ней Джордж, его подружка Анни и ее отец, ученый-космолог Эрик, при помощи суперкомпьютера отправятся в самое сердце Вселенной, чтобы разгадать тайну ее возникновения. В «Большом взрыве» множество картинок, энергичного экшена и смешных разговоров (кэрролловская Алиса была бы довольна), но при всем том книга отца и дочери Хокингов — настоящий качественный научпоп. Так что если, проглотив очередного «Джорджа», ваш ребенок (как в свое время мой) сообщит, что планирует стать астрофизиком, — это нормально. А Леонид и Ирина Тюхтяевы выпустили наконец долгожданное продолжение своей сказки про зоков и баду — без преувеличения, лучшей детской книги, написанной в постсоветское время. В «Школе зоков и бады» развеселые сладкоежки и хулиганы зоки (непонятные округлые существа, больше всего на свете любящие мед и шоколадки) решают вступить на путь добродетели и получить образование под руководством доброго и терпеливого Черного Бады, который и рога-то (главный свой карательный инструмент) привинчивает лишь в исключительных случаях. По сравнению с первой — культовой — частью в «Школе зоков и бады» несколько меньше убойных гэгов и больше тонкого языкового юмора.




Tweet