«Я хотела защитить Кэрролла»

Нина Михайловна Демурова (родилась в 1930 г.) — литературовед, переводчик с английского. 

Специалист по творчеству Льюиса Кэрролла. Автор переводов «Алисы в Стране чудес» и «Алисы в Зазеркалье». Переводила также произведения Честертона, По, Диккенса, Дж. М. Барри, Апдайка и др. Почетный член Общества Льюиса Кэрролла в Англии и США

Я росла в семье, где любили чтение. Мама очень любила поэзию, хорошо знала поэтов Серебряного века, читала наизусть, был у нее альбом, как полагалось в те времена. Папа тоже любил литературу, любимыми его поэтами были Пушкин и Лермонтов. Особенно Лермонтов: он писал о Грузии, а папа вырос в Тбилиси, в грузинской семье.

У папы была такая теория, что одни книги надо читать летом, а другие — зимой. Летом он всегда перечитывал Диккенса, особенно «Записки Пиквикского клуба», которыми восхищался, а любимым зимним чтением был Лев Толстой, «Война и мир». Я перехватила у него кое-какие привычки — в девять лет я пыталась читать «Записки Пиквикского клуба». Не понимала, конечно, каждую вторую строчку — кто такие «миссис», «мистер», «присяжный», «алиби»... Но думаю, что с этого началась моя любовь к английской литературе. И в конце концов поступила в МГУ на филфак, на английское отделение.

Родители нас берегли — при нас никаких разговоров не было. Когда Сталин умер, мама молчала, но мы, конечно, очень радовались — к тому времени я уже оканчивала университет и понимала что к чему. При нас арестовывали наших друзей, например, Симона Маркиша, сына знаменитого еврейского поэта Переца Маркиша. Сначала арестовали отца, потом всю семью, их выслали в Казахстан, не дав Симону доучиться, хотя он был на последнем, пятом курсе.

Мы жили на Смоленской площади и довольно часто ходили по Арбату; там, помню, часто встречались старые женщины «из бывших», как их называли. Я помню, как шла куда-то, а передо мной — пожилая женщина, которая бормотала: «Приедут в черном вороне, в черном вороне...»

Это было уже после смерти Сталина, в 1956 году. Я совершенно случайно была приглашена для работы над совместным советско-индийским фильмом об Афанасии Никитине, первом русском, который побывал в Индии и по возвращении написал книгу «Хождение за три моря». Очень выразительная книга. Писать сценарий пригласили Марию Николаевну Смирнову, которая тогда была известным сценаристом благодаря фильму «Сельская учительница», лауреатом Сталинской премии. А я была дружна с ее дочкой — мы вместе учились в аспирантуре, я бывала у них дома и даже немного учила ее английскому языку. Когда Марии Николаевне предложили поехать в Индию в сопровождении официальной переводчицы, она сказала: «Зачем она мне? Будет на меня стучать. Вот я Нину лучше возьму». И вышло! Это было замечательно — я побывала в Индии, говорила на английском, переводила без конца. Мы приехали в очень интересное время, вскоре после обретения Индией независимости. Встречались с Джавахарлалом Неру. Нас принимали так, как будто мы были первыми русскими со времен Афанасия Никитина: люди приходили к нам в гостиницу, приносили цветы, угощения. Мы познакомились с Раджем Капуром, его отцом Притхвираджем Капуром, который был известным актером и создателем индийского театра, с замечательным писателем Р.К. Нараяном, которого я потом переводила.

Много чего удалось увидеть, мы ездили по маршруту Никитина. Но главное мое впечатление — это ощущение удивительной легкости, которое я там испытала. Уже потом я поняла, что то давление, которое мы ощущали в Советском Союзе, сами, может быть, того не сознавая, вдруг исчезло, когда мы увидели эти добрые лица, эти огромные глаза, полицейских, которые стремились нам помочь. Вот это ощущение легкости я очень хорошо помню.

Меня не раз приглашали в Англию на конференции — ведь я много писала об английской литературе, но меня ни разу не выпускали. Этому противилась наша партийная организация. Первый раз я поехала в Англию в 1988 году.

Нет-нет. Я отговаривалась всячески, говорила, что не готова.

Это была счастливая случайность — «Алиса» не попала в руки «Детгиза», не проходила «по инстанциям». В советское время была организация такая, «Межкнига», которая заказывала переводы чешских, болгарских и других классиков нашим собратьям из соцлагеря. Однажды какой-то чиновник из «Межкниги» просматривал список книг, изданных «София-пресс», увидел книгу Льюиса Кэрролла и заказал перевод «Алисы» с болгарского языка. Директор «София-пресс» Ангел Стоянов написал очень вежливый ответ о том, что эту книгу надо переводить с английского. Но через полгода заказ пришел вновь — и снова с болгарского! Тут Ангел понял, что ему придется искать переводчика с английского самостоятельно. По счастливому стечению обстоятельств им оказалась я, а книга вышла в Болгарии.

Действительно, были старые переводы, но все они были сделаны по принципу русификации — английские реалии заменялись русскими. Первый анонимный перевод «Алисы» под названием «Соня в царстве дива» вышел в 1879 году, еще при жизни Кэрролла. Переводчик (я думаю, что это была переводчица — тогда детские книги в основном переводили женщины) решила заменить неизвестного русским детям Вильгельма Завоевателя, которого упоминает Алиса, на Наполеона, и в результате Мышь в этом переводе довольно долго рассказывает про «нашу победу при Бородино». Безумный Шляпник был заменен на Илюшку-лжеца, а «безумное чаепитие» («Шальная беседа» в этом переводе) свелось к бессмысленному разговору. Потом появились другие переводы, но и они были русифицированы. Я думаю, что русские дети смеялись, читая их, но все-таки эти тексты слишком далеко отходили от английского оригинала.

Я всегда стремлюсь выдержать стиль писателя. Яхнин, скажем, очень грубо перевел: он хотел, чтобы было смешно, вставлял свои шутки, которые очень не походили на Кэрролла: грубым смехачеством тот не занимался, у него все более тонко. У Заходера тоже была своя интонация — такой октябрятско-пионерский задор. Это, по-моему, совершенно не нужно. Хочется передать стиль автора, его построение фраз, интонацию.

Стихи я сама не переводила и работала с Диной Орловской, замечательной переводчицей (племянницей Маршака). Мы с ней придумали такой ход: Кэрролл пародировал стихи, хорошо известные в Англии, а мы решили, что будем писать пародии на английские стихи, хорошо известные у нас в стране благодаря переводам Маршака и Чуковского. Помните: «Вот дом, который построил Джек»? У нас было: «Вот дом, который построил жук» — ну и так далее.

Во времена Кэрролла детские книги были другими. В детской литературе было очень распространено нравоучительное чтение. Таких просто смешных книг почти не было — ничего похожего на «Алису». Когда книга вышла, критики поначалу растерялись, кто-то даже предположил, что автор сумасшедший. Но они быстро поменяли свое мнение, и появились восторженные отзывы.

В «Алисе», безусловно, есть воспитательный момент, хотя прямо его не ухватишь. Я думаю, что эта книга очень повлияла на англичан, в частности, на их чувство юмора.

Я много занималась Кэрроллом — читала его переписку, дневники, воспоминания друзей и коллег, детей, с которыми он был дружен. В результате у меня создался образ совершенно особенного писателя и человека. Мне захотелось рассказать о нем и защитить его. У нас сейчас очень модны всякие огульные обвинения, в частности, в педофилии. Я хотела защитить от них Кэрролла, который не имел никакого отношения к этим грехам. Он был человеком очень чистым и добрым, и очень религиозным, писал на богословские темы, читал проповеди — ведь он был священник.

Сейчас волна такая — всех обвиняют в педофилии. Везде хотят найти какую-то грязь. И вот никто не читает «Лолиту» Набокова так, как ее надо читать: там важна последняя глава, в которой герой раскаивается и себя клеймит.

Боюсь, что мы в очень мрачное время вступаем. У нас, к примеру, было неплохое образование — его последовательно разрушают в стремлении оболванить народ, чтобы был послушен.

Да, у меня очень мрачное ощущение, что мы возвращаемся в сталинское время… Как бы не хуже.