Свинцовое солнце пустыни

Бамако не производит впечатление столицы страны, где полным ходом идет гражданская война. Женщины в длинных национальных платьях с цветастыми тюрбанами на головах спешат на рынок: купить овощи и рыбную муку, из которой здесь готовят приправу к пище. Мужчины, развозящие на тележках все, что только можно представить. На узких улицах — какофония гудков автомобилей прошлого века. Над двухэтажными домами возвышаются современные офисные здания банков и гостиниц, стоящих на укрытых буйной тропической растительностью берегах реки Нигер. В переулках смешались люди, ослы, козы, куры, вообще кажется, что Бамако — и не город вовсе, а просто несколько стоящих рядом деревень, разделенных парками, полными москитов.

Французские военные сделали все, чтобы приехавшие в Мали иностранные журналисты как можно дольше попивали пиво в забегаловках на центральном бульваре — все выезды из столицы перекрыли блок-постами. Когда же наконец репортеры попали в освобожденные французской армией города, то их взору предстала самая целомудренная за всю историю войн картина: ни убитых, ни раненых, ни даже плачущих женщин. Только дети с красно-бело-синими тряпочками в руках, радостно приветствующие армию-освободительницу.

Сцены эти, впрочем, отнюдь не постановочные. Исламисты, захватившие север Мали ровно год назад, успели восстановить против себя местное население. В Тимбукту, Гао, Кидале, других городах был тут же установлен шариат в самой строгой форме, с телесными наказаниями, в том числе отсечениями рук и ног. Под угрозой смерти местному населению было запрещено покидать насиженные места. С приходом французской армии женщины сняли закрывающие лица платки-никабы, а мужчины побрились. В Тимбукту шутят: «Если в Бамако портные обогатились на французских флагах, то у нас кучу денег заработали парикмахеры».

Шутки шутками, но очевидцы говорят и о других причинах, по которым военные долго не пускали в места боевых действий журналистов. «Французы быстро продвигались вперед, не задерживаясь в отвоеванных городах, — рассказывает Мохаммед Фал улд-Мохаммед, секретарь политического совета Арабской общины Мали. — Они лишь рассеивали силы противника и сразу шли дальше. За ними же следовали отряды малийских вооруженных сил, которые повсеместно устраивали массовые казни туарегов и арабов, считая их причастными к коллаборационизму с исламистами. Многие побрились вовсе не из эстетических соображений — просто бороду стало носить опасно: солдаты стреляли, не интересуясь, исламист перед ними или нет».

По словам политика, среди расстрелянных были вожди местных племен, имамы, просто известные граждане, духовные лидеры и даже директора школ. «Это был настоящий геноцид: людей расстреливали только за светлую кожу. Очень скоро мы найдем братские могилы с сотнями трупов», — уверен Мохаммед Фал улд-Мохаммед.

Малийская армия была неспособна остановить исламистов, но и французы, придя на помощь, вовсе не бескорыстны — это вам скажет любой малиец. Здесь многие помнят заявления французского президента Франсуа Олланда в сентябре 2012 года: «Африканские дела должны решать африканцы». Франция тогда отрицала любую возможность отправки своего контингента, опасаясь за судьбу девятерых заложников-французов, которые вот уже несколько месяцев содержатся где-то в Сахаре. Но о заложниках тут же забыли, когда исламисты заняли 10 января города Кона и Диабали, дорога на столицу была открыта, а на севере повстанцы стали угрожать урановым шахтам, разрабатываемым французской компанией Areva в соседнем Нигере. Парижу потребовалось меньше суток, чтобы перебросить первые отряды спецназа и начать операцию «Серваль».

Французские официальные лица об уране говорить не любят, ведь в таком случае миротворческая операция грозит показаться защитой чисто французских интересов. В отличие от Германии, решившей отказаться от мирного атома, Франция, наоборот, все больше зависит от африканского урана: 78% электроэнергии во Франции вырабатывается на АЭС. Со времени открытия первых шахт в нигерийском Арлите в 1966 году Areva добыла здесь более сотни тысяч тонн урана на сумму около $20 млрд.

Пустынные пейзажи в провинции Кидаль на севере Мали ничуть не похожи на тропический юг. В лицо дует жаркий ветер, насыщающий воздух мириадами песчинок. Песок здесь не только в пустыне, он везде: и в центре Кидаля, столице провинции, и в самых укромных уголках любой комнаты в каждом доме. Вдали за городом, в лазурном пламенеющем небе тонет плоскогорье Адрар-Ифорас: именно оно стало прибежищем повстанцев.

В оправдание операции «Серваль» Париж воспользовался той же терминологией, что и США перед вторжением в Ирак: «Это — война с международным терроризмом». Имелись в виду летучие отряды «Аль-Каиды в странах Магриба», усиленные экс-наемниками Муамара Каддафи, которые остались без работы после свержения полковника. Однако против армии Мали на севере страны сражалась не только «Аль-Каида», но и племена туарегов, сами по себе неоднородные. «Туарег не может похитить человека, чтобы продать его, — это бесчестно. Да и другие методы «Аль-Каиды» лидеры наших исламистских организаций и движений туарегов никогда не поддерживали», — пояснил автору туарег Мети. А вот что он сказал об Ияде аг-Гали, 50-летнем лидере малийских исламистов: «Он целые недели проводил или в мечети, или с Кораном в своей комнате. Потом учился в Пакистане, вернулся в Мали и преподавал теологию здесь. Через него прошли многие студенты, которых он отправлял в Афганистан или Пакистан на учебу. Но методы «Аль-Каиды» он тоже никогда не поддерживал».

Несмотря на то что в рядах туарегов в последнее время намечается раскол: одни ратуют только за независимость Азавата (так туареги называют север и северо-запад Мали, который считают своей исконной территорией), другие — за создание исламского халифата. В любом случае именно Ияд аг-Гали, считают эксперты, способен сегодня сплотить вокруг себя все еще боеспособные силы исламистов. Десятки тысяч туарегов и арабов, бежавших от них в начале войны, сегодня бегут от опьяненных жаждой мести малийских военных, скрываясь в горах на севере страны, а также в Мавритании и Нигере. Именно с ними придется бороться французской армии, которая, возможно, и не сможет оставить страну так быстро, как хотелось бы генералам. В распоряжении повстанцев — внушительные арсеналы вывезенного из Ливии оружия, в том числе ракеты «земля–земля» и даже переносные системы ПВО.

«Занять города французам ничего не стоило, но это ничего и не значит, — уверен Мети. — Ияд пока не сражается, просто отступает». Главный союзник повстанцев — природа. Туареги, разъясняет Мети, заманили французов в ловушку — в Кидаль, где пустыня торжествует вперемежку с горами, затруднена доставка воды и продовольствия: «В горах равных туарегам нет. Французы, видимо, забыли, как русские заманили их однажды в свои снега!»

Пока французские военные наслаждаются победными реляциями, по Бамако ползут слухи об отрядах исламистов, просочившихся в столицу с целью осуществления терактов и похищения иностранцев. «У этого конфликта не будет конца, — усмехается Мети, — война только начинается».