Конец веселья

Братья Джейк и Динос Чепмены — художники радикального толка. Их тема — пытки, садизм, расизм, ужасы войны. Они апеллируют к «Бедствиям войны» Франсиско Гойи, но используют при этом стилистику масскульта, иронически переосмысливая страшные образы. В Великобритании их работы не раз вызывали скандал: интерес художников к телесному уродству и психическим крайностям — с этого они начинали — воспринимался как издевательство над публикой.

В Эрмитаже выставлена композиция «Ад». Поскольку это не первый «Ад», который они сделали — первый сгорел, второй они продали известному коллекционеру Франсуа Пино, — то этот пришлось назвать по-другому, «Конец веселья». Четыре больших макета изображают что-то вроде тропического острова, который целиком занят нацистским концлагерем. В этом лагере происходят убийства и пытки, миниатюрные пластмассовые фигурки бьются не на жизнь, а на смерть, устрашающего вида солдаты сражаются против голых людей и мутантов. Там же работает фабрика по изготовлению клонов Гитлера — эти гитлеры на БТРах и танках расстреливают, мучают, вешают, распинают на крестах. Гиперреалистическая картинка — как сцены страшного сновидения, и при этом она похожа на детскую железную дорогу, какие продаются в больших супермаркетах, или на оживленный кукольный городок где-нибудь на краю озера или в горах. А кому-то это все напоминает компьютерные игры, где тоже в микроскопическом масштабе творится бесконечное насилие.

„  

Наши советские желудки, привыкшие переваривать жидкую кашицу соцреализма, не всегда могут справиться с таким искусством  

Обычно миниатюрный мир симпатичен и приятен, а здесь он страшен. Люди так привыкли к сюжетным конструкциям, эксплуатируемым ТВ, кинематографом, электронными игрушками, что уже не воспринимают зверства как что-то угрожающее им самим, их собственной жизни. У Чепменов нет морализаторства, но количество изуверства в этом кукольном мире таково, что через какое-то время оно начинает вас переполнять, вы чувствуете физиологический ужас. Причем это не пелевинский психоделический фантазм, не галлюцинация объевшегося ядовитыми грибами человека, не мир сновидений. Художники отталкиваются от реальной практики истязаний, которым людей подвергали другие люди в XX веке. Понятно, что это огромная метафора, обобщенный образ человечества, пришедшего к негармоничному, охваченному войнами и самоистязаниями обществу. Может быть, портрет всего ХХ века, предостережение сегодняшнему миру.

Наши советские желудки, привыкшие переваривать жидкую кашицу соцреализма, не всегда могут справиться с таким искусством. Удивительно, но литература у нас не вызывает такого отторжения, мы можем потреблять любой, даже самый непонятный, ужасный, чудовищный текст. Но на подобные визуальные образы наш зритель реагирует остро, он тут же встает на дыбы. Хотя такая реакция должна художников устраивать — эпатаж на то и рассчитан. Но Эрмитаж сейчас ведет грамотную политику, постепенно приучая нашего зрителя к современному искусству мирового уровня. В рамках проекта «Эрмитаж 20/21» здесь прошли выставки выдающегося испанского художника и архитектора Сантьяго Калатравы, британского скульптора-постмодерниста Энтони Гормли, нашего Дмитрия Пригова. Таких художников, как Чепмены, обращающихся к табуированным темам, не так много, поэтому очень правильно, что Петербург решил показать нам одну из самых принципиальных их работ.