Тень Грозного его усыновила?

Впервые более-менее громко имя Павла Дмитриченко прозвучало в минувшем ноябре, когда в Большом восстановили балет Юрия Григоровича «Иван Грозный» — 28-летний танцовщик получил в нем заглавную роль. После выхода критических и насмешливых рецензий (а в них в основном доставалось не исполнителю, а хореографу и в основном за идейную трактовку образа Грозного) Дмитриченко принялся защищать этот мрачный «застойный» спектакль в социальных сетях, а также на сайте газеты «Коммерсант». Модераторы сайта затем удалили его пылкие обличения «продажной» и «ни в чем не разбирающейся» прессы — за откровенную грубость. В театре и около народ пообсуждал особо цветистые выражения, и анекдот был благополучно забыт. Ровно до того дня, как Дмитриченко был задержан и следователи сообщили, что считают его заказчиком нападения на худрука балета Большого театра Сергея Филина.

Была ли та нервная реакция на критику знаком внутренних проблем? А если да, то с чего? Карьеру Дмитриченко в Большом нельзя назвать блистательной — он не взлетел «в принцы» сразу после училища, но поднимался по лесенке уверенно и спокойно. Он, можно сказать, потомственный танцовщик, родители были артистами ансамбля Игоря Моисеева. В Большой попал сразу по окончании Московской академии хореографии в 2002-м. По сведениям The New Times, при своих замечательных данных он отличался нервным, импульсивным характером — мог подраться, мог петарду запустить прямо во время занятий. Наш источник в Большом театре подтвердил, что нрав у Дмитриченко непростой, человек он конфликтный и задиристый, но в артистическом мире это не такая уж редкость. К тому же он хоть и взрывной, но отходчивый.

Все правившие Большим худруки давали ему небольшие роли, зато роли очень значимые доставались в балетах Юрия Григоровича. «Он, безусловно, одаренный артист, — рассказал The New Times на условиях анонимности один из сотрудников театра. — Григорович не случайно его отметил. Наверное, он почувствовал в нем то, что называется отрицательным обаянием — не зря дал ему роль Яшки в «Золотом веке» Шостаковича (постановка 2006 года. — The New Times). Иван Грозный тоже, мягко говоря, непростой персонаж». Но дело еще и в том, что по физическим данным Дмитриченко явно «не принц» (высокий, но не атлет, костистый, худой, не очень красивый) — а в балетах Григоровича есть роли ярких злодеев (в старой классике такие персонажи не танцевали, а лишь ходили по сцене).

Так или иначе в свои 28 лет Павел Дмитриченко — ведущий солист балета, это всего один шаг до премьера — высшей карьерной ступеньки*. То есть очень удачная судьба в Большом, обижаться не на что. И в репертуаре занят нормально, в 2009-м был введен на труднейшую и почетнейшую роль Спартака, в 2010-м в список его ролей добавились Тибальд в «Ромео и Джульетте» и Хозе в «Кармен-сюите», он занят в «Жизели», «Утраченных иллюзиях», «Спящей красавице», «Баядерке». В театре и артисты, и начальство оценили его Грозного очень высоко. Так в чем же проблема?

СМИ и интернет теребят имя девушки Дмитриченко — Анжелины Воронцовой. У нее судьба в Большом театре складывается менее успешно — танцует она гораздо меньше, чем заслуживает по выучке, а по карьерной лестнице поднимается очень медленно (ей 21 год, и она всего лишь солистка). Начиналось у нее все удачно — юная ученица Воронежского училища победила на пермском балетном конкурсе, где ее танец особо отметил Владимир Васильев, и перевелась в Московскую академию хореографии. В Москву ей помог перебраться Сергей Филин, тогда руководивший балетом Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко — у них была договоренность, что девушка после окончания школы пойдет работать именно в Музыкальный. Худрук видел в ней будущую звезду, которой сможет гордиться. Но после выпускных Анжелина отправилась в Большой, а не в Музыкальный — можно понять шестнадцатилетнюю девушку, у которой загорелись глаза при одном слове «Большой».

Она поступила на службу в главный театр страны, ее взял в ученицы Николай Цискаридзе (и сделал из провинциальной девочки отлично выученную танцовщицу с манерами див ХХ века — казалось, таких на сцене Большого уже не будет никогда). Но к несчастью Воронцовой, вскоре в Большой пришел и Филин, став худруком, — и карьера застопорилась: танцовщица готовила партии, а дебютов не получала; что-то ей доставалось лишь благодаря пробивной силе Цискаридзе — она появлялась в мелких ролях как раз в тех спектаклях, где в главных выходил на сцену он. Застой в карьере девушки Филин (совсем недавно собиравшийся сделать ее примой в Музыкальном) объяснял ее плохой физической формой, мол, надо заниматься с другим педагогом и убрать лишние объемы. Что касается формы — тут речь не шла о масштабах Волочковой, а в претензиях к педагогу многие видят желание «уесть» Цискаридзе. Ученица отказаться от своего учителя не захотела. Но все-таки Анжелина на сцену выходила, то есть ситуация не безвыходная и вовсе не провоцирующая на такую месть.

Павел Дмитриченко в Таганском суде 7 марта. Коллеги обратили внимание на его «жуткий» вид

Впрочем, балетный народ упорно говорит о совсем другом конфликте Дмитриченко с Филиным: «правдоискатель» Дмитриченко интересовался системой разрешений на личные гастроли, которая при Филине стала еще менее прозрачной, чем всегда. Дополнительные гастроли в чужих труппах — это дополнительные заработки, и худрук, по словам источников в Большом театре, отпускал в поездки только тех, кто был готов с ним договориться. Например, Дмитриченко в суде говорил о коррупции и неправильном распределении средств между артистами.

Многие собеседники The New Times рассказывали и об огромной конкуренции в большом балете. Собственно, она была всегда, но сейчас балет сильно коммерциализировался — выход на сцену приносит не только творческое удовлетворение и известность, но и существенный доход. Артисты Большого эту тему открыто не обсуждают, но вот петербуржцы откровеннее: солист питерского балета Юрий Миров говорил на ТВ о том, что при распределении ролей (путем влияния на руководство театра) в наши дни активно задействованы так называемые спонсоры — это большое лобби, группы богатых и влиятельных людей, которые отстаивают интересы своих протеже. Подтвердил он и наличие в театрах конфликтов в связи с гастролями артистов, их поездками «на заработки».

Но в любом случае — профессиональная неудовлетворенность вряд ли может стать поводом для настолько подлого нападения. В то, что виноват действительно Дмитриченко, кажется, ни один человек в театре не верит. «У нас все ходят как пыльным мешком пристукнутые, — признался источник The New Times в Большом театре. — Атмосфера шоковая. Конечно, это мир жестокий, жизнь балетного артиста коротка, в 38 лет уже пенсия и надо успеть сделать себе имя, чтобы потом вообще не остаться без работы. Но чтобы пойти на такое…» В минувший четверг состоялась встреча балетной труппы Большого со следователями. На нее пришло не менее 150 человек, и не только балетные, но и люди из администрации, оркестранты. Все защищали Дмитриченко и высказывались в том духе, что следствие нашло козла отпущения.

Почему тогда Дмитриченко признался в организации покушения на Филина? На этот вопрос никто ответить не может. Некоторые вспоминают историю с казанскими милиционерами, то есть не исключают, что он себя оговорил под давлением. А еще коллеги Павла заметили, что он «жутко выглядит». В день суда по выбору меры пресечения он якобы сказал, что перед этим двое суток ничего не ел.

Когда нападение на Филина только произошло, генеральный директор Большого Анатолий Иксанов недвусмысленно намекнул, что к преступлению может иметь отношение Николай Цискаридзе, его ярый оппонент в споре о реконструкции Большого. Затем начальство Большого театра стало упорно связывать нападение на Филина с «порноскандалом» в Большом, когда кто-то разослал журналистам снимки групповой оргии с участием прежнего завтруппой («вторая» должность в театре) Геннадия Янина. Естественно, что после появления такого компромата мечты Янина о должности худрука развеялись как дым. Непонятно, однако, что именно имел в виду директор, скрепляя причинно-следственной связью «порногейт» с кислотной атакой на Филина. То, что организатором рассылки компромата мог быть сам Филин? Или Иксанов просто дает таким образом понять: неизвестный (-ая), разославший компрометирующие снимки, совершил больший грех, чем руководитель, особым образом веселившийся с подчиненными. Веселиться можно, говорить об этом — нельзя.

Очевидно, что в Большом не все благополучно с кадровой политикой — в последнее время из балетной труппы ушло несколько перспективных артистов, а приходят в нее не совсем понятные люди, и это — тоже вопрос к руководству театра. Теперь Анатолий Иксанов взял паузу — видимо, задумался над тем, что же все-таки в театре происходит. Задуматься, конечно, есть о чем.