Битва подо Ржевом

Деревенская больница, которую возглавляет Сергей Вишняков, обслуживает 3 тыс. человек из 78 населенных пунктов

От Москвы до Ржева 124 км поездом, от Ржева до Итомли — еще 27, и это другая страна, которая из столицы мало кому видна

Деревня Итомля расположена в 27 километрах от города Ржева и существует по стандартному для большинства российских деревень сценарию: вся молодежь уехала, в бой идут одни старики, их век заканчивается. Сколько точно в ней живет народу — не знает никто: Департамент образования РФ приводит цифру 500 человек, местные жители в разговоре со скрипом насчитывают 150 обитателей. С каждым годом их становится меньше.

Центральная деревня

Автобус из Итомли до Ржева ходит всего один раз в неделю, по воскресеньям. С такой же периодичностью в деревню приезжает автолавка, груженная промтоварами, одеждой и обувью по сезону. В деревне есть два продуктовых магазина: батон «Московский» по цене 21 руб. (в Москве — 15 руб.), литровый пакет «Лианозовского» молока за 50 руб. (в Москве — 47 руб. 30 коп.), килограмм яблок по 80 руб. (в Москве можно купить и по 45 руб.).

Из-за того что Итомля официально числится центром муниципального образования (объединяет 78 населенных пунктов, проще говоря, малообитаемых крошечных деревень), здесь даже есть школа. Каждое утро сюда со всех окрестных населенных пунктов свозят детей на автобусе. Десять классов без параллелей, в каждом классе по 20 учеников.

Здесь есть клуб, где местные активисты проводят праздничные концерты, а два раза в месяц — дискотеки под хиты 80-х.

Наконец, здесь есть больница. Она обслуживает 3 тыс. человек из всех 78 ближайших деревень и деревенек.

На порог беленого одноэтажного дома, в котором расположилась больница, выходит Сергей Вишняков, главный врач. На нем белый халат, поверх — черный пуховик, на шее — стетоскоп. Вишнякову 51 год, он выглядит на свой возраст — ни больше ни меньше. Коротко стриженный, русый, подтянутый, увлекается беговыми лыжами вместе с женой, блондинкой Еленой, работающей на подхвате в больнице, с нетерпением ждет каждого первого снега.

О том, что больницу закрывают, он рассказал Мите Алешковскому, директору благотворительного фонда «Нужна помощь», еще в мае, когда до лыж было далеко.

 

” 

«Доживаем»

Стены в больнице выкрашены масляной голубой краской, дощатые полы плотного коричневого цвета. В больнице девять палат, в штате 26 человек: несколько медсестер, стоматолог, бухгалтер, физиотерапевт, повар, уборщицы.

Дольше всех в больнице работает физиотерапевт Зоя Анатольевна Орлова: в ее небольшом кабинете за пожелтевшими от времени тканевыми занавесками стоят аппараты для прогревания, знакомые каждому с детства: кварцевые лампы, мелкодисперсные распылители для ингаляций, аппарат УВЧ для прогревания суставов. Почти вся техника — ровесница 60-летней Орловой. Лечатся вечно простуженные школьники и пенсионеры с приступами радикулита.

Главного врача Орлова называет человеком «обходительным и грамотным»; особенно отмечает, что к нему из «самого Ржева приезжают, потому что он лечит хорошо». Сама Орлова, которую в больнице предсказуемо зовут Анатольевной, живет тут же, в Итомле: с мужем, бывшим колхозником, и дочерью, учительницей в местной школе. Внук Анатольевны, семилетний Женя, учится во втором классе.

Зарплата физиотерапевта в Итомлинской больнице — 9 тыс. рублей. Зарплата учительницы — 14 тыс. рублей. Тратят все без остатка и выживают за счет подсобного хозяйства: Орловы держат кур на продажу, а недавно завели поросенка Хрюшу, которого к Новому году забьют.

Орлова попала в Итомлю 40 лет назад по распределению из Нелидовского медицинского училища, когда здесь еще был зажиточный колхоз. Молодежи было полно, а автобус, несмотря на плохие дороги, ходил до Ржева трижды в день.

Теперешнее положение Итомли и близлежащих деревень Орлова описывает емким словом «доживаем».

Из столовой пахнет щами и компотом.

Главврач Сергей Вишняков перед входом в больницу

«Никому не нужные женщины»

Вишняков стремительно проходит по коридору больницы, полы его белого халата разлетаются от быстрого шага. В больнице — одни пенсионерки. В маленьких палатах впритык стоят кровати, оставшегося места едва хватает для двух тумбочек и двух табуреток.

«Мы интервью давать непривыкшие, многого не скажем», — сразу предупреждает 70-летняя Валентина Петровна Филиппова, жительница села Ильигоры.

Она поступила в больницу десять дней назад с воспалением легких, скоро выписывается. Ее соседки по палате, 75-летняя Надежда Ивановна Лебедева с повышенным давлением и 68-летняя Валентина Васильевна Игнатова с гипертоническим кризом, ответить на вопрос, когда же их выпишут, затрудняются.

Несмотря на то что интервью Филиппова давать «непривыкшая», разговор она начинает бодро: «Я знаю Сергея Александровича как прекрасного специалиста, он нам очень нужен. Закрывать нашу больницу не нужно, если вы по этому поводу к нам приехали. Я живу в 20 км отсюда, у нас никакой больше помощи нет. Сделайте доброе дело, больница нам очень нужна». Ее горячо поддерживает Игнатова: «А мы вообще из-за Волги, Михалевский район, Заднево, до Ржева — 60 км, и эта больница — наше единственное спасение».

Они говорят, перебивая друг друга: «Нашу школу в Заднево закрыли в 2006 году, все здание разобрано на строительные материалы, крышу сняли. Школы закрывают, деревни пустеют, а если больницы не будет, то старикам остается только одно — умирать».

Слух о том, что единственную на всю округу больницу в Итомле будут закрывать, пошел год назад, и от кого Филиппова его услышала, она уже не помнит, но заранее боится: «Никому мы не нужны, ни во Ржеве, ни в Твери, ни в Москве, все плевать на нас хотят. Вы к нам летом приезжайте — увидите, что у нас все поля березами заросли и борщевиком ядовитым. Сеять нечего, пахать не на чем».

Подсобного хозяйства у этих женщин нет, живут они на пенсию — в среднем 7 тыс. рублей ежемесячно. Помимо болезней объединяет их и то, что все они по странному совпадению когда-то работали учительницами в сельских школах. Теперь лежат обсуждают учеников: «Были у меня два ученика, Витька Матросов и Сережка Сугробов. Один серьезный, другой озоровать любил, нервишки пошаливали. Оба в заключение потом попали, умерли».

Земский доктор

В далеком прошлом — городской житель, который не провел в деревне ни одного лета, Сергей Вишняков приехал в Итомлю по распределению из Калининского медицинского института в 1981 году: «Решил приложить свои силы в провинции, обуяли меня патриотические нотки. К тому же уже была семья, ее надо было как-то кормить, врач в деревне получал в те времена 230 рублей, а в городе 80 рублей платили».

После уточняющего вопроса: «Так все-таки зарплата или патриотизм?» — Вишняков быстро отвечает: «И патриотизм и зарплата. И не сидеть на шее у родителей».

И дальше чеканно: «Самая главная сложность была — самому принять решение. Например: куда определить тяжелых больных? Я же терапевт по образованию, не хирург, не кардиолог. Чаще всего оставлял людей в больнице, сам проводил хирургические манипуляции. Спрашиваете, с какими травмами дело имел? Колхозники выпивали, падали с тракторов, руки резали. Приходилось зашивать, вывихи вправлять. Помню, приехал брат Валера из Монголии проездом. Приготовили стол, только сели, как меня тут же вызвали в больницу: механик порезал руку стеклом, я два часа сухожилия сшивал. Только вернулся — брату уезжать пора».

Вишняков честно признается, что проблемы с больницей начались год назад, когда в Тверской области сменился губернатор. Если с прежним губернатором области Дмитрием Зелениным у главного врача были хорошие отношения — Вишняков был доверенным лицом Зеленина на местных выборах, а Зеленин «в больницу купил электрокардиограф за 60 тыс. рублей», то про нынешнего губернатора Андрея Шевелева врач ничего говорить не хочет.

Закрытие больницы — это слишком громко сказано.

На самом деле речь идет о том, что с 2013 года Итомлинская больница станет отделением центральной больницы города Ржева, сохранив амбулаторное обслуживание всех населенных пунктов участка. Что же касается стационара, то он лишится четырех коек и будет реорганизован в отделение сестринского ухода для пожилых и неимущих на десять коек.

Вишняков кипятится: «Нам очень важно эти дополнительные четыре койки сохранить! Мне иногда надо подержать на них больного, чтобы диагноз поставить. Потом мы занимаемся малой хирургией — удалить инородное тело из уха и носа, вскрыть панариций, сделать прокол при плеврите, мочевой пузырь пропунктировать. Летом у нас молодых много — с сотрясением мозга, например. Где я их лечить буду?! На койках сестринского ухода?»

«Как больные будут добираться до Ржева, я вас спрашиваю? — перебивает мужа Елена Вишнякова. — У нас в четверг разбилась машина скорой помощи. В пятницу — вызов доктора, спускать пациенту мочу, у него пузырь заклинило. Слава богу, в администрации дали УАЗ, он же «козел». И ваши же москвичи летом — вынь да подай им доктора». Напомним: автобус из Итомли в Ржев ходит один раз в неделю — по воскресеньям.

Чиновники

«С чего вы вообще взяли, что Итомлинскую больницу будут закрывать?» — раздраженно переспрашивает Елена Жидкова, министр здравоохранения Тверской области.

Если верить Жидковой, после реорганизации местным жителям станет только лучше. В официальном ответе вверенного ей министерства черным по белому написано следующее: «Присоединение Итомлинской участковой больницы к ГБУЗ ТО «Ржевская центральная районная больница» позволит повысить доступность медицинской помощи сельскому населению… При планируемой реорганизации в Итомлинской участковой больнице останется шесть коек дневного стационара и десять коек сестринского ухода. Курсы профилактического лечения пациенты смогут проходить в дневном стационаре… Экстренная и неотложная помощь оказывается скорой медицинской помощью, а стационарная — силами ГБУЗ ТО «Ржевская центральная районная больница», где имеется более мощный диагностический и врачебный потенциал».

По мнению специалиста министерства Елены Кондратьевой, Вишняков бьет тревогу по одной простой причине: не хочет терять свою должность главного врача. После всех организационных манипуляций он станет обычным заведующим отделением: как следует из «Предложения по реорганизации государственных бюджетных учреждений здравоохранения Тверской области», «под сокращение в первую очередь попадает административный аппарат больницы (главный врач, бухгалтер, экономист). Должность главного врача будет заменена должностью заведующего отделением».

«Деньги государства нужно экономить», — считает Кондратьева. Вишняков, при Зеленине получавший ежемесячно 60 тыс. рублей, вряд ли и дальше будет получать сопоставимую зарплату.

«У него койки не работали, — уверена Кондратьева, — их содержание обходилось в круглую сумму, а медицинская помощь в соответствии с современными стандартами не оказывалась».

Согласно документам, которые удалось получить автору, по данным на 1 июня 2012 года, просроченная кредиторская задолженность Итомлинской больницы составляет 566 477,00 рублей.

«Государству такие маленькие больницы не нужны, невыгодны», — резюмирует Кондратьева.

С ней согласен главный врач центральной больницы города Ржева Сергей Бегларян: «В наших участковых больницах нельзя осуществить стандартное стационарное лечение, нет лабораторий, нет реактивов для анализов. Я не могу сказать, плохо это или хорошо, что сельские клиники закрывают. Это бессмысленный вопрос, потому что такая реорганизация происходит по всей стране, а вы же не будете комментировать распоряжения президента».

Так же, как и начальство в Минздраве, Бегларян считает, что Вишнякова волнует «понижение статуса и зарплаты»: «В конце концов, серьезных больных в таких клиниках никогда не лечили, а сразу возили к нам». Хотя, дополняет он, «может, Вишняков и о народе радеет».

Закроют ли больницу окончательно, Бегларян не знает. «Может, годика через два», — неопределенно отвечает он.

Медсестра

Ольга Егорова стряхивает пепел с сигареты в старый колпак автоклава. Ольге 43 года, в Итомлинской больнице она работает пять лет. Сама живет в деревне Шолохово, до работы добирается на автобусе со школьниками. В Шолохове когда-то был свой медпункт, но его закрыли.

Ольга училась в медучилище в городе Торопец, в Шолохово попала по распределению: здесь познакомилась с мужем Дмитрием, мелким предпринимателем, отслужившим в Афгане. Здесь же его похоронила: Дмитрий подсоединял электрический насос во дворе, его насмерть ударило током, она услышала крик, выбежала во двор, но сделать ничего уже было нельзя.

Ей было 29 лет, ему — 32. Замуж Ольга больше не вышла: сначала всех по мужу равняла — «уж больно он у меня был хороший». Потом поняла, что «мужиков настоящих у нас нет».

С каждым днем, говорит Ольга, в деревне становится все хуже, и ей иногда кажется, что сверху «намеренно душат сельский народ».

Родных у Ольги нет: отец умер, когда ему едва исполнилось 56 лет: «Он трактористом на полях работал, надышался ядом, которым поля обрабатывали». После него умерла мать — «от сердца».

От деревни, в которой жили родители Ольги, осталось несколько заброшенных домов и название на карте — Турбино.

От одиночества Ольга спасается, выращивая цветы: «Люблю красоту, пионы сажаю, анютины глазки, георгины. Мне соседи говорят, что лучше б я огород развела, а что в нем красивого, в огороде этом?»

«Знаете, как с тяжелыми больными работают наши санитарочки и медсестры? Они под руки, со смехом, с улыбкой тащат вчетвером, вдвоем! И все за так, забесплатно, не как в вашем городе», — надрывно говорит на камеру Елена Вишнякова.

«А если больницу все-таки закроют, что с вами будет?» — деловито спрашивает приехавшая в Итомлю корреспондент федерального телеканала у одной из пациенток.

Та с готовностью начинает рыдать.

Tweet