Печорские парадоксы

Маленький городок Печоры на границе с Эстонией ранее упоминался в прессе исключительно в связи с Псково-Печерским монастырем, где сорок лет прожил знаменитый на всю Россию старец Иоанн Крестьянкин*. Именно к нему в мае 2000 года перед первой своей инаугурацией приезжал Владимир Путин. В последние же месяцы журналисты в Печоры зачастили не из-за монастыря, а из-за местного Дома ребенка — это из него в 2008 году был усыновлен в США Дима Яковлев (мальчик погиб там из-за недосмотра родителей),чьим именем депутаты Думы назвали принятый в декабре прошлого года «антимагнитский закон», наложивший запрет на усыновление российских детей американцами. Отсюда же был усыновлен осенью прошло года трехлетний Максим Кузьмин вместе с младшим братом Кириллом.

С 18 февраля, когда новость о гибели Максима Кузьмина из твиттера Павла Астахова прямиком пошла гулять по стране, Псковскую область, едва оправившуюся от истерии вокруг Димы Яковлева, накрыло мощным валом новых проверок: мол, коли погибшие дети родом отсюда, значит, именно здесь и спрятан коварный механизм их продажи американцам. 19 февраля глава псковского региона Андрей Турчак потребовал приостановить все процедуры усыновления по всем детям-сиротам области. Спустя сутки Турчака, видимо, «поправили» сверху — и он приказал приостановить только иностранное усыновление.

Еще одно требование губернатора — вернуть Кирилла Кузьмина обратно в Россию. Уже не менее 10 российских семей, заявил Турчак, изъявили желание забрать мальчика. В администрации региона успели даже провести встречу с несколькими кандидатами в приемные родители. Искать их долго не пришлось — все эти граждане давно уже проходят в областной базе данных по категории «возможные усыновители». Прокуратура Псковской области обратилась в областной суд с требованием отменить усыновление Кирилла Кузьмина.

Проблеме детей-сирот в области уделяется особое внимание. Усыновители помимо единовременного пособия из федерального бюджета — 13 тыс. рублей, получают еще и региональную дотацию — 500 тыс. рублей в течение трех лет. А ведь есть и еще более выгодная в денежном отношении форма усыновления — приемная семья. На Псковщине приемные родители получают от государства официальную зарплату — 5 тыс. рублей в месяц на каждого ребенка плюс еще 10 тыс. на его содержание. Так что жители области охотно берут детей в приемные семьи. «Для нашего региона это существенные деньги — работы-то у нас нет, — замечает в разговоре с The New Times Алина Чернова, член областной Общественной палаты, соучредитель некоммерческой организации «Помогай-ка», которая работает в детских домах на Псковщине. — А ведь обещают, что усыновителям и детям-инвалидам еще и повысят пособия».

40-летняя Дзидра Николаева из села Тямша рассказала The New Times, что согласна усыновить двухлетнего Кирилла Кузьмина. У Дзидры двое своих детей и еще четверо приемных: самой маленькой девочке — 5 лет, родному сыну — 20 лет. Муж умер, и теперь она одна воспитывает всех этих детей. Как удается содержать такую большую семью? «Государство платит пособия, а еще у нас подсобное хозяйство — коровы, лошади, дом». Николаева говорит, что сама позвонила в органы опеки, услышав о том, что губернатор призывает жителей области усыновить брата погибшего мальчика.

С каждым днем желающих усыновить Кирилла Кузьмина все больше. Неожиданно объявилась и мать погибшего Максима — 24-летняя Юлия Кузьмина, которую соседи уже давно не чаяли увидеть живой и здоровой. По словам депутата Псковского Заксобрания Льва Шлосберга, отец Юли (дед Максима) пьет и презирает свою дочь, а ее мать пила и пропала без вести. Видеообращение Юлии Кузьминой, размещенное 20 февраля на сайте Life News, в котором она заявила о желании вернуть младшего сына, производит странное впечатление. Когда и где оно записано — непонятно: ни в органы опеки, ни к уполномоченному по правам ребенка Псковской области Юлия не обращалась. По области ходит слух, что съемки, возможно, проходили в местной прокуратуре. Сама речь этой молодой женщины с невыразительным лицом и каким-то заторможенным взглядом шокирует: «Я уехала работать в Псков, оставила в няньках мать свою, евойную бабушку. Она у меня выпивала, но не так часто. Я на нее понадеялась. А приехала из Пскова, мне сказали, что Максима забрали. Через год Кирилла забрали. Может кто-то из соседей сказал, чтобы приехали проверить. Ну с одной стороны, это хорошо. /…/ А то, что детей отправили — это нехорошо. Я зашла в магазин, купила там сладость всякую эту, прихожу домой, мама говорит: «А Максима нету. Я говорю: «А где?» Мамка говорит: «Забрали». /…/ Я знаю, что я сама виновата была. /…/Я сделаю все, чтобы исправить это, хотя бы с Кириллом».

О самой Юле на Псковщине мнение вполне себе однозначное — непутевая. Где живет, с кем живет, на что живет — неизвестно. Пьет безбожно. Соседи и родственники Кузьминой не очень-то верят, что она вдруг внезапно исправилась, «осознала» и действительно хочет воспитывать сына.

В Печорском Доме ребенка, тем временем, вспоминают Максима Кузьмина. Главврач Наталья Вишневская с трудом сдерживает слезы. В ее кабинете красуются фотографии счастливых семей — карточки шлют приемные родители со всего мира. География усыновлений широка — Штаты, Италия, Испания… В 2012 году 37 сирот на территории Псковской области были переданы в российские семьи, 36 — в иностранные, из них 26 — в итальянские и только 6 — в американские (2 ребенка уехали в Швецию, по одному — в Испанию и Ирландию). Сейчас в Доме ребенка — 60 детей. Братишки Кузьмины уехали к новым родителям лишь несколько месяцев назад — их фотки тоже должны были прибыть сюда со дня на день. Американцы Алан и Лора Шатто, вспоминает Наталья Вишневская, появились в Доме малютки с полным комплектом документов и с направлением на знакомство с мальчиками: «Супруги Шатто произвели на всех хорошее впечатление — много времени проводили с мальчиками, играли с ними, гуляли. Наши сотрудники за детей искренне радовались — в России надежды на их усыновление было мало, оба имели довольно серьезные проблемы со здоровьем, у нас-то их никто и брать не хотел». Да и отдавать Кузьминых можно было только двоих сразу — братья ведь. Но супругов Шатто, казалось, трудности не пугали.

О том, что же произошло на самом деле в тот злополучный январский день в далеком Техасе, ломают голову и в Печорах. С самого начала не все готовы были верить, что приемные родители оказались расчетливыми убийцами. «Период адаптации к новым условиям у каждого ребенка протекает по-своему, — излагает свою версию случившегося Алина Чернова. — Вполне вероятно, что у Максима Кузьмина все проходило трудно, ребенок переживал стресс, и на фоне этого выявлялись поведенческие проблемы, которые родители приняли за психическое расстройство — отсюда и лекарства». В любом случае, уверена Чернова, трагедию могли помочь предотвратить специалисты социальной службы, психологи: «Родителям явно была нужна помощь, но мы не знаем, получили ли они ее».

Удастся ли Юлии Кузьминой вернуть младшего сына — отдельный вопрос. Американские дипломаты уже заявили, что вопрос с возвращением Кирилла Кузьмина может решить только американский суд. Ирония в том, что на волне антиамериканской истерии Кузьмину-мать вполне может восстановить в родительских правах Псковский областной суд — тот самый, что в свое время лишил ее этих же прав из-за жестокого обращения со старшим сыном. Впрочем, где-где а в России уже успели привыкнуть к самым парадоксальным сценариям.