За границей учиться дешевле, чем в России

Как инвестиции в образование подняли депрессивные города Америки, почему более 50% выпускников университетов не могут найти работу по специальности, где найти прибежище тем, кто завалил сессию, и почему очень хорошо тоже нехорошо

Выпускники факультета права Гарвардского университета празднуют получение ученой степени

Прочнее стали

Все мы знаем из учебников истории, что города образовывались вокруг фабрик и заводов. Эти времена канули в прошлое: в постиндустриальной экономике место промышленных гигантов заняли университеты и медицинские центры. Хороший пример тому — американский Питтсбург, штат Пенсильвания. Когда-то это был город стали, но в начале 70-х оказалось, что импортировать металлы дешевле, а содержать производство выгоднее за пределами Америки, скажем, в Азии. Город, как и многие другие индустриальные центры США (и это ох как хорошо знакомо российским моногородам), пережил тяжелые времена и резкий рост бедности среди населения. И тогда Питтсбург сделал ставку на инвестиции в образование и здравоохранение. И сегодня крупнейшим работодателем города стал Медицинский центр при Питтсбургском университете (UPMC): там трудится около 60 тыс. человек, а его выручка более $9,5 млрд. Ежегодно центр инвестирует в новые медицинские технологии $450–700 млн, порядка $250 млн тратит на исследования. Это настоящий бизнес — сеть больниц в стране, несколько дочерних отделений за рубежом (Италия, Япония, Китай), трансплантационный центр в Сингапуре и национальный центр по лечению и исследованию рака в Казахстане. Вторым столпом городской экономики стал университет Карнеги-Меллона, отмечает урбанист и создатель информационно-аналитического ресурса Telestrian Аарон Ренн. И Питтсбург отнюдь не исключение. И в Чикаго, крупнейшем городе Среднего Запада, образование стало одним из основных сегментов экономики. Похожая история в голландском Роттердаме и немецком Берлине, где насчитывается 133,6 тыс. студентов. Причем 54% студентов, обучающихся в городе, не берлинцы, а более 10% — иностранцы: дешевизна и суперпопулярные клубы привлекают в столицу бывшей коммунистической ГДР молодежь со всего мира.

Бездонная бочка

На протяжении многих лет расходы на образование в развитых странах только росли. Образование стало одной из самых инвестиционно емких сфер экономики, оно предъявляет гигантский и практически ненасыщаемый спрос на капиталовложения.

Вот лишь несколько примеров последних дней. Британский совет по естественным наукам выделил университетам только в этом году £800 млн ($ 1 млрд 291 млн) бюджетных средств на исследования и разработки. Университету Канберры (Австралия) правительство выделило $26 млн на подготовку новых курсов, новые образовательные технологии и т.д. Всего на программу модернизации высшего образования в этом году страна выделяет 377 млн австралийских долларов (397 млн 960 тыс. — в долларах США), и специальный фонд распределяет эти средства между университетами. Университет Ноттингема вкладывает £20 млн в исследования в области биотехнологии и синтетической биологии — с тем чтобы Британия стала мировым лидером в этой области.

Университет Небраски наращивает мощность своего студенческого кампуса с 25 тыс. до 30 тыс. студентов и планирует за пять лет удвоить расходы на исследования и разработки. В прошлом году этот университет открыл Кампус инноваций — пространство в 185 тыс. кв. м для исследований, где одновременно работают 7 тыс. человек, есть пространство для лабораторий, конференций и т.д. Это потребовало $80 млн государственных и частных инвестиций. Университет Джорджтауна вкладывает $8 млн в фонд, распределяющий на конкурсной основе между факультетами средства на новые образовательные технологии.

Научные и образовательные удовольствия стоят очень дорого. В США расходы на высшее образование почти достигли 3% ВВП; отметку в 2,5% ВВП, по данным ОЭСР, перевалили Канада и Корея.

Образовательная инфляция

Но до какого предела могут расти расходы на образование и медицину? Еще недавно экономисты таким вопросом не задавались, полагая, что «чем больше, тем лучше». Исследования Джеймса Рауча из Калифорнийского университета, сделанные им еще в 90-х годах, показали, что в больших городах каждый дополнительный год, который человек потратил на образование, увеличивает его производительность труда на 2—3,6%.

Обучаясь в течение нескольких лет в университетах, люди тратят деньги (и не используют возможность заработать их немедленно) в обмен на перспективу. Они рассчитывают на более интересную работу, приличную зарплату, возможность попробовать себя в разных сферах деятельности.

В США, например, безработица среди людей с высшим образованием составляет всего 4,2%, без высшего — 9,1%, а с незаконченным средним — 13%. Но среди совсем недавних выпускников безработица выше: 53% из них работают не по специальности или не работают, стоимость образования растет намного быстрее инфляции. В США средняя инфляция с 1978 года составила 3,9% в год, а стоимость высшего образования росла вдвое быстрее — на 7,4% в год. Немного отстает от них и стоимость медицинских услуг — они дорожают на 6% в год. Суммарный объем образовательных кредитов перевалил за $1 трлн (десять лет назад он был в четыре раза меньше), и многие аналитики полагают, что кризис в нем может быть сопоставим с тем, что случился на рынке вторичной ипотеки, который стал триггером полномасштабного кризиса 2008 года, который тянется до сих пор. При этом образовательные кредиты, в отличие от обычных, нельзя погасить посредством банкротства. Если пузырь образовательных кредитов действительно лопнет, этот рынок может быть реформирован. Например, регуляторы могут заставить университеты нести солидарную ответственность перед банками за своих студентов.

Этот глобальный, глобальный мир

Результат — снижение спроса на образование. Если в прошлом году в США всего 21% студентов и родителей полагали, что образовательный кредит свыше $20 тыс. — это чересчур, то сейчас эта цифра выросла до 42%. А доля взрослых, считающих образование хорошим вложением, упала с 81% до 57%. Проблема, разумеется, не в целесообразности самого образования, а в его цене.

В 1980-е и даже 90-е годы, когда в промышленности был спад, высшее образование было почти гарантией успеха на рынке труда. Но теперь мир перевернулся: «белые воротнички» столкнулись с неожиданной конкуренцией согласных на значительно меньшие заработки коллег из Индии и других англоговорящих стран. Программистам и бухгалтерам стало труднее найти работу в тех же США: их работу можно передать на аутсорсинг за границу.

Наконец, образование отстает от технического прогресса. Университетские знания могут оказаться устаревшими к моменту окончания образования. Кроме того, интернет-стартап может запустить даже подросток — хорошая идея тут важнее образования, а реализация может оказаться недорогой. Питер Тиль, президент Clarium Capital и первый внешний инвестор в Facebook (он купил в 2004 году 10,2% акций этой компании за $500 тыс.), даже доплачивает студентам, бросившим учебу ради открытия своего дела. Ведь ровно так в свое время поступили Билл Гейтс и Марк Цукерберг.

Возможно, образование и медицина постепенно подходят к рубежу, за которым им, как, например, недавно финансистам, придется резать расходы и сокращать занятость. До сих пор эти сектора, защищенные бюджетом, через такие кризисы не проходили. Сокращать расходы будет очень тяжело: за последние 70 лет занятость в образовании и медицине США выросла на порядок — с 2 млн до 20 млн человек. Сопоставимым (но значительно меньшим) был только рост занятости в секторе деловых услуг и ретейла: за последние десять лет почти половина новых рабочих мест была создана в секторах, зависящих от бюджета — образовании, медицине и госуправлении.

Прогноз для России

Кажется, нас все эти разговоры касаться не должны: слишком малы у нас расходы на образование и медицину, слишком велики после трудных 90-х масштабы их недофинансирования. При этом стоимость образования продолжает расти. Деньги населения составляют 38–40% в суммарных доходах высшего образования (см. график).

Стоимость образования упирается в потолок платежеспособности семей, что подстегивает развитие рынка образовательных кредитов. К примеру, стоимость годового обучения на журфаке МГУ достигла 287,2 тыс. рублей. Зарплаты у журналистов, как известно, весьма малы, так что вернуть эту сумму будет непросто даже тем, кто собирается работать в Москве и Петербурге.

В РГГУ — вузе, по недоразумению попавшем в список неблагополучных по версии Минобразования, — обучение на факультете экономики и управления стоит 116,6 тыс. рублей за один семестр, то есть 233 тыс. в год. Но ведь это непрофильный факультет для университета, где гуманитарные дисциплины преподаются на значительно более сильном уровне, чем экономика! Обучение гуманитарным наукам в РГГУ, впрочем, обойдется примерно в два раза дешевле. Отсюда очевидно, что цена на образование определяется не столько его качеством, сколько платежеспособным спросом.

Стоимость образования в России приближается к его стоимости в приличных западных университетах. Например, один семестр обучения на юриста в City University Нью-Йорка обходится резидентам штата в $6900 (для нерезидентов, то есть для тех, чьи семьи не платили в штате налоги, — $10 900). А год обучения на бакалавра в миланском университете Боккони стоит $6050–13 500. В результате семьям со средним и высоким достатком приходится задуматься: платить российским вузам или же отправить чадо в университет за границу — образование в вузах второго ряда там не хуже, а цены ниже. Хотя, конечно, Гарвард, как и другие университеты первой тридцатки, пока абсолютному большинству не по зубам: год вместе с расходами на учебники и жизнь там обойдется в $50 тыс.

Между тем конкуренция в образовании уже становится глобальной. Американские и британские университеты могут позволить себе большие затраты — они знают, что даже в случае падения спроса среди молодых американцев вузы смогут компенсировать дыру в бюджете за счет студентов с других континентов. А что будут делать российские университеты, которые к тому же по рукам и ногам связаны многочисленными «стандартами образования», программами от «Единой России», а теперь и РПЦ? Проигравший на глобальном рынке платит значительно больше, чем дважды.

фотография: Reuters