«Я не политик, чтобы обходить острые углы»

Это интересный вопрос: где предел уважительного отношения и терпения? Тут нужно понять предысторию Йозефа, моего героя. Ему почти 60, он потерял сына, потом жену, которая, вероятно, была уже не в состоянии жить после страшной потери. Он прошел годы одиночества в огромном опустевшем доме, и вдруг появляются новые люди, с которыми возникает дыхание жизни. Кузина, которую он не помнит, а может, она вовсе и не родственница его жены, а только зачем-то так себя называет. За ней следом ее сын с молодой женой, потом ее друг Константин и его непонятные то ли друзья, то ли клиенты. Йозефу поначалу это почти не важно, просто хочется, чтобы рядом был кто-то. Он ведь их приглашает в гости на время. Потом уже события так поворачиваются, нарастают, что ему самому уже некуда деваться, они вторглись в его личное пространство. В какой-то степени это автобиографические мотивы, я ведь тоже, когда начал ездить в Германию, жил у своих друзей месяца три. И был момент, когда я подумал: бог мой, я уже перехожу границы.

Чужой галстук, как Константин (Мераб Нинидзе), я, конечно, не просил, и многого другого, что происходит в фильме, со мной не было и быть не могло. Но я завтракал вместе со своим немецким другом Клаусом и его женой, обедал, ходил с ними в кино, спал в кабинете хозяина квартиры, пользовался их телефоном, факсом, они занимались мной и моими проблемами. В какой-то момент мои друзья ссорились при мне, грань между их приватной жизнью и моей собственной стала исчезать. Возник некий перебор общения. Конечно, они мне тогда ничего не сказали, но после трех месяцев совместного проживания напряжение стало ощущаться, только теперь, вспоминая то время, мы смогли поговорить об этом и посмеяться. Что касается моего героя, то у него возникает еще одна проблема, эмоциональная. Он вдруг начинает испытывать чувства к молодой женщине, чужой жене, внезапные гости его растормошили, разбудили, заставили реагировать. В каком-то смысле они стали для него учителями, дали ему понимание, что на вызовы жизни нужно отвечать, нельзя спокойно принимать и соглашаться со всем, что происходит.

Конечно. Фильм можно прочесть как метафору сегодняшней Европы. Это, может быть, неполиткорректное высказывание, но я не политик, чтобы обходить все острые углы. Художник вообще не должен быть политкорректным, он этим упрощает искусство. В Берлине я был как-то на выставке Караваджо, меня поразил изображенный им Купидон. От него исходила волнующая эротика, ощущение непонятной опасности, он был загадочным и полным тайных смыслов. Непонятно, как во времена строгих запретов, диктовавшихся Церковью, художник решился на это! Он нарушил принятые каноны, убрал благостность и бесполое усредненное толкование — и создал образ, от которого невозможно оторваться. В Германии все пронизано политкорректностью, но это не значит, что люди на самом деле так чувствуют. Помню, как в один из первых моих приездов в Берлин я ехал в автобусе, пожилая немка пересаживалась все дальше от шумной большой семьи турок, не делала им замечаний, но так смотрела, что я понял все: недоумение, неприятие. Не поймите неправильно: то, что объединенная Европа становится все более мультикультурной, это очень хорошо. В старую Европу вливается новая кровь. И это уже не изменишь, XXI век, люди вправе выбирать, где им жить. Я сам эмигрант, и для меня понятие общего европейского дома крайне важно. Но ситуация, когда Европу все больше заполняют люди со своими порядками и обычаями, более чем непростая. В ней есть свои сложности, подводные камни и опасности. Рост преступности, например.

Прежде всего, они очень неблагополучные и неспокойные, они вынуждены скитаться. Женщина, которая называет себя кузиной покойной жены Йозефа, — актриса, нервная, переменчивая, для своего сына она была всем. Настолько, что их отношения почти на грани извращения. Кто его отец, парень не знает. Он слабый человек, который хочет быть сильным, потому занимается кэндо, японским традиционным фехтованием, в нем он нашел свою философию жизни и возможность от нее же защититься.

Да, тут есть ирония. Я знаю адвокатов, вышедших из Грузии и России, Югославии и Румынии, которые в Европе защищают права преступников, воров и убийц, их можно назвать адвокатами дьявола. В моей истории про одиночество и агрессию нужен был именно такой персонаж: ловкий, авантюрный, двусмысленный, вне морали.

Коренного немца за такой фильм порвали бы на кусочки. Немцу не позволено сказать, что иммиграция имеет негативные стороны, что это иногда может быть очень плохо. Ведущие немецкие газеты написали: хорошо, что «Вторжение» сделал грузин и затронул настолько серьезную тему. Они прогнозируют шумные дебаты в январе, когда фильм выйдет на экраны в Германии.

„

Немецкие газеты написали: хорошо, что «Вторжение» сделал грузин и затронул настолько серьезную тему миграции. Они прогнозируют шумные дебаты, когда фильм выйдет на экраны в Германии

”

Конечно же, я был советским человеком и ни о чем таком не думал. Учился в Тбилисском институте театра и кино у потрясающих мастеров — Эльдара Шенгелая и Отара Иоселиани. Моими сокурсниками были Нана Джорджадзе, Тимур Баблуани, Нана Джанелидзе, другие талантливые и чудесные люди. Потом в один миг все переменилось. Мой дедушка говорил нам с братом: вы счастливые люди, вы не знаете, что такое война, вы живете совсем в другое время. И вдруг мы увидели все, чего они не видели и даже не могли себе представить. Гражданская война, события в Абхазии, голод, разруха, гибель людей. Несмотря ни на что, нас переполнял энтузиазм, все жаждали независимости. И сейчас я целиком и полностью за независимость, но тогда мы оказались в ситуации распада большого государства, когда непонятно, что делать, где работать, как и на что жить. У меня была семья, жена, маленький ребенок. В те дни я просыпался утром и никого не хотел видеть, не знал, у кого занять хотя бы десять рублей, где раздобыть еду. Каким-то чудом снял игровой фильм «На грани» про гражданскую войну, которая происходила на наших глазах, и благодаря Андрею Плахову он попал в программу фестиваля в Локарно.

Поначалу мне так казалось. Ко мне там пришел итальянский продюсер и сказал: хочу, чтобы все ваши фильмы вы делали только со мной. Я подписал с ним эксклюзивный контракт, не понимая толком, что это вообще такое. А спустя время он мне говорит: я передумал, заплати мне $20 тыс., и ты свободен. Я продал свой дом в Тбилиси и отдал ему деньги. Только потом сказал жене, что дома у нас больше нет. Она выслушала это молча, но нам обоим было ясно, что мы должны уехать. А еще спустя время случилось чудо: я встретил продюсера Петера Бромеля, мы сделали фильм «Потерянные убийцы», его показали на Каннском фестивале. Окрыленные, мы вернулись в Грузию, но работы по-прежнему не было. Тогда было принято окончательное решение об эмиграции.

В Тбилиси я бываю очень часто, там у меня мама, брат, сестры, две дочери, три внука — всё там. Много хороших перемен, Грузия продвинулась очень далеко, решила многие проблемы. Но есть и минусы, многое мне не нравится. В душе я постоянный оппозиционер, всегда против власти. Думаю, что так и должно быть с художником. Когда власть безмерна, она трансформирует человека, убивает его сущность. Я считаю себя демократическим человеком, но если год за годом будут кричать мое имя, все будет для меня доступно, то через несколько лет я уже за себя не отвечаю. Произойдут необратимые изменения в психике, это же понятно. Надеюсь, что новое поколение, молодежь, эти вещи понимает лучше, чем мы когда-то.

В общем-то есть, но фильм, который я хочу сделать, вряд ли. Это политический памфлет. О группе зарвавшихся политиков, растерявших все качества, за которые их любил народ и привел к власти. Но я их не виню, это неминуемо. Возьмите Сталина, Лукашенко, Путина — никто не готов терять свое могущество, отказаться от него, да и приближенные к властителю люди этого не допустят. Должен быть отлаженный механизм, который никому не позволяет находиться у власти так долго.

Собираюсь снять фильм об оккультном философе и проповеднике Георгии Гурджиеве. О том, как дух Гурджиева приходит в современную Германию, материализуется и попадает в обычную немецкую семью, которая ничего о нем не знает. Он и сам о себе ничего не помнит, читает о себе в интернете, и события, которые с ним происходили прежде, начинают случаться снова, но уже в наши дни. Он был необыкновенный и неожиданный человек, великий мыслитель и манипулятор. Многие знаменитые актеры хотят сниматься в этой истории. Прежде всего Бургхарт Клаусснер, главный герой «Вторжения», Юэн Бремнер, вы знаете его по фильму «На игле», Валерия Бруни-Тедески, сестра Карлы Бруни.

Мне кажется, люди на Западе ничему и ни во что не верят, кроме денег. Когда я начинаю говорить о Боге, на меня смотрят как на сумасшедшего. Процветает прагматизм. Мораль есть, но очень рациональная. И все чувствуют при этом, что жизнь складывается неверно, без ориентиров. Поэтому люди начинают искать ценности в других культурах, склонны западать на незнакомые им прежде учения. Ищут новой веры, растеряв свою. С готовностью увлекаются чем-то новым, не рассуждая и не критикуя. Такой противоречивый сплав безверия и поисков веры как раз и приводит к появлению нежданных пророков. Самое время снять об этом черную комедию.

Дито Цинцадзе — Кинорежиссер, сценарист. Родился в 1957 г. в Тбилиси. Окончил Тбилисский государственный институт театра и кино имени Ш. Руставели (мастерская Эльдара Шенгелая, Отара Иоселиани). В 1980-1990-х работал на студии «Грузия-фильм», на телевидении. Первая полнометражная картина — «На грани» (1993) была удостоена премии «Серебряный леопард» на МКФ в Локарно. С 1996 г. живет и работает в Берлине. Снял фильмы «Потерянные убийцы» (2000), «Когда страшно стрелять» (2003), «Человек из посольства» (2006), «Посредник» (2008), «Вторжение» (2012).

Tweet