Наклонная плоскость компромисса

Иван Александрович Гончаров (1812—1891)	Ганс Христиан Андерсен (1805—1875)

Русский романист и датский сказочник в один год, 165 лет назад, написали о том, что делают даже с умным человеком душевная лень и непротивление обстоятельствам

Есть два очень известных и очень талантливых литературных произведения, не схожих ни по жанру, ни по языку, на котором написаны. Их объединяет то, что в этом году им исполнилось по 165 лет, и то, что оба они — история компромиссов. Речь идет об «Обыкновенной истории» Ивана Александровича Гончарова и о сказке «Тень» Ганса Христиана Андерсена.

То, что описал Гончаров, тиражируется из поколения в поколение, с тех пор как на Руси завелись чиновники и карьеристы. Причем заметьте, что это не рвачи, не взяточники, это дворяне, небогатые, но из хорошего общества, окончившие в университете, как тогда говорили. Российская деловая элита. К тому же Адуев-старший имеет фарфоровый заводик, значит, бизнесмен.

Ничего страшного в романе не происходит. Пылкий молодой человек Александр Адуев, восторженный и нелепый, становится карьеристом и пошляком. Тихо гаснет не вынесшая требований бесчувственного века жена его дяди Лиза, а спохватившийся циник дядя готов бросить «деревянную» жизнь, карьеру, дела и ехать с Лизой в Италию, ибо осталось в нем достаточно доброты и совести, которые он прятал, как Штольц из «Обломова», в дальнем уголке души. Да, кажется, поздно. Перед племянником же выбор: или предаваться чувствам на диване, как Обломов, обратившись в чудо-юдо, чтоб за деньги показывали, или делать карьеру и фортуну, как Адуев-старший, со всеми издержками. Не тратить сил ни на любовь, ни на творчество, воспринимать все спокойно и идти на компромиссы с действительностью. Деньги, недвижимость, награды, имения. Служить царю и Отечеству. Сценарий великого Пушкина, данный в одной строфе «Евгения Онегина».

«Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел, кто постепенно жизни холод с летами вытерпеть умел; кто странным снам не предавался, кто черни светской не чуждался, кто в двадцать лет был франт иль хват, а в тридцать выгодно женат; кто в пятьдесят освободился от частных и других долгов, кто славы, денег и чинов спокойно в очередь добился, о ком твердили целый век: N.N. прекрасный человек».

Царство конформизма и компромисса, и — на горло собственным песням, и боль в пояснице, и тяжелая школа унижения перед начальством.

В «Тени» частный компромисс Ученого со своей Тенью достигает политического, государственного масштаба. Сначала, видя богатство своей Тени, которого она достигла бесчестным способом шантажа, все эти брильянтовые перстни и золотые цепочки, Ученый идет на маленький компромиссик: позволяет Тени тыкать ему, смиряется с ее человеческим статусом. Потом, видя свою нужду и неуспех в делах, он смиряется с ролью тени своей Тени, ездит с ней в каретах, сладко ест и пьет, путешествует. А потом, когда Тень уже намерена жениться на принцессе и править страной, а Ученого за большие деньги заставить лечь у своих ног, тот начинает бунтовать. Но уже поздно, ему никто не верит, и казнят его тайно, без огласки.

И я думаю, что по этому обыденному и страшному закону компромисса мы несчетное количество раз проиграли свою страну и проигрываем ее сегодня. Адуевы когда-то встретили Октябрь и не пошли в Белую армию, они бежали, адаптируясь к чужим берегам, или притворились советскими обывателями, как камергер Митрич из Вороньей слободки (Ильф и Петров, «Золотой теленок»), который «не кончал гимназий», потому что некогда окончил Пажеский корпус.

Так дальше и пошло: сначала дрожали перед арестом, потом подличали, чтобы дали защитить диссертацию или выпустили погулять за границу. И не только Адуевы, но и Ученые. В наши дни даже светлым умам охота приобщиться к местам в разных президентских советах. Вот они и сидят там, и никто не крикнет: «Тень, знай свое место!»