Почему чиновник предпочел покончить счеты с жизнью накануне приговора и что он написал в своей предсмертной записке
Фрагменты предсмертной записки Владимира Полютова, оставленной им родным 5 декабря 2012 г.
«Я ни копейки не брал, не воровал, не уводил у государства. Моя совесть перед ним (государством) чиста и перед Богом. Мне стыдиться, врать и изворачиваться, слава Богу, не перед кем, пусть гложет совесть тех, кто, как они написали нам в обвинительном (из ложного понимания службы), заставили, довели и поставили точку, насрав на честь, достоинство своей службы и человеческую мораль…»
Так начинается предсмертное письмо 58-летнего Владимира Полютова, в прошлом чиновника московского подразделения Министерства по управлению госимуществом, которое он оставил жене и сыну утром 5 декабря.
А потом зашел в ванну и застрелился из охотничьего ружья.
Дело
29 ноября коллегия присяжных Мосгорсуда большинством голосов (девять против трех) признала Владимира Полютова и его начальницу Татьяну Найденову виновными в «превышении должностных полномочий» (ст. 286 ч. 3 УК РФ). Семеро присяжных попросили о снисхождении к подсудимым.
Об этом деле почти не писали: судебный процесс проходил в закрытом режиме — в деле много документов под грифом «секретно». На следующий день, 30 ноября, прокурор Амалия Устаева попросила судью Елену Гученкову приговорить подсудимых Полютова и Найденову, которые находились под подпиской о невыезде, к шести и пяти годам заключения соответственно.
По версии следствия, 4 августа 2004 года Татьяна Найденова подписала распоряжение «Об условиях приватизации ФГУП «ВО «Станкоимпорт». Как считает следствие, чиновница незаконно включила в имущественный комплекс этого предприятия «акции 19 зарубежных компаний, созданных за счет государственных средств» — так написано в обвинении. Председателем совета директоров созданного на базе ФГУП «ВО «Станкоимпорт» акционерного общества был назначен Владимир Полютов, который «вопреки интересам государства» подписал от имени территориального управления Минимущества передаточный акт подлежащего приватизации имущественного комплекса «Станкоимпорта». По версии следствия, государству был нанесен ущерб на сумму, превышающую 2,5 млрд рублей.
Подсудимые ни на следствии, ни на суде свою вину не признали. Адвокат Виктор Паршуткин рассказал The New Times, что в ходе следствия эксперты, привлеченные стороной обвинения, заявили, что определить стоимость акций 16 зарубежных компаний не представляется возможным: отсутствуют необходимые правоустанавливающие документы и документы, свидетельствующие о хозяйственно-финансовой деятельности ВО «Станкоимпорт».
«Тогда, — продолжает Паршуткин, — Управление делами президента РФ, которое признано потерпевшим по этому делу, обратилось к индивидуальному предпринимателю, некоему Алексею Тимофееву, который имеет лицензию оценщика. И он написал в своем заключении, что оценивает акции этих 16 компаний в 2 млрд рублей с лишним. Между тем даже судья Елена Гученкова не рискнула признать этот сомнительный со всех точек зрения документ заключением специалиста. Она оценила этот документ, который был зачитан присяжным, не как заключение, а как «иной документ», а специалиста Тимофеева называла не специалистом, а свидетелем. И на этом «ином документе» свидетеля Тимофеева, с которого не бралась подписка об ответственности за отказ или дачу заведомо ложных показаний, основано обвинение в части размера ущерба, причиненного действиями Полютова и Найденовой».
Подоплека
«Я не самоубийца, я не бегу от позора, настигшего меня, за мной позора нет, все, кто жил и работал рядом со мной, это знают и подтвердят! Я ухожу из жизни, которую люблю, и хочу жить не меньше, чем те сволочи, которые подвели меня к этой черте. Аратский, Ломовцев /.../ Мария Эдуардовна Семененко — эта б…дь и позорище, как и вся обосравшаяся система прокуратуры Российской Федерации, которые ради выгораживания собственной репутации готовы идти на любую подлость ради того, чтобы цари закрыли глаза на их прогнившую и заворовавшуюся систему».
Кто эти люди, которых обвиняет в своей трагедии человек, который через несколько минут выстрелит себе в грудь?
Дмитрий Аратский в 2004 году был заместителем руководителя Агентства по управлению федеральным имуществом (Росимущество), потом, вплоть до июня 2009 года — заместителем министра регионального развития РФ. «Именно Аратский обладал полномочиями распоряжаться от имени РФ акциями 19 зарубежных компаний, — объясняет адвокат Паршуткин. — В суде Аратский говорил о том, что, посчитав, что акции неправомерно включены в уставной капитал, 18 февраля 2005 года он написал письмо Полютову, попросил его устранить нарушения (правда, не указав, каким образом тот должен это сделать) и вернуть акции государству. Но Полютов по закону не обладал такими полномочиями. Это была прерогатива самого Аратского. Защита оценивает его показания как заведомо ложные. Но именно они были положены в основу обвинения».
Второе имя, которое называет Полютов, — Дмитрий Ломовцев, следователь СК РФ.
«Целью нашего уголовного преследования было желание определенной группы лиц вернуть офисное здание на улице Обручева, 34/63, которое некогда принадлежало ВО «Станкоимпорт», — рассказала The New Times Татьяна Найденова. — В свое время это здание было продано за долги. Признать приватизацию незаконной, иначе как осудив нас, было невозможно: нужно было доказать, что мы незаконно включили в уставной капитал акции 19 зарубежных компаний. Тогда получалось, что и приватизация «Станкоимпорта» была проведена с нарушениями. А это значит, что можно было признать незаконными и все последующие сделки, в том числе и сделку по продаже здания на улице Обручева, 34/63».
Мария Семененко — еще одно имя в предсмертной записке Полютова: сотрудница Генпрокуратуры РФ, которая поддерживала обвинение на этом процессе. Она участвовала во многих громких делах: представляла обвинение на процессе по делу об убийстве болельщика «Спартака» Егора Свиридова, сейчас участвует в деле об убийстве Юрия Буданова.
«Вся эта история тянется с августа 2009 года, — говорит Татьяна Найденова. И я и Полютов, мы никогда не признавали себя виновными. За несколько дней до вердикта Полютов ходил в Комитет Госдумы по законодательству и показывал там все документы по нашему делу. Вернувшись оттуда, он сказал мне: «Таня, законодатели говорят, что мы закон не нарушили, и неправда, что в результате нашей подписи государство лишилось 2,5 млрд рублей: ведь весь уставной капитал, который перешел из ФГУП «ВО «Станкоимпорт» в акционерное общество «Станкоимпорт», сохранился на балансе этого акционерного общества. Акции, которые были выпущены, на 100% принадлежали государству. Если бы в Росимуществе захотели, они могли бы вернуть деньги в казну».
Офисное здание по адресу: Москва, улица Обручева, 34/63, некогда принадлежало ВО «Станкоимпорт»
Присяжные
«Ни перед кем и ни перед чем я не виноват, присяжные, которые не поняли сути дела и позволили себя обмануть, это их вина и ответственность перед Богом»…
По словам Найденовой, они сознательно предпочли, чтобы их дело рассматривалось в суде присяжных. «Владимир надеялся, — говорит Найденова, — что простые люди поймут, что нас незаконно привлекают к ответственности. Но после вынесения вердикта он понял, что нас посадят. И тогда, видимо, он решил: напишет предсмертную записку, убьет себя и, может быть, таким образом оправдается: люди услышат и поймут, что он не виноват. Мы же не аферюги, нам не все равно. Вы думаете, мне не предлагали убежать за границу? Те, кто предлагал, не верили, когда я говорила, что мне некуда бежать. Они не верили, что я столько лет проработала чиновницей и у меня нет замка во Франции».
Еще 27 ноября, до того как начались прения сторон, Владимир Полютов заметил, что с присяжными что-то не так. Он написал письмо в Московский городской суд, обратив внимание, что трое присяжных — Головко Ирина Юрьевна, присяжная под № 1, Журавлев Николай Владимирович, присяжный под № 7 и Самойлова Марина Юрьевна, присяжная под № 8 «в судебном заседании допускают выражения в поддержку позиции стороны обвинения и допускают неодобрительные высказывания в адрес представителей защиты». Полютов посчитал, что они могли быть «изначально заинтересованы в исходе дела в пользу обвинения». Никакого ответа на свое письмо Полютов из Мосгорсуда не получил.
После самоубийства своего подзащитного адвокат Паршуткин в интервью прессе говорил, что надеется, что кто-то из присяжных, участвовавших в деле, каким-то образом отзовется и выскажет свое отношение к произошедшей трагедии.
Так и случилось: ему позвонила одна из присяжных — Ксения Николаева. Она, правда, не участвовала в вынесении вердикта: была среди запасных, но участвовала в обсуждении дела в комнате присяжных на протяжении всего процесса. The New Times связался с Николаевой, она подтвердила, что была шокирована вердиктом присяжных — «виновны»: «На мой взгляд, вина подсудимых не была доказана, — сказала она. — Во всяком случае действия Полютова можно было бы квалифицировать как халатность, а не как превышение должностных полномочий. Во время процесса прокуроры сидели ближе к присяжным, и мы слышали их едкие замечания в адрес подсудимых, которые по закону заседатели не должны были бы слышать. Вопросы к присяжным, сформулированные судьей, и ее напутственное слово показались мне какими-то однобокими: судья напомнила о доказательствах со стороны обвинения, но, кажется, ничего не сказала об аргументах защиты. Присяжные доверились стороне обвинения. Прокуроры убеждали их, что подсудимые виновны, и присяжные с этим согласились. Тем более что, обсуждая дело, большинство из них говорили, что чиновники по определению не могут быть честными. Среди присяжных были пенсионерки, но были и люди, которые вроде бы занимались бизнесом. Они были достаточно единодушны. Правда, был один присяжный из основного состава, который склонялся к оправданию. Мы вместе с ним пытались как-то переубедить остальных. Но если ему разрешено было высказывать свое мнение, то мои аргументы никто всерьез не воспринимал, потому что я для них была слишком молодой. Мне — 32 года».
„
Я ухожу из жизни, которую люблю и хочу жить не меньше, чемте сволочи, которые подвели меня к этой черте
”
На следующий день после самоубийства Полютова на электронный адрес его адвоката пришло письмо: «Приношу свои соболезнования Вам и семье погибшего. Очень жаль. Надеюсь, что остальным присяжным это послужит уроком. Все были настроены по формуле: раз чиновник — значит, вор. Мои попытки доказать несостоятельность обвинения в части вольной трактовки постановления № 14 п. 6 (из материалов дела. — The New Times) ни к чему не привели — никто и слушать не хотел. Даже писал(а) им этот пункт без «…из федерального бюджета», интересуясь, почему же законодатель не написал так, раз это ничего не меняет. Конечно же, в зале заседаний давление на защиту было беспрецедентным. Напутственное слово — это вообще шедевр! По поводу «внедренных» не знаю, не заметил(а)*. Надеюсь, что когда-нибудь у нас обвинение и защита будут равны в суде.
С уважением, Единственный Присяжный».
Автора письма установить не удалось.
Приговор
«Если кто думает, что я струсил, забоялся, ушел от проблем, пусть попробует…»
Татьяна Найденова говорит: «Я считаю, что поступок Полютова — подвиг. У него жена, которую он очень любил. Сын. Он хотел защитить свое имя и имя своей семьи. Что касается меня, то я не то что боюсь тюрьмы. Я уже давно не живу. Все эти годы я и мои родные, мы живем в аду. Я не знаю, что со мной будет…»
P.S. 5 декабря, в день, когда Владимир Полютов свел счеты с жизнью, судья Гученкова оглашать приговор не стала. Она вернула судебное разбирательство на предыдущую стадию. 14 декабря в Мосгорсуде будут обсуждаться требования гражданского истца — Управления делами администрации президента РФ о возмещении ущерба. Дата приговора неизвестна. Впрочем, Полютову уже все равно.
Фотография: Наталья Платонова
Фотография: Наталья Платонова
Tweet
