Режиссер великого надлома

Алексей Герман — великий и необычайный режиссер, изливший на экраны и на страницы сценариев свое личное неприятие вечно военной реальности. Потому что тыла не было, сталинская мирная жизнь у него предстает войной без правил, где нет своих, а смысл эпохи — Отец родной, Царь земной — лежит в агонии, весь обмаравшись. Это эпизод из яростного, мятущегося фильма «Хрусталев, машину!»

Ушел художник из поколения сыновей, из нашего поколения, смертельно раненный великой своими злодействами эпохой, не веривший ни во что, кроме Добра, и не унаследовавший наивной и пламенной веры отцов, которая была присуща писателю Юрию Герману.

Эти отцы и их дети обгорели в таком огне, что никакая оттепель, никакая перестройка не смогли уврачевать их раны.

Юрий Герман со своей трилогией («Дело, которому ты служишь», «Дорогой мой человек» и «Я отвечаю за все») создал образы светлых и сильных людей, героев и подвижников. Володя Устименко, его тетка Аглая, Варя и ее отец адмирал… Юрий Герман первым показал, как пытают в НКВД героев войны. Но германовские герои верили не только в Сталина, но еще и в революцию и коммунизм. Лишившись Сталина, они не лишились веры. А поколение детей уже знало правду, у них идеала не было… А поколение внуков (самый младший Герман) этот идеал даже и не ищет.

Поколение Алексея Германа, родившегося в 1938 году, перестало верить даже в «священную» войну. И его «Проверка на дорогах» (кстати, по повести отца), снятая в 1971-м, недаром пролежала на полке до 1985 года. Несчастные крестьяне, которым мешают выжить как партизаны, так и оккупанты; безжалостный, как немецкие каратели, комиссар отряда, который готов обрушить мост на головы наших военнопленных (нечего было сдаваться); раскаявшийся полицай Лазарев, которому просто не повезло, доведенный этим комиссаром до петли… Проверка — это как инквизиторский обряд: если бедная женщина, брошенная в воду, выплывает, она ведьма, и ее сжигают на костре; если же она тонет — то все в порядке, она невиновна. Что ж, Лазарев доказал, что он чист: он утонул, то есть его убили, когда он выполнял безнадежное задание. Все лучше костра, то есть сталинского ГУЛАГа.

«Двадцать дней без войны» (1976), снятые по повести Константина Симонова, — тоже о военном поколении. А вот «Мой друг Иван Лапшин» (1984) — это дань памяти верующим в свою иллюзию значительным людям, отцу и его товарищам, это даже зависть, но при всем уважении — и непонимание смыслов и видения мира этими былинными персонажами.

Самое главное — это «Хрусталев, машину!» (1998). Фильм — как снаряд, разносящий в клочья сталинскую эпоху. Две девочки, дочери высланных как «евреи-космополиты» родственников генерала-медика Глинского, живущие у него в шкафу; маленький сын, избивающий приятелей-евреев и получающий от сверстников медаль «За победу над Абрамом». По приказу энкавэдэшников после ареста, по дороге в тюрьму, генерала насилуют уголовники, а потом, кое-как отмыв и одев, его тащат лечить умирающего Сталина. Сталинизм — это огромные черные лакированные машины с танковыми моторами, разъезжающиеся от «Ближней дачи». И плачет Берия, уже решивший убрать лишнего свидетеля, этого самого медицинского генерала…

«Историю арканарской резни» (у Стругацких — «Трудно быть богом») мы пока не видели, хотя уже читали сценарий. На экране Румата-Антон делает не тот выбор, что в романе. Он на Землю не полетит. Он будет драться и умирать на этой проклятой планете, хотя победы не предвидится. Это главное, к чему пришел Алексей Герман, чему он хотел научить нас: драться до последнего, без надежды на победу, стоять на пути у Зла.