Между двумя стульями. Невозможность смены власти конституционным путем в условиях авторитарного режима (вне зависимости от степени его жесткости) — факт, доказанный на примере десятка стран. Кремль полагал, что найдет свой, «особый» путь для России. Не нашел. Страна встала перед угрозами, по сравнению с которыми парламентский кризис осени 1993 года может показаться цветочками
В своем первом телевизионном обращении к согражданам в роли преемника Дмитрий Медведев выглядел пионером, упрашивающим вожатого — как старшего и более опытного товарища — помочь ему выиграть игру «Зарница».
«Вожатый» — В.В. Путин — пока держит паузу, заставляя всех гадать: примет он пост премьера или нет, не примет. Между тем источники, близкие к администрации президента, утверждают, что все уже решено: Медведев — в Кремль, Путин — в Белый дом. Хотя исключить сюрпризы тоже нельзя. Неожиданный выход на публику (второй раз за восемь лет) лидера клана «силовиков» Игоря Сечина аккурат на следующий день после объявления Медведева преемником, и не одного, а в компании с главой ФСБ Николаем Патрушевым, и не куда-нибудь, а на встречу с семьями погибших сотрудников ФСБ, — лишь первая черная метка, посланная кланом и самому Путину, и Медведеву, и его окружению. Вторую послал уже де-факто отправленный в отставку своим первым вице-премьером Виктор Зубков, весьма прозрачно на заседании правительства намекнувший министру финансов Алексею Кудрину (чей зам, как мы помним, сидит в Лефортово) на куда-то затерявшийся миллиард рублей, предназначенный для восстановления разрушенного землетрясением сахалинского Невельска. На Сахалин уже направлена рабочая группа Генпрокуратуры1 . Метка, посланная пока еще премьером Зубковым, прозрачна, как слеза: «Вы с Медведевым, конечно, контролируете финансовые потоки, но именно мы с Сечиным решаем, кому сидеть в Лефортово, а кому гулять пока на воле».
И это первая угроза, которая может реализоваться еще до 2 марта, если торг, идущий сейчас в Кремле между кланом силовиков и теми, кого именуют «либералами» (бюрократами-технократами), не даст алкаемых результатов для Сечина и Ко. Учитывая, что у этих ребят контроль над правительственными средствами связи, границей — то есть воротами в страну и из нее, равно как миллиардными финансовыми ресурсами и тысячами людей в погонах и при оружии, связанных корпоративной лояльностью и страхом оказаться вновь в положении изгоев начала девяностых, ситуация может развиваться по самому дурному сценарию — танки на проспектах Москвы в августе 1991 года могут показаться детским садом.
Риски узурпированной власти
Однако даже если этой угрозы удастся избежать и по итогам 2 марта Медведев получит кремлевскую корону, а Путин — премьерский скипетр, страна будет наблюдать развал пресловутой вертикали власти. Двоевластие — не новость для смешанных форм республик (Франция — классический тому пример), когда одинаково сильные полномочия есть и у президента, и у премьера, и они начинают друг с другом бодаться. От кризисов в таких случаях удерживают — если удерживают — сильные институты, Конституция, законы, судебная власть. Те, кто все последние месяцы у нас с разных трибун заявляет, что «Конституцию писали люди, а потому другие люди могут ее и переписать», совершенно не понимают, что институт Основного закона — эта та почва под ногами, которая хоть как-то удерживает шаткую конструкцию авторитарной власти, не имеющей других институциональных подпорок.
Конечно, нет проблем передать контроль над силовиками премьеру Путину — для этого требуется изменение 
Федерального конституционного закона «О Правительстве РФ» и новый указ нового президента, который переподчинит 15 силовых ведомств плюс Министерство иностранных дел (или без оного) главе правительства (The New Times подробно прописывал этот сценарий в № 35 от 8.10.2007). Сложнее — с функцией президента как Верховного главнокомандующего: для передачи этих полномочий премьеру Путину потребуется изменение Конституции. Да, конечно, решить и эту проблему можно простым президентским указом — так, как это сделал Борис Ельцин, передав премьеру Виктору Черномырдину все свои полномочия, когда ему делали операцию на сердце в 1997 году. Передал, заметим, на 24 часа, и первое, что сделал Ельцин, придя в себя от наркоза, так это подписал новый указ, возвращающий все переданное. Ельцин понимал: армия и силовики — это серьезно, это жестко иерархические организации, которые подчиняются тем, кому предписано подчиняться. Да, конечно, можно и вовсе никаких указов не издавать, Конституцию не переписывать и положиться на то, что именно Путин, неважно, в Кремле или в Белом доме, для людей в погонах — главный авторитет. Но это — до первого кризиса, когда какой-нибудь генерал, как это случилось с генералом Шамановым во время второй чеченской войны в 2003 году, не возомнит себя политическим деятелем. Это полбеды. Вторая ее часть заключается в том, что правитель, чьи властные полномочия им узурпированы, а не базируются на всеми признанной букве закона, склонен ожидать и подозревать вокруг себя заговоры. И тогда такой правитель начинает недостаток легитимности восполнять насилием, репрессиями — в нашей истории именно к такой технологии прибегал Иосиф Сталин.
Крушение вертикали
Наконец, третья группа угроз связана с представлением, что президент Медведев будет по умолчанию лоялен своему патрону — назначаемому им (sic!) премьеру Путину — и отдаст последнему столько власти, сколько тот захочет взять. Медведев лоялен — кто спорит, и будет лоялен. Первую неделю. Первый месяц. А потом ему позвонит президент США — позвонит ему, а не Путину. А потом он подпишет с другим президентом важный договор. А потом окружение — то есть группы интересов — начнут ему напоминать, что главный человек в стране он, президент, что в русской традиции человек, сидящий в Кремле, — почти что монарх, что и Путин уже не тот, что был, а им, группам интересов, всегда готовым услужить, приглянулась эта нефтяная компания и то месторождение, а ребята из правительства тянут одеяло на себя… И пошло-поехало: сначала на уровне аппаратов, потом на уровне губернаторов, потом вся вертикаль начнет расползаться — как корова на льду. И поддержать ее, эту вертикаль, будет некому, потому как ни парламента, ни судебной власти в стране уже нет. И снова взоры противоборствующих сторон могут обратиться к штыкам. Бразилия конца 40-х, Венесуэла 70-х, Уругвай, Аргентина, Парагвай, Боливия… Их историей, нашей историей, тысячами жертв выстрадано: деинституциализированное государство обречено на смуту, перевороты и кровь.
____________________________
1Минфин утверждает, что все прописанные в бюджете суммы выделены, ничего не пропало: «потерявшийся» якобы миллиард — это средства, запрошенные Сахалином сверх бюджета, и их еще только предстоит найти. «Коммерсантъ», 14.12.2007.
